Форум

Авторы С.Ф. и я

Пояснение от Авторов. Когда мы писали новую часть, то обнаружили некоторые нестыковки в написанном и предыдущих, уже выложенных, частях. Поэтому почли за лучше, на время снять три первых части и доработать их. Теперь выкладываем законченное произведение.

Как обычно, музыкальный Ex libris от Авторов.

1975 год… Окрестности Линчберга, штат Вирджиния, США

35-ти летний адвокат мистер Харрисон стоял, обняв за плечи супругу Рэчел. Оба они с восторгом оглядывали большой дом, стоявший на лужайке и обвитый с одной стороны плющом во всю стену.
Дети – 14-ти летние двойняшки Саймон и Майкл и их младшая сестра Карэн уже носились в возбуждении вокруг дома, то и дело прячась за деревьями, и с хохотом находя друг друга.

- Дорогая, я даже не знаю, как назвать этот подарок судьбы! – улыбнулся адвокат. – Я всегда мечтал жить не в пыльном городе среди каменных стен, а именно вот так – на природе, в небольшом городке. Ну кто мог знать, что троюродная прабабушка, которую я никогда не видел и не подозревал о ее существовании, оставит нам такое наследство.
- Жалко старушку. – ответила жена. – Очевидно никаких других родственников у нее не было, и она доживала своей век здесь одна-одинешенька. Раз уж ты оказался единственным наследником, которого нотариусам удалось разыскать. Дом очень заброшенный. Хотя и красивый. Даже не представляю, Джеймс, сколько денег нужно вложить нам в него, чтобы привести его в божеский вид. Стены обшарпанные, штукатурка обвалилась. Лужайка вся заросшая бурьяном.
- Ничего страшного. Я смогу оформить в компании кредит. К тому же, многое я смогу сделать сам. Покрасить, прибить. И мы ведь сэкономим те деньги, которое платили за съемный пентхаус в том «каменном мешке». А добираться на работу и завозить детей в школу я смогу и отсюда. В крайнем случае, переведем их в местную школу. Есть же в Линчберге приличные школы. Сэм!!! Мени!!! Конни!!! Сейчас же прекратите безобразничать!!! Ну что за несносные дети!!! Никакой управы на них нет!!! – уже весьма строго крикнул мистер Харрисон, заметив, что мальчишки уже «сражаются» найденными где-то палками, а Карен с упоением подначивает их обоих.
- Кстати, здесь неподалеку есть речка – добавил мистер Харрисон, обращаясь уже к жене. – Надо бы осмотреться хорошенько и сходить туда, чтобы убедиться, что эти безобразники там не утонут. В противном случае, если там глубоко и опасно, я строго настрого запрещу им ходить туда. Ладно, милая, пошли внутрь, посмотрим, что там…

Через пару дней…

… Мистер Харрисон поднялся по довольно-таки трухлявой лестнице на чердак. Внутри было пыльно и довольно темно, только лучик света пробивался через забитое досками чердачное окошко, делая видневшиеся в нем летающие пылинки живыми и какими-то веселыми оттого, что они кружились, словно танцуя, в луче солнечного света. Мистеру Харрисону и самому стало весело.

«На чердаках бывают самые разнообразные и интересные вещи. Надо бы осмотреться хорошенько тут.»
Мужчина прошел по углам, в каждом из которых было что-то навалено, но ничего интересного не увидел. Какие-то ведра, тряпье. В последнем углу лежали покрытые густым слоем пыли какие-то черепки. Джеймс взял один из них, обтер пыль рукой. «Похоже на черепки от какой-то вазы. Красивый узор, хоть и потускневший. Интересно, как выглядела эта ваза в целом виде? А это что?» Совсем в углу, под какой-то тряпкой выглядывал краешек старого-престарого альбома. Из чего был сделан переплет – было непонятно, потому как он был совсем черным от пыли и грязи.

Мистер Харрисон осторожно сдул пыль с альбома и, присев на корточки, приоткрыл его. «Так и есть. Альбом для всякой всячины». Внутри были вставлены в кармашки какие-то святочные открытки с ангелочками. Между страниц он увидел засохший цветок, который, к сожалению, тут же рассыпался в его руках. Перелистнув несколько страниц, он наткнулся на пожелтевшие листки бумаги. Чернила совсем поблекли, но поднеся листки к свету, мужчина прочел: «Кукурузная мука – 15 центов». На другом было написано: «Батист – 10 центов». Старые счета – понял адвокат. «Ну и цены!» - улыбнулся он.
Он продолжал перелистывать страницы альбома. «А это что за тряпица?» - развернув серую тряпку, Джеймс понял, что когда-то это был носовой платок. В углу он с трудом разглядел вышитую монограмму: «Д.Х.».
- Гляди ка! Мои инициалы… - пробормотал мужчина.

На последней странице Джеймс увидел самое интересное. Дагерротип, на котором была изображена, очевидно, семья. Мужчина в сюртуке и цилиндре, на вид несколько надменный, лет 40-ка с небольшим, женщина в длинном платье (весьма симпатична – отметил про себя мистер Харррисон), лет 30-ти и трое детей. Мальчики – один черноволосый, другой блондин, лет по 14, в аккуратных курточках, и девочка – со светло-русыми кудрявыми волосами, чуть помладше их. Платье на ней было тоже нарядное.
Адвокат несколько минут внимательно разглядывал фотографию. На обороте едва виднелась надпись витиеватым почерком: «18…» Точнее дату было не разобрать.
- Рэчел! Гляди, что я нашел! – закричал мистер Харррисон, спеша поделиться находкой с женой…

1875 год… Окрестности Линчберга, штат Вирджиния, США

…Мистер Харрис пристально смотрел на мальчишек. Сэму сделалось очень неуютно под этим взглядом. Краем глаза он видел, что Мэни не поднимает головы. «Суровый папашка у Мэни», - констатировал Сэм и произнес:
- Мистер Харрис, мы не хотели ничего дурного. Это всего лишь случайность и...
- Случайность? - надменно прервал его мистер Харрис. - В результате которой девочка свалилась с моста в реку.
- Ну, уж и река! - усмехнулся Сэм. - Ручей шириной в пару ярдов и глубиной в один, да мостки над ним. Мэни, скажи! А потом мы же не знали, что она побежит к ручью!
- Вот как… - задумчиво проговорил мистер Харрис и сверкнул моноклем сверкнув моноклем в сторону Сэма. - Ну, а ты что скажешь, Мэни? И подними голову, когда с тобой разговаривают.

Мэни поднял голову и, стараясь не смотреть на отца, проговорил неестественно ровным голосом:
- Мне нечего сказать, отец.
- А зачем, позвольте узнать, вас понесло в чужой дом? Вам знакомо понятие частной собственности?
- Ну, уж и частная собственность! - даже засмеялся Сэм. - Это же развалина, а не дом, когда-то там жил старый пьяница Хью Страйджерс, да Хью помер лет пять назад. Там через крышу птицы летают, и даже свили гнездо на кухне, скажи, Мэни. Мы ходили смотреть птенцов. Позвали Роуз, она тоже хотела посмотреть. Но она же девчонка, испугалась птицы, мы ей говорили аккуратней, а она полезла прямо в гнездо…ой, какие птенчики, кричит!… а птица возьми да и налети на неё…Роуз - бежать через дверь кухни, не разбирая дороги… а там ручей в 10 шагах…
- Всё, достаточно, - поморщился мистер Харрис, - всё это я уже слышал. От матушки Роуз. На месте которой я непременно наказал бы дочь.
- А чего её наказывать, - хмыкнул Сэм. - Она и так руку расшибла и коленку. И платье порвала. Из-за своей девчачьей трусости, - Сэм хотел сказать глупости, но вовремя передумал.
- Я устал от твоей болтовни, мальчик, - недовольно поморщился мистер Харрис. - Скажи, а тебя дома наказывают?
- Ну… - задумался Сэм. - Бывает, тетушка Рут не пустит гулять. Или лишит сладкого, но это…
- Моя невеста слишком добрая женщина, - изобразил улыбку тонкими губами мистер Харрис. - К сожалению, она не дала мне полномочий наказывать тебя, поэтому Мэни будет наказан один.
А что делать с тобой, она решит по приезду.

Дело в том, что месяц назад было объявлено о помолвке мистера Харриса, отца и давнишнего приятеля Сэма, Мэни Харриса, и единственной родственницы и опекунши Сэма, тетушки Рут. Тетушка отправилась на неделю в Линчберг, «за нарядами» (как, хмыкнув, определил цель её поездки Сэм), а сам Сэм был оставлен на это время в доме будущего супруга.

10 лет назад отец и матушка Сэма, будучи совершенно разорены прошедшей по их землях войной, решились отправиться в поисках счастья в далекую Канаду, и начать там жизнь заново. Гордый мистер Рейнфилд не мог принудить себя идти в управляющие к какому-то плантатору-южанину, которому посчастливилось сберечь свою плантацию, или, того хуже, к северянину -«саквояжнику», которых развелось после войны в огромных количествах и которые скупали задешево земли у разорившихся южан. А уж допустить мысль, что его супруга будет вынуждена работать горничной в богатом доме, мистер Рейнфилд вообще не мог.

Уж лучше было рискнуть и ехать в чужие земли, чем чувствовать себя в родных краях настолько униженными.
Родовая усадьба Рейнфилдов полностью сгорела, табачная плантация была напрочь вытоптана лошадьми и колесами пушечных лафетов, урожай был погублен и существовать оказалось решительно не на что. Родители мистера Рейнфилда и его младшая сестра перебрались в небольшой домик в их городке, оставшийся от скончавшегося под грохот пушечной канонады в 1863 году троюродного дядюшки отца мистера Рейнфилда. А сам мистер Рейнфилд с супругой покинули родную теплую Вирджинию и оправились в чужие края.
Брать с собой 4-х летнего сына Рейнфилдов в канадские холодные негостеприимные края было полным безумием, и по взаимной договоренности мальчик был оставлен у старого мистера и миссис Рейнфилд и Рут – сестры мистера Рейнфилда.
Молодая миссис Рейнфилд проливала горькие слезы, прощаясь с сыном, но супруг дал твердую клятву ей, родителям и сестре, что, как только они обустроятся на новой Родине, немедленно заберут Сэма.
Прошло уже 10 лет, но ни единой весточки от брата и его жены Рут так и не получила, и уже окончательно смирилась с мыслью, что те безвозвратно сгинули в далеких краях. Мальчику она благоразумно этого не говорила, видя, что тот искренне верит, что когда-то наступит день и родители приедут за ним.
5 лет назад старики скончались один за другим, не перенеся всех тягот, которые выпали на их долю из-за войны и тоски по пропавшему в неизвестных далях сыну. Так и остался Сэм жить с тетей Рут, которая было очень добра с мальчиком и искренне его любила.

…По правде сказать, жить с тетушкой было скучновато, и Сэм искренне радовался приобретению почти что брата в лице Мэни Харриса .
Сам мистер Харрис ему нравился не очень (и это еще мягко сказано!), но что делать! - ради счастья доброй тетушки и получения кузена Сэм на всё был готов!
Мистер Харрис вытащил из глаза свой противный монокль, встал и, посмотрев внимательно на сына, направился к двери; возле двери он обернулся и произнес:
- А вы пока приносите с веранды скамейку. Впрочем, если ты, Мэни, предпочтешь…
- Нет, - быстро ответил Мэни, - мы принесем.

Кабинет мистера Харриса имел выход на веранду, и мальчики в два счета перетащили оттуда скамейку, поставив её по знаку Мэни посередине кабинета.
Сэм хотел было поинтересоваться, зачем это мистеру Харрису уличная лавка в кабинете, но его отвлекли замысловатые настольные часы, изображающие замок, в центре которого был вмонтирован циферблат.
Разглядывать часы Сэму скоро наскучило, Мэни был напряжен и молчалив…ну, конечно, чего радоваться-то, когда отец так недоволен…
- Слушай, Мэни, а чего это мы тут ждём?
- Отца, - коротко ответил Мэни, не глядя на Сэма.

Сэм предпочел бы уже идти гулять в сад или выйти хотя бы на веранду, но - надо так надо; ждём отца, значит, ждём. Хотя всё равно, непонятно.
Ровно через 10 минут, - Сэм обратил внимание на часы, - мистер Харрис вернулся.
Он что-то принёс, но что именно он держал в руках, Сэм, стоя возле окна, из-за стола не видел. Но удивился тому, как Мэни - бледнокожий от природы блондин, вдруг ещё больше побледнел, не сводя с него глаз.

- Надеюсь, Сэм останется с нами, это тоже будет полезно и ему. Посмотреть, - как будто с сожалением добавил мистер Харрис и продолжил: - Мэни, мы ждём.
Мэни подошёл к лавке и, к великому изумлению Сэма, стал расстегивать пуговицы на штанах. И тут до Сэма, наконец, дошло!
Вихрь мыслей пронесся у него в голове, но прокричал он только одну фразу:
- Да за что же это, мистер Харрис!
- Ну, ещё не хватало, чтоб 14-летний мальчишка мне указывал, как мне воспитывать моего сына, - отрезал мужчина.

Сэм сделал шаг вперёд и остановился. Наконец, он увидел, что принес отец Мэни: три или четыре длинных и довольно толстых прута; один из них мистер Харрис оставил у себя в руке, а остальные положил на стул.
Эмоции переполняли Сэма, но вмешиваться он не посмел.

- Мэни, ты прекрасно знаешь, чем чревато затягивание; побыстрее снимай штаны, я жду, - нетерпеливо проговорил мистер Харрис и взмахнул прутом, не сводя с него глаз; судя по выражению его лица, качество прута мистера Харриса удовлетворило.
Прут издал отвратительный короткий свист, и Сэм увидел, как вздрогнул Мэни; помедлив ещё несколько секунд, он спустил штаны, приподнял рубаху, и, придерживая её одной рукой, а другой штаны, - видимо, чтобы окончательно не свалились вниз, - лег животом на лавку. Уши и лицо его, - Сэм видел правую щеку, - просто загорелись красным цветом.

На подошве ботинка Мэни прилип лист какого-то растения, и Сэм поразился тому, насколько он остался ярко-зеленым.
- Не надо, мистер Харрис, - с колотящимся сердцем и уже умоляющими нотками в голосе предпринял Сэм последнюю попытку. - Мы же ничего плохого не хотели…
- В 14 лет-то уж надо предвидеть последствия своих поступков, - назидательно произнес мужчина и подошел к лавке.

Сэм прирос к полу. Ему хотелось выскочить отсюда, и бежать, куда глаза глядят, но для этого надо было почти вплотную пройти мимо лавки с лежащим на ней Мэни и мимо мистера Харриса, а этого он почему-то не мог сделать; не мог - и всё. О том, что за его спиной выход на веранду, он уже позабыл.

…Первые несколько ударов Мэни вытерпел молча, лишь вздрагивая всем телом, потом начал вскрикивать, а затем уже орал во всё горло, извиваясь на лавке и иногда стуча по ней носками ботинок. «Лежи спокойно!» и «Терпи, раз провинился» изредка прикрикивал на него отец, и, подождав, пока мальчик ляжет ровно, продолжал сечь.

И вдруг настала тишина: мистер Харрис отошел от лавки, и Сэм испытал огромное облегчение - оттого, что всё, наконец-то, закончилось... Потом в этой тишине раздались громкие всхлипывания Мэни, который почему-то не вставал.
Каково же было изумление и негодование Сэма, когда он увидел, как мистер Харрис, бросив на пол использованный прут, взял со стула новый.
- Что вы делаете! - не выдержав, закричал Сэм.
- Продолжаю порку, - невозмутимо прозвучало в ответ.
- Ему же больно, прошу, мистер Харрис, не надо!

Мэни всхлипывал на лавке, не предпринимая попыток встать или сказать хоть что-то. Сэм не понимал, почему.
- Мистер Харрис! - отчаянно завопил Сэм. - Мы виноваты оба! Разделите наказание на двоих!
Сэму и представить было страшно, что сейчас прут снова начнет врезаться в тело его друга, и так уже во множестве иссеченное ярко-красными полосами, и он снова услышит его крики, от которых у него сердце разрывалось.

…От тирады Сэма даже Мэни на лавке перестал всхлипывать. Мистер Харрис опустил занесенную с розгой руку и уставился на взъерошенного мальчишку.
После полуминутного молчания он произнес:
- Выходит, вину ты свою признаешь? Это похвально, Сэм, очень. Хорошо, пусть будет так, как ты просишь. В таком случае спускай штаны, Сэм. А ты, Мэни, вставай и приведи себя в порядок.
Мэни медленно встал, и, кое-как одевшись, отошел к стене. Ни на Сэма, ни на отца он не смотрел, отворачивая красное и мокрое лицо в сторону.
Сэм шагнул к лавке и, уже стоя подле неё, почувствовал, что не в силах выполнить требование отца Мэни.

- Мистер Харрис, - обернувшись к нему и ловя его взгляд, выдавил из себя Сэм: - Разрешите мне снять рубашку.
- Рубашку ты, конечно, можешь снять, - пожал плечами мистер Харрис, - если тебе так будет угодно. Но зачем. Штаны тебе всё равно придётся снимать. Я же не по спине тебя высеку, как провинившегося раба.
«А он ещё и издевается!» - зло подумал мальчишка, сдернул их быстро вниз и быстро лег.
- Ну, если ты не стал снимать рубашку, то хотя бы подними её, - услышал он над собой слегка саркастический голос. - Я не по ногам тебя пороть буду. Ты же видел, какое место надлежит освободить от одежды для порки.

Скрипнув зубами от обиды и унижения, - так, что стоявший над ним мужчина услышал и понял его, - Сэм подтянул выше рубашку, и вцепился пальцами в края скамейки.
«А вот не закричу, нипочем тебе не закричу!» - поклялся он, и, не успел стиснуть зубы и зажмуриться, как короткий свист обжег его тело. Он вскинул голову, задохнувшись на вдохе, и тут же получил второй удар, третий, четвертый, пятый…
3а все свои 14 лет жизни Сэм ни разу не испытывал подобной боли и даже не знал о её существовании - режущей, острой, неумолимой; удары сыпались один за одним, и каждый последующий был больнее предыдущего, хотя, казалось бы, пик боли уже достигнут. Ему казалось, что кровь уже стекает с лавки, и он бы давно скатился с неё, если б не судорожно вцепившиеся в её края руки, про которые он забыл, что их можно, наверное, разжать. Ему казалось, что он глохнет от собственного крика, но хоть сколько-нибудь чего-то членораздельного заставить себя произнести он не мог, пока, - сам не понял, как, - захлебываясь и почти охрипнув, - всё-таки выкрикнул одно слово: «Хватит!»

Удары почти сразу прекратились, и в наступившей тишине он отчётливо услышал голос мистера Харриса:
- Я тоже полагаю, что на первый раз достаточно. Тем более, вы оба получили как раз поровну. Порка закончена. Сэм, ты можешь встать и надеть штаны.
Сэм с усилием разжал руки, и одной дотронулся до иссеченной кожи. Никакой крови не было, но даже легкое прикосновение причинило боль. «Как же это можно терпеть постоянно'?» - с ужасом подумал он, начав очень медленно подниматься; о том, что Мэни регулярно получает такие наказания, он уже догадался.
Еле-еле поднявшись с лавки, Сэм потянулся за штанами, сбившимися внизу, и в этот момент, запрокинув от боли голову, наткнулся взглядом на взгляд мистера Харриса,в котором, явно читались удовлетворение, превосходство и откровенная насмешка. Сэм закусил губу и закрыл глаза, не позволяя слезам выкатиться наружу. Быстро натянув штаны (от резкой боли даже в глазах потемнело), он подошёл и встал рядом с Мэни.

Мистер Харрис позвонил в колокольчик, и тут же вошла вышколенная горничная. Взглядом он указал ей на пол, и она принялась собирать в передник разбросанные в беспорядке отломки розог и всякую всячину, выпавшую во время порки из карманов штанов Сэма: гнутый гвоздь, кусок бечевки, клочок старой газеты, больше похожий на пыж…Сэм промолчал, а мистер Харрис продолжил:

- …Хотя, справедливости ради, должен заметить, что вы оба получили всего лишь по половине причитающегося каждому из вас наказания, а тебе, Сэм, следовало бы его увеличить за вызывающую дерзость. И, Сэм, заправь как следует рубашку и, как следует застегни, наконец, штаны.
Сэм густо покраснел, но горничная, не обращая внимания ни на кого, как это и полагается хорошей горничной, продолжила свою работу.
- Сэм, я жду.
Сэм отвернулся к стене, и, ни слова не говоря, исполнил требование мистера Харриса.
- Теперь оба ступайте в вашу комнату и оставайтесь там до утра. И я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать над своим поведением. Кстати, ужина вы оба лишены. Всё, идите.

Последними горничная подняла с пола использованные розги. Открыв перед мальчиками дверь, она вышла вслед за ними.
Сэм сгорал от стыда, еле передвигая ноги: горничная почтительно держалась сзади, не обгоняя. Если б не Мэни, шедший мелкими, аккуратными шажками, Сэм, не взирая на боль, бегом бы сейчас бежал в комнату от посторонних глаз, но не бросать же Мэни на полпути одного…
Стыд сжигал Сэма изнутри… господи, зачем же было так орать…ведь его, наверное, даже садовник у пруда слышал…и сестренка Мэни слышала, она же где-то в доме, а её комнатка как раз над кабинетом мистера Харриса…все слышали, все…а они знают, что… ведь учитель в их школе, мистер Стентон, никогда не велел спускать штаны…да он и ударит-то пару раз…редкий случай…господи!…он же теперь не сможет ни на кого взглянуть в этом доме!…скорей бы приехала тетушка Рут! И прочь из этого дома!…прочь!…А Мэни - Мэни его очень жалко…

Тетушка вернулась на два дня раньше, и тут же послала сообщить об этом своему жениху.
Мистер Харрис велел мальчикам и сестренке Мэни, 12-летней Конни, «одеться как подобает», и они отправились в дом Сэма и тетушки Рут. В собственном экипаже мистера Харриса. «Тут идти-то нет ничего», - угрюмо подумал Сэм. Но вслух ничего не сказал. После порки прошло всего три дня, сидеть было ещё больно, и, хоть ход у рессор был очень мягкий, приятных ощущений поездка в экипаже ни Сэму, ни Мэни не доставила.
В руках у мистера Харриса был настолько громадный букет, что сам он на его фоне выглядел каким-то плюгавым и пощипанным, хотя на нем был дорогущий, «с иголочки» роскошный фрак и высоченный цилиндр. Сэм и Мэни переглянулись, подумав об одном и том же.

Что с тетей Рут в присутствии мистера Харриса поговорить не удастся, Сэм понял сразу же, и решил дождаться, когда они останутся одни.
Как только мистер Харрис укатил в своём экипаже вместе с сыном и дочерью (Мэни был не прочь погостить подольше, но одного взгляда отца оказалось достаточно, чтобы он передумал,), а тетушка в последний раз взмахнула платочком с крыльца им вслед, Сэм решительно приступил к разговору.

- Милый мальчик! - тетушка обняла племянника и поцеловала в макушку; от неё пахло хорошими духами, уютом и домашним теплом. - Все разговоры завтра, завтра! Сегодня я устала, счастлива и хочу спать!
За завтраком Сэм решил сразу же взять быка за рога, но как только он начал, обычно приветливая и терпеливая тетушка Рут довольно холодно прервала его, без обиняков спросив:
- Тебе не нравится мистер Харрис?
- Он злой и жестокий, - буркнул Сэм и с вызовом уставился на тетю.
- Да? - бровь тетушки подпрыгнула вверх, и Сэм узнал высокомерную интонацию мистера Харриса, сразу поняв, что толку от разговора не будет.-— А скажи мне, Сэм, - продолжила тетя Рут, - будь искренен, мой мальчик, не оттого ли ты зол на мистера Харриса, что он наказал тебя… - тетушка запнулась, но продолжила: — розгами. М?
Теперь Сэм молчал, уставившись в тарелку.
- Послушай, Сэм, - уже мягче заговорила тетя Рут. - Ты ведь совсем не знаешь его. Он хороший, добрый человек. Я понимаю, ты сердишься на него, но он всё мне рассказал, всё, Сэм. И он сказал, что гордится тобой: ты не спрятался за товарища, ты разделил с ним и вину, и наказание…по собственной инициативе! И я горжусь тобой, мой мальчик. Мы оба тобой гордимся: я и мистер Харрис. И ты не должен, не можешь сердиться на мистера Харриса за то, что он…- тетушка встала со своего места, подошла и села рядом. - Сэм, Сэм! - она шутливо потрепала его за шевелюру; мальчик не пошевелился, а тетушка продолжала щебетать. - Ну, что такое, Сэм?! Да, я понимаю, конечно, было немного больно, но всех мальчишек так наказывают, и дедушка так наказывал твоего папу… и даже меня, - несколько смущенно призналась тетушка, - это я всё жалела тебя, да вижу напрасно; вон, какой букой вырос!
Сэм больше не мог выносить шутливый тон тетушки; смахнув (хоть и аккуратно) со своего плеча её руку, он встал и пошёл из столовой на выход, услышав за спиной:
- Сэм, у тебя будет, наконец, отец, у нас будет отличная семья, вот увидишь, Сэм, прекращай дуться! Ты слышишь меня? - Сэм не обернулся.