Форум

Дворовая девка Надька.

От автора.
Это продолжение истории маленькой Надьки. После того как ее выгнала из дома мать, со словами «ты поможешь мне, правда» выпроводила из своего дома и ее родная тетка, после недолгой работы уборщицей в школе она оказалась на постоялом дворе, что принадлежал тетке Наталье, женщине лет тридцати пяти, ходившей круглый год в шлепках и носившей фамилию Салтыкова.

...В ночь на восьмое марта ударил морозец - тетке Наталье было все равно, а Надьке нет - этой ночью тетка заставила ей мести площадь перед постоялым двором и привести к утру три фляги воды.
В кабаке шла гулянка - орали песни, и маленькая Надька хорошо разбирала среди пьяной толпы голос хозяйки, а девочка никак не могла вспомнить и пары строк из тех сотен, что заставляла учить ее мать...
- А ты поздравление мне придумала, дрянь ты эдакая? Или ты не хочешь меня поздравить?! Или ты что думаешь, я тебя кормить просто так буду. А где твоя благодарность?! Где?! За то, что я тебя, паршивку, кормлю, пою, воспитываю тебя, а? Утром в семь чтобы поздравила меня... стихом, - тетка Наталья, пьяная, остановила вернувшуюся с работы Надьку, когда та уж собиралась нырнуть к себе в каморку чтобы поесть и немного согреться, - Готовься чтобы мне понравилось. Не понравиться – накажу!
Это было часов пять назад.
Сейчас девочка не сомневалась - по утру ее ждет жестокое наказание - Надя хорошо училась в школе, но сейчас от усталости, холода, голода и страха не могла ничего вспомнить - она судорожно сжимала в руках рукоять грохочущей позади неё телеги, максимально быстро ступая босыми ногами по холодной скользкой дороге.
Ожидание наказания для неё было всегда хуже самого наказания - так было с матерью, так осталось и сейчас... От чего-то Надька вспомнила, как ровно год назад она учила стих в школе - ей задали один, а мать в довесок заставляла её выучить еще два. Тоже чуть ли не ночью она сидела со слипающимися глазами смотрела в книгу, и мозг упрямо не хотел ничего запоминать - может это была защитная реакция? Хотя вряд ли.
А сейчас... одетая в дырявые лохмотья босая девочка шла по темноте за водой, она вся сжалась от страха что завтра - точнее сегодня - её выдерут - Надьку трясло от холода и охватившей её паники.
Тогда - год назад мать тоже утром выпорола её и на целый день заперла в ванной - стирать сестре пеленки.
Босой.
Сейчас Надька была уже босой, дрожа от холода в дырявых обносках и она боялась даже подумать, что ее ждет утром...

Надька еще трижды ходила на источник - было темно и она никак не могла найти ту палку, за которую всегда держалась, когда набирала воду, а посему была вынуждена босыми ногами заходить в ледяную воду стоять там пока наберется ведро и вылив его в бочку, возвращаться обратно и опять заходить воду.
Её босые ноги невероятно страдали от холода - каждый шаг после источника давался ей с болью, так что на глазах выступали слезы - ей было невероятно холодно, даже зимой она так не мерзла - она сама не знала от чего так. А набирая последнюю бочку, Надька едва вся не искупалась в воде, поскользнувшись и упав на колени и намочив всю юбку - теперь она шла назад вся мокрая, а ей нужно было еще подметать двор...
И этот проклятый стишок... Она давно смирилась с наказанием за не сделанную работу... с наказанием за то, что она не сделала... что сделать было невозможно, но... слезы отчаянья наворачивались на ее глазках от бессилия перед памятью... перед невозможностью выполнить безумную прихоть Хозяйки...

- Иди ко мне, давай, рассказывай! - потребовала она с неудовольствием, осматривая насквозь промокшую и продрогшую девочку, что привел и поставил перед хозяйкой ее слуга и карманный помощник Степочка. – Ну же, я жду!
- Хозяйка... я.... я.... не знаю... я не вспомнила... я.... – прошептала ей в ответ Надька.
- Ты даже не пыталась вспомнить, ленивая сучка! - она дернулась в сторону девочки так, что та вся сжалась, ожидая удара, но его не последовало. - Ты двор подмела?
- Нет, барыня... - уже размазывая по щекам слезы ответила Надька.
- Вот иди подметай, а потом будешь возить воду пока не вспомнишь мне стишок, поняла, ты ленивая дрянь. Я выбью из тебя дурь... - последняя фраза пробила Надьку до костей: вместо пьяной тетки Натальи она увидела перед собой мать - та говорила такую же фразу с точно такой же интонацией и назиданием... - Вон отсюда. Иди и вспоминай... Пошла прочь...
...Надька подметала следующие несколько часов площадь и двор - её ступни болели, словно в них были воткнуты сотни тоненьких раскаленных иголок - изо рта вырывался хрип и расплывался по всему телу жар, а после она отправилась за водой.
К обеду Надька едва дотащилась до постоялого двора - за сегодня она уже привезла бочек десять воды, пройдя в общей сложности порядка пятнадцати километров. Остановившись у порога, она буквально на секунду присела на холодный камень и.... её разбудил резкий окрик. Девочка не заметила, как заснула.
- Вспомнила, лентяйка? - тетка Наталья как раз уезжала к своей сестре отмечать праздник дальше.
Опустошенная за два последних дня девочка отрицательно покачала головой - у неё не было сил говорить.
- Степочка, - хозяйка приоткрыла дверь и крикнула в темноту кабацкую - Степочка, иди сюда душа моя... К ней подошел её помощник, её любовник, её телохранитель, её надсмотрщик, её протест, её словом мужик лет тридцати. - Степочка... тут тетка Наталья закрыла глаза сжав кулаки выставив указательные пальцы и.... начала гадать, произнося слова направляя на встречу руки как в детской считалке: "Работать" - пальцы мимо, "Пороть" - снова мимо, "Работать" - мимо, "Пороть" – мимо...
Надька смотрела на неё с хрипом втягивая в себя воздух, а на глазах наворачивались слезы - ладно мать, просто не спрашивая сначала кричала или била, а потом кричала или и кричала и била, но, чтобы вот так, просто развлекаясь... ведь та то вода она тетке Наталье была совсем не нужна, эта дурь со стишком... что она хотела от неё добиться?
Что вообще они хотели от неё добиться – они все: мать, бабка, Феоктистова, тетка Ольга, тетка Наталья? Чего? Что она должна была такого сделать, чтобы ее раз и навсегда оставили в покое?! Что?
Разве она, Надька, плохо работала? А до этого плохо училась? Разве она ленилась, когда её пинками босую в зимнюю вьюгу гнали на самую тяжелую и грязную работу или она пыталась протестовать?
Зачем они над ней так издевались?
За что это ей?
Почему так выходит, что чтобы она ни делала все равно результат один - сначала тетка Наталья будет долго выступать, расписывая какая она - Надька - глумная бесконечно тупая ленивая безрукая овца - а может и быстро все завершиться - она сейчас же надает ей по щекам звонких пощечин и велит убрать эту гадость вон отсюда, а потом её привяжут к столбу и начнут бить...
Но почему???
Это доводило Надьку до морального опустошения - она трудолюбивая, готовая выполнять самые нелепые распоряжения хозяев, делать любую самую черную работу все равно и всегда оказывалась виноватой...
Вот и сейчас стоя в дырявых обносках босиком в луже ледяной воды она смотрела на хозяйку, что явно получала удовольствие от столь мелочного и одновременно жестокого издевательства...
"Работать" - пальцы Натальи пролетели мимо и Надька, зажмурившись, вся сжавшись в клубочек, знала что будет в следующую секунду...
"Пороть" - пальцы столкнулись, и Салтыкова торжественно улыбнулась. - видишь справедливость все же есть. - Семочка (и Степка, и вся дворня, и мужики в кабаке привыкли к тому что тетка Наталья называла его по-всякому) Семочка я сейчас еду к сестре, а ты... а ты как всыплешь ей... плетью… раз так пятьдесят... а после так приезжай к нам....
Надька застыла в ужасе, услышав режущее душу слово плеть… Ее мать била и шнуром, и скакалкой, и ремнем, ту ей уже неоднократно доставалось розгами, но… плетью ей еще не попадало… сам ее вид внушал в нее просто неистовый ужас…
Надька завизжала, развернувшись побежала по площади прочь, однако очень быстро была поймана и возвращена назад - сейчас Степка крепко держал её в охапке.
- Ах ты тварь неблагодарная, ты дрянь! –тетка Наталья пришла в бешенство, -Я тебя кормлю, воспитываю, даю тебе эти поганые тряпки и забочусь о твоем здоровье - а ты вместо благодарности решила ко мне задницей свой повернуться! Да как ты смеешь?! - тетка Наталья вопила словно потерявшая рассудок корабельная сирена. - Значит так, Степа – выпори ее как следует! Всыпь ей пятьдесят раз! И раз десять по ее пяткам, чтобы чертовка знала как убегать от меня! Выпори за... за... за ее задницу - Барыня даже сразу не смогла подобрать нужное слово, - за вот это и еще выпори! Выпори чтобы даже думать не могла впредь вести себя так! И за наглое и бесстыжее ко мне отношение! Выпори ее как сидорову козу, если она другого языка не понимает!
И Салтыкова Наталья зашлепала шлепками в сторону машины. Когда она в уме прикинула, сколько же плетей выдаст Степан этой дрянной девчонке, то у неё самой все сжалось, но... но отступать было нельзя.

...он смотрел на неё, чувствуя себя как тот Герасим, что бросил собачку в воду. Только тут была не собака, а тощая девчонка, одетая в лохмотья что сейчас он должен был выпороть.
... он смотрел на неё и чувствовал себя как тот неудачник и слабак что не мог переступить через себя – всю жизнь у него не получалось переступить через себя и заставить сделать то что он мог, а не делать только то что не страшно.
... он чувствовал себя тем, о ком сейчас рассуждали сестры Салтыковы и к кому он поедет потом причем обязательно поедет вне зависимости от того что он сейчас сделает.
...он, Степочка, почувствовал, что ему все же нужно выпить...
...все это время Надька лежала на скамье во дворе – её руки и ног были крепко привязаны к ножкам вбитой с землю скамейке, скамейке на которой её уже несколько раз пороли и сейчас она лежала, боясь заснуть и.... и больше не проснуться.
Надька плакала, причем плакала беззвучно, зная что ничего не измениться и её слезы никому не сделают лучше – так приучила её мать, которую только заводили её крики, а особенно ее мольбы о помощи и прощении.
Как же сильно она в тот раз её избила – родная мать, а не эта чужая злая тетя, что распорядилась выпороть её и не тот злой дядька что сейчас сто процентов сидел в кабаке и выпивал...
Он всегда выпивал – Надька это знала, как выпивал и их отец пока его по семейной традиции не выперли из дома...
...Степка, выпив стакан, тупо уставился на стену подле которой стояли в кадушке замоченные, готовые к применению розги… где висела плеть... точнее плети. Тетка Наталья держала разные орудия телесных наказаний – кнут, кнут с вплетенной в кожу металлической проволокой, плеть-семихвостку, плетки с одним ремнем, плеть с многими узелками на ремешках, тонкую проволочную плетку... Сейчас они сплелись перед нетрезвым взглядом Степки в причудливый узор, в какую-то дикую паутину страстей, денег, водки, власти и страданий. В дикую паутину, сплетенную теткой Натальей для всех окружающих мух... а она была кровожадной голодной самкой, что сидела в центре этого клубка и дергала, дергала за ниточки подчиняя всех своей верховной власти.
... оттолкнувшись от стойки бара, Степка, уверовав в свое верно принятое решение подошел к стене, взяв плетку, и решительно вышел во двор...
... услышав его шаги Надька зарыдала и, не удержав в себе страх, простонала «дяденька, пощадите...»
От услышанного у него застыли в горле слова, но... но он присел рядом с ней дыхнув в лицо водкой с чесноком.
- Понимаешь, я хочу тебе помочь. Мне не просто сейчас вот так стоять тут, понимаешь. Я мог бы тебя отпустить – сказать, что ты сбежала, я мог бы сказать, что я тебя убил и закопал... но тетя Наташа... она же не поверит ни тебе, ни мне. И кому от этого будет худо – тебе? Нее... от этого будет худо только мне – тебе и так будет худо, а мне... Получается если я тебе... тебя не высеку, то ты мне сделаешь плохо... Ты же не хочешь сделать мне плохо, а? А.... дрянь ты маленькая... я так и думал, - с этими словами он прекратил свой пьяный спич, резко поднялся одним рывком разорвал на спине Надьки и без того превратившуюся в лоскуты кофту, - я так и думал... и размахнулся плеткой...
...Надька зажмурилась и затряслась, приготовившись получить удар по спине, но жалящий ослепляющий резкой болью удар пришелся по её ступням – он ударил поперек черных от грязи босых ножек...
Надька завизжала...
Он громко считал удары – один, два, три!!! И каждый удар вырывал из рвущейся изо всех сил из сковывающих ее пут, из извивающейся всем телом отчаянные вопли боли…
Отсчитав ровно десять ударов, Степка сделал паузу, отправившись на кухню где, употребив дозу анестезии, жалея себя на каждом шагу, отправился назад исполнять волю барыни… плеть ждала его у выхода на улицу…
Степка порол её крепко, порол долго, всыпав в конечном итоге пятьдесят безжалостных ударов… Надька верещала, извивалась и кричала, а он сек и сек по её спине, не обращая внимания на ее мольбы и стоны, а когда в очередной раз услышал тоненькое «пощадите, дяденька» ударил в первый раз по её заднице...
Надька давно перестала плакать и вырываться, заходясь криками и воплями… и дергаясь всем телом под безжалостными ударами продолжая кричать и плакать, заходясь воплями так, что порой непонятные звуки вырывались из её горла...
...окатив напоследок выпоротую девчонку водой, Степка даже не пытаясь развязать наказанную, пошел прочь – напялил на себя кожаную куртку и отправился ловить попутку – до дома, где гуляли сестры Салтыковы, было километров десять.
...Надька очнулась ближе к вечеру, когда почти стемнело...
- Пить..., - едва прошептала она. – Пить... но никого не было рядом, как и всегда в её жизни. Была только она маленькая девочка.
Она вновь уронила голову на окровавленную скамейку.
Только ближе к ночи вышедшая на крылечко покурить повариха увидела лежащую без движения Надьку отвязала несчастную и отнесла в её подсобку и поспешила назад, дабы самой не оказаться на этой скамейке.