Форум

Порка двенадцатилетней.
Автор Тристан (Yobo30@hotmail.com).
"Де дика дойла, уважаемый Ахмед!" - так начиналось письмо в моей руке, - "Ваша дочь, Азиза, состояла в группе девочек, что была поймана на краже письменных экзаменационных работ и продаже их другим девочкам. Пожалуйста, рассматривайте это письмо в качестве предупреждения - Азизе теперь назначен испытательный срок. Если случится аналогичный инцидент, я вынужден буду просить Вас забрать её из нашей школы".

Остальная часть письма была чисто формальной, но суть её была проста. Азиза училась в классе девочек начальной школы, что имели на руках экзаменационные тесты и раздавали по дорогой цене девочкам в менее интеллектуально продвинутых классах.

Я поднял глаза на находящуюся передо мной двенадцатилетнюю пятиклассницу. Она стояла перед моим столом, одетая в хлопковое летнее платье, у нее были темные волосы до плеч, собранные в хвостик, и крепкое юное тело. Её поза ясно все демонстрировала - голова опущена (так что её карие глаза не были видны), ступни сдвинуты, руки сжаты в замок за спиной. Ей очень стыдно за себя. Очень смышленая девочка - и я был обеспокоен. Такие дела, и ей ведь всего двенадцать лет! Это было опасным антиобщественным поведением и очень плохо для репутации девочки. Я нежно её любил, но должен был буквально выбить из неё это сумасбродство.

"Это требует очень суровой порки, Азиза," - вкрадчиво произнес я.
"Да, папа," - ответила девочка, пробормотав в пол.
Мне было не привыкать драть моих дочерей, и, хотя таковые наказания назначались не часто, существовал определенный набор процедур.
Я протянул руку, и, не говоря ни слова, Азиз стянула через голову платье, затем трусы и передала их мне. Я указал на угол, и девочка пересекла комнату и встала там, носом в стену.
Я сложил её одежду на стул, любуясь фигурой подросшей дочери но в центре внимания оказался её зад. Он был белым, превосходно округлым и полностью пропорциональным остальному её крепкому юному телу. Напряжение её тела было очевидно и по той напряженной позе, в которой она стояла, колени слегка подрагивали. Голова была чуть склонена. Ей, по-видимому, было реально за себя стыдно. Кондиционер существенно охлаждал мой рабочий кабинет, поэтому обнаженное тело все покрылось гусиной кожей. Азиза ненавидeла получать от меня порку - она знала, что я мало склонен к милосердию и буду на самом деле очень основательно осуществлять свою работу.

Дав дочери простоять в этой позе минут двадцать, я поднялся:

"Идем," - приказал я и вышел из комнаты. Голая девочка двинулся за мной.
Мы прошли к мастерской, в которую я превратил принадлежащий мне старый гараж. Я шагал широко, и девочке приходилось передвигаться почти что рысцой, чтобы идти со мной в ногу.
Хотя жена и одобряла те дисциплинарные методы, что я применял к Азизе, ей не нравилось слышать звуки ударов и плача, каковые всегда были во время порки. Вот почему Азиза наказывалась именно в мастерской.
Я отпер дверь, включил свет, и мы вошли. Это было просторное помещение с аккуратно установленным у одной стены верстаком и разложенными точно по своим местам рабочими инструментами. Зная о предстоящей процедуре, Азиза легда дивотом на верстак, ожидая меня.

Я прошел к закрытому шкафу и, отворив его, церемонно извлек пластиковый прут. Взяв слегка промасленную тряпку, я с силой провел ей вниз по пруту, затем согнул его и рассек им воздух. Он все еще пребывал в хорошем состоянии. Азиз уже несколько месяцев не ощущала её укусов.

По-прежнему сгибая прут и рассекая им воздух, я стоял перед дочерью, глядя на её головку, я как обычно предоставил девочке возможность просить о милости.
На этом этапе наших "сеансов" Азиза, как правило была, в состоянии изложить мне очень тщательно продуманную апелляцию о смягчении суровости порки.
Её интеллект обыкновенно позволял представить очень правдоподобные аргументы. Но сегодня все было иначе.
"Я сожалею, папа," - прошептала она, - "что я был столь непослушным, и я заслуживаю, чтобы меня выдрали, как никогда в жизни. Этим вечером тебе следует по-настоящему взгреть мне зад".

Я не мог в это поверить! Азизе, очевидно, действительно было страшно сегодня меня разочаровать, и он реально просил о суровом наказании. Она, несомненно, воспринимал порку в качестве искупления своего скверного поведения, и то, что зад заболит от моего прута, рассматривал как очистительный процесс. Я ощутил гордость за стоящую передо мной девочку - она решила претерпеть свою порку так стоически и храбро, как только мог.

"Хорошо, девочка," - протянув руку, я похлопал её по макушке, - "я собираюсь задать тебе очень крепкую порку, но ты знаешь, что заслуживаешь ее".
Азиза тихонько всхлипнула в ответ, и я заметил, как одинокая слеза капнула с её носа на верстак.
"Держи это," - приказал я, протягивая девочке прут.
Она ухватила его обеими руками, чуть дрожа, когда держала инструмент собственного исправления. Она подняла глаза и смотрела, как я снимаю с полки банку с оливковым маслом. Затем я снова протянул руку, и Азиза робко передала мне мой прут обратно.

Малорослая девочка выглядел столь уязвимо нагой на верстаке, что я чувствовал некую примесь жалости. Я смазал оливковым маслом и помассировал мягкую попку для того, чтобы пробудить на ее поверхности нервные окончания, и хотя я поочередно работал с каждой из круглых ягодиц, я легко мог захватить рукой и обе разом.

Потом пришло время начинать. Еще раз взмахнув прутом в воздухе, я расслабил плечи, затем провел прутом поперек сдвоенных белых бугорков.
Азиза слегка заерзала, ощутив прут на своем заду, но прекрасно все понимала, чтобы куда-то сдвинуться. Я подождал, пока она замрет, потом вновь поднял прут и резко щелкнул им в точности туда, куда нацелился, глубоко врезавшись в нижнюю половину зада. Азиз взвыла почти в тот же самый момент, когда прут качественно треснул по голой заднице, и её тело вздрогнуло от мучительной боли. Этот резкий щелкающий звук прута, встречающегося с плотью, и крик девочки - традиционное звуковое сопровождение.

Как всегда, я не стал тут же поднимать прут, позволяя ему продолжать доводить дело до конца, прут пару секунд оставался вдавленным в упругую плоть. Это дало Азизе возможность прочувствовать и впитать весь импульс от прута, ужалившего голый зад.

Я убрал прут с детских ягодиц и исследовал результаты первого наказательного удара. Чуть ниже середины, где округлости ягодиц начинают спускаться к бедрам и плоть - самая мясистая, оформилась тонкая белая полоса, окруженная с обеих сторон узенькими красными полосками. На моих глазах белый отпечаток, оставленный прутом, превратился в яростно пульсирующий темно-красный, и первый рубец вырос на юном заду дочери.

Подняв прут, я хлестнул Азизу вновь, чуть ниже и как можно ближе к месту первого удара, и девочка вскрикнула, сила удара толкнула её немного вперед.

Третий удар хлестнул зад столь же точно, чуть пониже второго, и снова Азиза взвыла от мучительных ощущений, ножки от боли чуть согнулись. Хотя я сек довольно крепко, я был горд её стойкостью - большинство ребят двенадцати или тринадцати лет уже вскочили бы теперь, держась за свои задницы, но не Азиза. Он знала, как переносить хорошую порку, несмотря на её возраст. Тело евочки покрылось бисеринками пота.

Я ждал, когда девочка снова распрямит дрожащие колени, прежде чем нанести четвертый удар. Я ручался, что вкладываю в удар прута всю мощь своей руки. Азиз зарыдала и затем, все еще держась обеими руками за стул, чуть приподняла голову. До сих пор четыре удара были самым большим наказанием, что я выдавал в её возрасте, и он ожидал команды подняться. Но я был далек от завершения.
"Опусти голову обратно, моя девочка," - приказал я, - "порка будет продолжена."
Чуть всхлипнув, Азиза выпрямила ноги и взяв себя в руки.
Я вновь хлестнул девочку, глубоко всадив прут в нижнюю мясистую и чувствительную область под её задом. Азиза вскрикнула громче, чем когда-либо, и ей потребовалось еще больше времени, чтобы снова опустить голову и приподнять, должно быть, действительно очень болезненный сейчас небольшой зад.

В шестой раз я хлестнул девочку, рубанув теперь прутом с огромной силой выше по закруглению ягодиц, ближе к ногам. Азиза взвизгнула, и затем появился ожидаемый мной признак того, что девочка и в самом деле получил достаточно.

"Пожалуйста, папа," - взмолилась она, но очень тизим голосом, - "я усвоила урок, пожалуйста, хватит!"

"Почти закончили," - заверил я, помня, что ей только двенадцать, и решив, что он и вправду был достаточно хорошо высечена в этот вечер.

Я хлестнул наискось, перечеркнув все предыдущие полосы. Азиза, конечно же, снова завопила, и ему действительно пришлось бороться с собой, чтобы не встать, но я намеревался выдать ему еще один удар. Отшагнув назад, я тщательно прицелился и энергично хлестнул девочкаа, уложив последний в порке Азиза удар по диагонали через зад и теперь пораллельные полосы украсились сверху буковй "Х". К моему удивлению, девочка снес этот удар неплохо, все же закричав, но не сделав никакой попытки подняться и успокоить свой зад, который, должно быть, реально ощутил себя в огне от этого последнеё удара.

Как обычно я убрал прут, смазал горячую попу маслом езе рах возвратился к ребенку и выдал ему следующий набор указаний.

"Ты можешь встать, Азиза," - начал я, и продолжил, - "установи поставь банку с маслом на место, прежде чем тереть зад".

Азиза знала правила, поэтому моя заключительная инструкция не была необходимой - я просто напомнил о её обязанностях на случай, если наказанный зад слишком уж болел. Все еще всхлипывая, блондинка поставила масло на верхнюю полку, и затем со вздохом облегчения принялся потирать попку.

Она не успела поблагодарить отца за порку, и потеряла сознание. Но на этот раз благодарность была неподдельной. Она смогла взглянуть мне в глаза и улыбнуться сквозь слезы.
Ахмед понимал, что хотя её порка была наиболее болезненной изо всех, что он когда-либо испытала, пришлось звать на помощь дену и вызывать "Скорую помощь".

Все имена изменены.