Форум

Перепечатка

Отдавать в профессиональный спорт ребёнка или нет — вопрос, которым задаются многие родители. Наш редактор занималась фигурным катанием десять лет. Наслушавшись её историй, мы попросили записать рассказы о битом стекле в коньках, полученных травмах и ударах скакалкой за плохо вытянутый носок.

Всё время вне школы я проводила в спортивном комплексе: разминка, бег, спортивный зал, лёд, занятия на улице. Тренировка до школы, после школы и вечером — таким было моё расписание несколько лет.

В зале мы занимались в основном растяжкой и степ-аэробикой, хотя тогда это называлось как-то иначе. В каждом упражнении тренер следил за вытянутым носком и пластичностью рук. Если носок был недостаточно натянут, можно было вновь получить удар по ноге скакалкой. Если кто-то был плохо растянут, не мог полностью согнуться в «складку» или выполнить другой элемент, то тренер садился на него сверху и продолжал тянуть, надавливая всем весом.

Одно время у администрации нашего катка были проблемы с таймингом, поэтому на льду проходило несколько тренировок у разных тренеров. Пока мы отрабатывали прыжки или короткую программу, рядом занимались фигуристы-парники. Я никогда не забуду, как девушка сорвалась с жимовой поддержки партнёра и упала, откинув руку назад. В тот же миг фигурист, проезжающий мимо, не успев затормозить, проехал по её обнажённой руке острым лезвием. Пятна крови остались на несколько дней. Было жутко мимо них проезжать.

Но такие травмы не были чем-то из ряда вон выходящим. Нас самих часто били по рукам и ногам, если кто-то недотянул носок, не туда закинул ногу. Самыми частыми повреждениями среди моих коллег были повреждение связок коленного сустава и ушибы.

Один тренер говорил нам, что это нормально: пианистов бьют по пальцам, балерин — по ногам, моделям подкладывают осколки в тональные кремы.

В середине произвольной программы, после проката дорожки, я должна была выполнить тройной прыжок, который мне не всегда удавался. Я понимала, что не готова его выполнить чисто и, скорее всего, упаду, поэтому просто его перешагнула. Остановив скольжение лезвия, я ушла со льда в середине мелодии. Мама была в шоке. Тренер даже не обернулся. Когда меня спросили в раздевалке, почему я так сделала, я сказала, что устала биться об лёд и не хочу получать очередную травму. Мы сели в машину, мама позвонила папе: «Наша дочь нас подвела. Она не сделала прыжок, а просто перешагнула его. Ей не хотелось снова ударяться об лёд. Мне так стыдно. Как я буду смотреть тренеру в глаза? Мы столько денег потратили на тренировки и костюмы». А я сидела и думала: «Никто не понимает, как больно падать на лёд на уже набитые синяки».

Потом мы зашли домой: мама злая, а я без сил и каких-то эмоций. Она погромче включила телевизор и стала пороть меня по попе ремнём. Тогда это не казалось чем-то неправильным. Многие мои сверстники выросли именно на таких методах воспитания. Но мне было ужасно обидно, что я специально не стала биться об лёд, а в итоге получила те же удары дома.

После этой ситуации я ушла из профессионального спорта. Мама не настаивала, чтобы я вернулась. Ей было стыдно перед тренером. Иногда на меня накатывала волна ностальгии, я хотела вернуться в катание. Но это ощущение быстро проходило при воспоминаниях о внутренней кухне.