Форум

Началась эта история давно, когда мне было 8. Мама моя, ее зовут Юля, на 12 лет старше своей сестры, моей тети. У каждой из них свой папа, и разница в наследственности проявляется во всем. Мама на полголовы выше, характером, она человек очень спокойный и мягкий. Сестра, ныне милая миниатюрная женщина, но если говорит, - не тянет возражать, а если делает, лучше ей не мешать. По возрасту же, она старше меня лишь на 9 лет.

В то время, мы с мамой жили вдвоем, тетя, в свои 17, соответственно, с родителями. Но, так как квартиры находились поблизости, от одной до другой не больше 10 минут ходьбы, она заходила к нам почти каждый день, часто оставалась ночевать. Точнее даже сказать, что она жила на две квартиры, в нашей у нее была своя кровать, хранились многие вещи. Как сейчас, так и тогда, мы отлично ладили друг с другом, она участвовала в моих играх, читала мне, водила в зоопарк и так далее. Я не то, чтобы побаивался ее, но относился уважительно. С мамой же, у нас были и остаются, очень близкие и душевные отношения, но, в то время, пользуясь ее мягким характером, я периодически позволял себе общаться с ней на довольно повышенных тонах, попросту крича на нее, когда был в чем-то не согласен. Это редко приводило к положительному для меня результату, - пожалуй, про маму можно сказать, что она мягкая, но настойчивая, а вот выглядели эти сцены, конечно, безобразно. Один из таких случаев произошел на глазах Лены (так зовут тетю). До сих пор я помню все достаточно подробно. Лена стояла и молча смотрела на нас, - маму, спокойно говорившую и меня, кричащего. Затем, подошла ко мне, взяла за шею, отвела меня к кровати, села, сжала руки выше локтей и посмотрела мне в глаза. Этот спокойный, но, я бы сказал, довольно тяжелый взгляд, я помню и сейчас. Да, и видел его с тех пор не раз.

- Если ты будешь так разговаривать с матерью, я тебя выпорю – тихо, но абсолютно безапелляционно проговорила она.
- Я говорю серьезно, - добавила, обращаясь к маме.
Я повернулся и посмотрел, - пожалуй, мама была очень растеряна. Лена встала и вышла на кухню. За ней пошла мама, с явным намерением обсудить произошедшее, но обсуждение ограничилось парой лаконичных фраз Лены, про «Такого быть не должно» и «Как сказала, так и будет». Пожалуй, это был первый серьезный испуг в моей жизни. В течение некоторого времени он действовал, я вел себя иначе. Но, через несколько месяцев, все стало по-прежнему. Однажды мы с мамой, в очередной раз крепко повздорили, - я, как водилось, говорил с ней повышенным тоном. В этот момент в замке провернулся ключ, и вошла Лена. Она сразу поняла, что не все у нас хорошо:

- Что у вас произошло? – серьезно спросила она.
Мама нехотя, спокойно и достаточно формально, буквально в двух словах стала объяснять ситуацию, но, все-таки, чуть со своей стороны. Я же, будучи сильно распален, стал с ней спорить, постепенно переходя на крик. Сейчас я понимаю, насколько неправ был, в первую очередь, по форме.

Тетя быстро прошла на кухню, открыла шкафчик:
- Ой, Юль, у вас хлеба нет! Сходи, пожалуйста.
Я мгновенно притих, даже правильнее будет сказать «затаился». Мама, как-то раздумчиво посмотрела на тетю. Лена подошла к ней, обняла, поцеловала:

- Ну иди, иди, - пожалуйста. И не приходи хотя бы полчаса.
Было лето, поэтому уже через пару минут мама закрывала входную дверь. Лена подошла ко мне, я стоял испуганный и смотрел в пол.
- Я тебя предупреждала?
Лена взяла меня за руку, подвела к тахте, села и одним движением, зацепив пальцами резинки, сдернула с меня шорты и трусы. А затем быстро нагнула меня и положила на правое колено, так, что тело оказалось между ее ног, но, мои ноги, когда голова оказалась внизу, задрались вверх, и я стал размахивать ими, хныкая и бесперебойно лепеча что-то вроде: «Леночка, не надо, пожалуйста, я больше не буду!». Но тетя была непреклонна. Она положила меня на тахту, и залезла сама, с ногами. Затем, уложила меня на правую ногу, а левой прижала поясницу. Таким образом, зад мой оттопырился так, что стало чуть больно в спине, зато пошевельнуться я уж точно не мог.

- Так, милый, если ребенок не понимает головой, попа, - как раз то место, которым он точно поймет!
- Ай-йа-а-а! – первый удар, сразу, был для меня абсолютной неожиданностью, он ожег ягодицу так, словно били горячей сковородкой, - силы тетя не пожалела. Через долю секунды, второй удар пришелся по соседнему полушарию. Мне, никогда не испытавшему никой серьезной боли, теперь казалось, что ягодицы просто разрываются, - я орал беспрерывно. Тетя, нанеся ударов десять, остановилась:

- Замолчи.
Я перестал орать, и, громко плача, попробовал, опершись на руки, вылезти из-под ноги тети, но она продолжала меня крепко держать. Поняв, что еще не все, я совсем заскулил:

- Пожалуйста, хватит, я буду хорошо себя вести, - больно!!!
- Не хватит. Молчи и слушай. Теперь, если ты будешь орать, кричать, вести себя подобным образом, я тебя буду наказывать. А теперь продолжим.

- А-а-а-а! О-ой-й-й! А-а-а-!
Она шлепала меня то по одной, то по другой ягодице, не пропуская на них ни сантиметра. Сколько тогда было нанесено ударов, - не знаю. Мне, разумеется, показалось, что очень много. Все это время я орал во все горло, - было о-очень больно! Она уже прекратила бить, но, еще несколько секунд, я продолжал кричать. Тетя же, перестав шлепать, положила ладонь мне на ляжку, - я, продолжая плакать, почувствовал, какая она была горячая. Лена согнула левую ногу, поставив ее, я выпрямил спину и понял, что все. Затем, в течение нескольких минут, я понемногу успокаивался, она же, левой рукой перебирала мои волосы, правой гладила, чуть массируя, мои горящие поверхности. После испытанного мною шока, я настолько расслабился, что задремал.

- Саша! – она похлопала меня правой рукой, - просыпайся, скоро мама придет!
Я повернул к ней лицо, - она улыбалась своей обычной доброй улыбкой. Я взял ее левую руку и прижал к щеке. Тогда, наверное, в соответствие со всеми психологическими и физическими нюансами, с меня можно было писать картину, что-то типа «Выпоротый ребенок».

Такой была моя первая экзекуция. Она пошла мне впрок, решение вопросов с мамой стало проходить без криков и истерик. Еще, - этот случай единственный, когда тетя шлепала меня рукой. Ей и самой тогда было не сладко (потом я спрашивал об этом), ладонь она чувствовала даже на следующий день. Поэтому уже в следующий раз я «получил ремня». Произошло это через несколько месяцев, предварялось предупреждениями и разъяснениями. Ремнем, - было еще больнее. Как я понял позже, с самого начала тетя порола меня очень сильно.

(…)

Также надо отметить, что наказания всегда происходили, только когда мы были наедине, и ни с кем более, никогда не обсуждалось. С мамой на эту тему, ни я, ни тетя, также не разговаривали, - это сторона жизни всегда существует только между нами с тетей.

С течением времени, выработалась определенная система, почему, за что, сколько. Порка, оказалась очень неплохим средством для выработки дисциплинированности и ответственности. Со временем, любой поступок, уже по привычке, я начал рассматривать системно, с точки зрения всех его последствий. В общем, в какой-то степени, в соответствии с придуманной Леной поговоркой: «Голова, - дура, попа, - цензура!».

(…)

За все эти годы, тетя порола меня раз двести. Бывали перерывы в год и более, бывало и по-другому: однажды, в очень тяжелой для меня жизненной ситуации, она наказывала меня еженедельно, восемь недель подряд! Суровость наказания определялась сделанным за 7 дней! За эти восемь недель, в значительной степени благодаря страху быть выпоротым о-очень серьезно, проблемы были полностью решены. Вообще, экзекуция всегда жесткая. Но, в зависимости от серьезности ситуации, иногда, это просто рядовая порка, ну а один раз, к примеру, я два дня находился у тети, просто потому, что не мог толком передвигаться.

(…)

Теперь, - о «дне сегодняшнем». Два последних года я жил с милой женщиной, с которой сначала все складывалось замечательно, но затем, открылись достаточно серьезные различия в миропонимании, которые породили размолвки, ссоры и т.д. Хуже всего было то, что одновременно, не происходило охлаждения отношений. Нам было либо очень хорошо вместе, либо очень плохо. Но, «критическая масса» проблем была достигнута, и неделю назад, мы приняли крайне тяжелое для обоих, решение о расставании.
И три дня назад, «весь в трауре», я приехал к тете. Ее детей и мужа до завтра не было. Мы говорили уже часа три, я жаловался на жизнь, будучи, действительно, абсолютно в отчаянии. Разумеется, понятно, что «через какой-нибудь год…» все будет иначе. Но, как пережить этот год, когда все краски поблекли, и ничего, никого не хочется.

- Да, Сашка, не весело… Знаешь что, - раздевайся! Ну а потом, соответственно… - и посмотрела на меня своим, не терпящим возражений взглядом.

На несколько секунд, я потерял дар речи! Честно говоря, я уж и не ожидал когда-либо такое услышать, а тут, в такой момент!
- Ты что, зачем!?
- А ты помнишь свое «восьминедельное восхождение»? Если сейчас не принять экстренных мер, сколько ты будешь выбираться? Давай! Я, конечно, не знаю, какого там, на лавке. Но, думаю, что как бы не было больно попе, душевная боль, - всегда хуже! Вставай и раздевайся!

Я встал и разделся….