Отправлено: 19.02.21 20:11. Заголовок: На принцип

*Действие происходит в середине 2010-х, то есть до COVID-19 и перехода на дистанционное обучение в школе*

«Среда пришла – неделя прошла!» – эту поговорку в нашей семье любят, особенно если в пятницу вечером собираемся на все выходные выехать на экскурсию или кататься на лыжах. А уж если маячит папин отпуск, мы с Алинкой со среды считаем не дни, а часы до долгожданного путешествия в какое-нибудь экзотическое место. Прислонившись к стене в коридоре, я листаю галерею фото льдов Байкала, где мы встретили последний Новый год, и думаю о Яве, куда папа пообещал свозить нас в середине июля: «Если хорошо окончите год, а Илюха успешно сдаст экзамены». По-другому я их сдать не могу, в сестре тоже уверен, раз до середины пятого класса сохраняет статус отличницы.

Впрочем, на эти выходные конца февраля никакой поездки не намечалось, так что нужно было самому строить планы на субботу. Хочется сходить на боулинг с компанией, где Лера, но, в крайнем случае, можно просто Ромку в кино вытащить.

– Ты Гэвэ выучил? – как раз-таки он отвлёк меня от приятных мыслей.
– Да, – кивнул я, введя в поисковик «остров Ява», чтобы переключиться на созерцание других видов.

Среда, конечно, день хороший, а то, что позади четыре урока из шести, прибавляет радости, но есть в ней и неприятные моменты. Например, на физре наша команда продула в баскетбол, да ещё только что звонок оповестил о начале истории.

***
Гульнара Вадимовна – высокая статная пятидесятипятилетняя дама восточной внешности – встречает нас у доски. За глаза её называли «Гэвэ» – такое прозвище возникло будто бы исключительно от её имени-отчества, однако, скорее, отражало характер и подход к преподаванию, по мнению большинства учеников.

– Телефоны в сумки!
– У меня «Айфон» и рюкзак, – ворчит Даша, но приказ исторички исполняет.
– Огарёв, тебя тоже касается!
– У меня здесь учебник!

Цокот каблуков – и вот Гэвэ сверху-вниз заглядывает в экран моего смартфона. По движению её тонких бровей становится ясно, что я нагло соврал. Эта ситуация смущает меня до негодования, а с соседних парт уже раздаётся смешок по поводу моего смущения.

– Слышь, Лер, он твои фотки разглядывает!
– Ага, голые…

И ничего подобного я не смотрю – просто не люблю, когда даже близкие так любопытствуют. А вам, придурки, на Яве никогда не побывать, так что нечего и мечтать понапрасну! С улыбочкой смотрю на Гэвэ и демонстративно смахиваю вкладку с картинками, открывая ту, что была раньше.

– Вот учебник!

Она не могла не рассмотреть название статьи на одном из сайтов националистской направленности: «Татаро-монгольское иго – это миф для внедрения в русских комплекса неполноценности». Я начал читать её на математике, когда справился с самостоятельной за пол-урока – ни за кого другого я не решаю математику из принципа. Историчка берёт мой дневник и по-прежнему гордо возвращается к столу.

Взятый в плен дневник означает лишь то, что мне предстоит отвечать на сегодняшнем уроке. Спрашивала Гэвэ со всех строго, не выделяя любимчиков, но любому ученику позволяла исправить ответ, не выставляя оценку ниже четвёрки сразу. Если же оплошаешь во второй раз, две двойки или тройки обеспечены. Даже Ромке, самой умной башке нашего класса, пришлось поволноваться на прошлом уроке, так как позапрошлый он ответил неважно. За друга я тогда обижался сильнее, чем за себя сейчас: могла бы ему сразу четвёрку натянуть за прилежание – ох уж эти гэвэшные принципы!

Впрочем, меня ей сегодня не подловить. Скорее, наоборот выйдет. Когда меня вызвали, я уверенно вышел к доске и рассказал об отмене крепостного права, верно назвав все даты, лица и действия. А потом…

– Однако знаете ли вы, что наличие крепостного права в том виде, как преподносит нам официальная история, весьма спорный факт.

Рука с ручкой замерла над журналом – царственная улыбка Гульнары Вадимовны сменяется лёгким недовольством.

– Опять свою альтернативную хрень впаривать будет! – проворчал с третьей парты Влад.

На центральном ряду, через проход от него, Лера. Увы, я сижу не прямо перед ней, а на первой парте, из-за Ромы, однако сейчас вижу, что постепенно завладеваю её вниманием. Рассказываю всё, что прочёл на эту тему из разных альтернативных источников. У Ромки улыбка до ушей, типо «моя школа». Лера, слегка склонив голову на руки, заинтересованно смотрит на меня. Некоторые одноклассники еле сдерживают смех при взгляде на Гэвэ. Я почти отомстил и за друга, и за её излишнее любопытство, но меня понесло дальше.

– И знаете, Гульнара Вадимовна, татаро-монгольского ига, в его официальном представлении, на Руси тем более не было. Достаточно посмотреть, как в те века развивались культуры русского и татарского, а тем более, монгольского народов. Вы даже грамотными стали лишь при СССР, то есть благодаря русским! А теперь факты нашей настоящей великой истории скрываются, ибо школьная система построена на оболванивании молодёжи и выращивания из них штампованных роботов!

Впервые вижу, как на щеках этой дамы вспыхивают красные пятна от возмущения. Она что-то быстро пишет мне в дневник, затем возвращает в открытом виде. Оценки напротив урока истории нет, зато в низу страницы красуется надпись: «Ув. родители! Прошу обратить внимание на нацистские взгляды Вашего сына». Настало время мне снова возмутиться – поднимаю дневник перед всем классом.

– Я же говорил, что здесь сплошная шаблонность – «родители»! У меня нет матери!

Изображая смертельную обиду, подхватываю сумку и выбегаю из класса. Разумеется, на химию я тоже не пошёл.

***
Вернувшись домой, сажусь с ногами на диван в гостиной и тупо смотрю на аквариум, занимающий полстены. На душе мерзко, так что даже любимые чипсы не радуют – зря я купил самую большую пачку. Хорошо, что приходящая трижды в неделю домработница уже сделала уборку и не будет маячить перед глазами. Ещё лучше, что у сестры сегодня танцы, а то играла бы здесь с подружками, которым тоже нравится наш аквариум. Разноцветные рыбки плавают среди ярких кораллов, а мне даже плавать не хочется. Направляю тренеру сообщение, что в бассейн сегодня не приду. И так посещаю его почти каждый день, будто хочу стать чемпионом. Хотя ещё полгода назад окончательно решено, что моё здоровье не для большого спорта – осталось заниматься плаваньем в своё удовольствие.

Позвонил Ромка – я сказал, что со мной всё хорошо, и в помощи я не нуждаюсь. Может, поговорил с ним резковато, но друг поймёт. Мы всегда друг друга понимаем, хотя многих одноклассников удивляет давняя дружба между нами. Возможно, мы сошлись потому, что оба из «нестандартных» семей: мой отец семь лет вдовец, а Рому воспитала классическая «однополая пара» из мамы и бабушки. При этом друг не завидовал моей семье и не пытался воспользоваться моими «денежными» привилегиями.

Но, скорее всего, нас с Ромой объединила тяга к знаниям, которая выражалась в быстром поглощении и лёгком усвоении разнообразной информации. Мы оба были отличниками – он «круглым», я «почти» – но не зубрилами. Его мама и бабушка преподавали на филологическом факультете, а потому половину места в их «двушке» занимали шкафы с книгами, что, однако, не мешало Роме искать новые знания и современным способом. В начале этого учебного года он сбросил мне электронную книгу, почему-то названную экстремистской, где описывались утраченные технологии строительства египетских пирамид. То описание показалось мне более логичным, чем рассказы экскурсовода о тысяче тысяч рабов – я решил копнуть информацию глубже, и вот уже оказался почти экстремистом.

Отчего я психанул и сбежал? Во-первых, после произошедшего не хотелось видеть одноклассников как минимум сегодня. А во-вторых, никакие прогулы и двойки, за которые меня уже два года не наказывали, не могут отягчить то замечание, которым на мне поставили чёрный штамп нациста. И то, что отец выступал против моих последних увлечений, удваивает вину. Будь у меня лишь запись в дневнике, я бы мучился, показать её сегодня либо на выходных, например, в воскресенье, перед самой школой, но теперь, чувствую, школа приняла решение за меня.

После пяти перебираюсь в свою комнату, оставляя дверь приоткрытой, нахожу на любимом сайте две новые статьи про Аркаим и новый клип на боевую песню. Я тоже скачал программу, чтобы делать подобные клипы – осталось только изучить инструкцию.

***
Отец возвращается с работы около шести – довольно рано для него. И, судя по щебету во всей квартире, вместе с Алинкой. Обычно, приходя с работы, папа обнимает меня или ерошит волосы, хлопает по плечу или кулаком о кулак – оставшись за обоих родителей, он не стесняется проявлять нежность даже ко мне. Сегодня он входит в комнату и останавливается в двух шагах от моего стола. Я предусмотрительно закрыл все «лишние» вкладки и прохожу онлайн-тесты по английскому.

– Илья, мне звонили из школы.
– Знаю, – почти не соврал я.
– Что именно произошло?

Подаю дневник, открытый на замечании, и пересказываю случившееся на истории с того момента, как вышел к доске. Кажется, отец слушает вполуха – тем лучше для меня – и ставит подпись рядом с записью Гэвэ.

– Тебя правда так задело, будто тут маму упомянули?
– Да, – снова вру.

Светло-серые глаза отца становятся дымчатого цвета, что выдаёт в нём как минимум раздражение.

– Ты требуешь слишком много внимания к себе от тех, кому не можешь дать даже элементарного человеческого уважения! В субботу я с тобой разберусь.
– Ремнём? – с вызовом спросил я.
– И не только.

Такие слова заставили разволноваться. Я догадывался, какое наказание может грозить за подобную формулировку замечания, но почему именно в субботу? Он хочет помучить меня ожиданием, испортить выходной – или собирается отделать, как в прошлый раз, и дать день «отойти»? По его взгляду пытаюсь угадать ответ, но отец будто нарочно отворачивается от меня.

– Ужинать будешь?
– Уже поел, пап.
– Хорошо. Чипсы твои я выкинул.
– Спасибо…

Сейчас я действительно благодарен за то, что он всего лишь избавился от них, а не стал читать мораль о вреде сего продукта и, тем более, не пообещал за него добавку. Оставшись один в комнате, я открываю нижний ящик стола, где лежат два орудия наказания. Хочу получше рассмотреть основное, будто надеюсь, что за год ремень стал короче или легче, но вдруг в комнату врывается Алинка – наше белокурое одиннадцатилетнее чудо. Захлопываю ящик, содержимое которого ей, к счастью, неизвестно, и раскрываю объятия.

– Илюююша! Почему ты не ешь с нами? Ты так сильно занят?

Честно говоря, сейчас хочется побыть одному, но просто прогнать сестрёнку не позволяет совесть, поэтому приходится опять врать.

– Да, милая, мне нужно подготовиться к контрольной по математике.
– Ты ведь говорил, что у вас она была сегодня.

Вот чёрт! А говорят, «девичья память»!

– Сегодня самостоятельная, завтра контрольная – в девятом классе именно так.
– Ууужас как сложно! Можно, я не пойду в девятый класс? – шутливо канючит Алинка.
– Я тебе разрешаю. А вот папа – вряд ли.
– А ты будешь мне в девятом с уроками помогать?
– Ну конечно! – обещаю я на четыре года вперёд. Пережить бы эту субботу!

Сестрёнка убегает, передав мне лучик радостного настроения. Вскоре слышу латинскую мелодию из её комнаты, затем аплодисменты и смех – Алина увлечена танцами не меньше, чем я плаванием, а потому показывает очередной номер второму главному зрителю, раз один оказался «занят».

Уроки на завтра давно сделаны – смотрю на «шведскую стенку» с тренажёром и понимаю, что, раз не поплавал, должен хотя бы покачаться. Начинаю подтягиваться – уже на пятом чувствую, что сегодня не могу. Значит, нужно через «не могу» – наушники с боевой музыкой, и вперёд! Выполняю упражнения одно за другим, не замечая ни пота, ни времени, и постепенно забываю о том, что было днём. Тревожные мысли о субботе тоже постепенно отступают: как бы ни влетело в прошлый раз, в этот я снова пойду на принцип.

***
Первый раз мне дали ремня в четыре года. Я слишком раскачался на дачном гамаке и чуть не перевернул его вместе с малюткой Алинкой, за что получил четыре болючих шлепка. На таком наказании настояла Алиса Андреевна, мать отца. Обычно я зову её «баба Аля», зная, как злит эту интеллигентную даму, «служащую дипломатического ведомства в третьем поколении», столь «простецкое» обращение. Впрочем, по сравнению с некоторыми её эпитетами в мой адрес, я весьма вежлив с ней.

К счастью, поскольку мы нечасто посещали бабу Алю, ей не удалось в полной мере привить отцу свои взгляды на воспитание. После того дачного случая родители только ставили меня в угол за разные шалости. Немного потоптавшись в углу, я выбегал оттуда, бросался в объятия маме или папе и немедленно бывал прощён.

А когда мама за пару месяцев «сгорела» от болезни, папа вместе со всеми родственниками старались заглушить нашу с сестрой утрату безмерным вниманием и выполнением всех прихотей. Отец закрывал глаза и на плохие оценки, и на частые замечания по поведению в гимназии и даже на тренировках, и на капризы дома.

Его терпение лопнуло, когда в конце четвёртого класса я увёл пять одноклассников с урока на лодочную станцию, обещая покатать их на лодке за свой (то бишь папин) счёт. А когда таким шкетам не дали лодку напрокат, то распсиховался и бросился в воду прямо в одежде. Меня тут же «спасли», хотя я и не собирался тонуть, и вызвали папу с работы среди бела дня. Сначала был долгий разговор-уговор, во время которого я не раз пускал слёзы от жалости к себе, к папе и к Алинке. Потом я успокаивался, стоя в углу, а папа долго и ещё более эмоционально разговаривал по телефону с бабой Алей.

Подустав стоять в углу, я обрадовался, когда папа позволил мне выйти, и захотел его обнять, но он придержал меня за плечи и пробормотал:
– Наверное, всё-таки пора...

Я подумал, что меня хотят отправить спать так рано, и хотел было возмутиться, ведь я уже был строго наказан углом. Но отец вдруг перегнул меня через колено, стянул мои домашние шорты с трусами, и, зажав ноги вторым коленом, а левой рукой твёрдо придерживая за спину, отхлестал моим же брючным ремнём.

Первые пять ударов я вынес молча, к десятому – хныкал, ещё через десять слёзно просил прощения. На третьем десятке, когда я елозил руками по полу и пытался вертеться, тщетно надеясь спасти попу от очередного пекущего шлепка, отец стал объяснять, за какие нарушения меня отныне ждёт подобная участь. Я обещал слушаться во всём и его, и бабушек с дедушками, и учителей, и тренера, и даже нашу домработницу. Отец ослабил хватку и более удобно устроил меня на коленях, продолжая читать мораль о хорошем поведении по отношению к родным. Я поддакивал и слегка дрожал, боясь, что последуют новые удары. Худшие опасения оправдались – на четвёртом десятке я вертелся ещё сильнее, но, дважды получив по бедру, оставил попытки «освобождения», обмяк на его коленях и просто заплакал.

– Ладно, вот тебе для закрепления! – воскликнул отец и особенно сильно дважды хлестнул по складке «откуда ноги растут».

***
– Илюх, у меня пять! – толкнул в плечо Рома, отвлекая от воспоминаний, и показывая листок с итогом самостоятельной работы по математике.

Смотрю на свой – у меня тоже, ожидаемо. Рядом с двумя примерами стояли восклицательные знаки – так Екатерина Эдуардовна отметила нестандартный подход к решению. Пока двоечник Женя пытается разобрать у доски один пример из самостоятельной, учительница даёт мне задачи по геометрии повышенной сложности.

– Илья, в следующем году мы выйдем с тобой на олимпиаду!

Я киваю и на пару мгновений задерживаю взгляд на золотом кулоне с синим камешком – наверное, муж Екатерине Эдуардовне подарил. Знаю, что у неё есть муж и сынишка лет пяти. «Хорошая семья у хорошей женщины», – думаю я, погружаясь в цифры, фигуры и воспоминания, что будто острые крылышки, которые ешь несмотря на то, что от них жжёт во рту и распухают губы.

***
После первой порки папа ушёл. Вернее, спихнул меня на диван и вышел из гостиной, напомнив о том, что мне пора спать. Из-за его строгого тона, я боялся, что, если лягу спать слишком поздно, меня опять накажут, и в то же время чувствовал бессилие, мешающее уйти в свою комнату. Продолжал плакать от саднящей боли, которую боялся увеличить, прикоснувшись к заднице, и от обиды на то, что папа не обнял меня на ночь, как раньше. Ко мне спустился ангел в виде сестрёнки в длинной белой ночнушке.

– Илюша, не плакай! Ты очень хороший, добрый и такой тёплый! – ласково говорила Алинка, гладя меня по плечу, спине и ниже… ой!

Конечно, «тёплый»! Тут же натягиваю шорты с трусами, насуплено глядя на хихикающего ангелочка. Мы обнимаемся и стоим в обнимку посреди гостиной. И даже ад, в который грозилась превратиться моя жизнь после многочисленных озвученных отцом правил, с ней не так страшен!

***
Я не услышал звонок – лишь гул подхватившихся с парт одноклассников заставил меня очнуться от мыслей и задач. Довольная моим усердием Екатерина Эдуардовна берёт тетрадь на проверку.

– Первая задача решена абсолютно верно. Во второй также правильный ход решения – времени немного не хватило, не так ли?
– Я зайду на дополнительные. Сегодня, на два урока, – обещаю я.

Учительница улыбается – как же приятно встретиться взглядом с человеком, так же увлечённым математикой.

***
Посмотрев по расписанию окончание уроков Гэвэ, я нашёл её в кабинете после четвёртого. Многие замечали, что она предпочитает класс истории учительской – видно, считает себя слишком величественной для частого пребывания с коллегами. Я извинился перед историчкой за то, что, негативно отозвавшись о татарской национальности на уроке, затронул лично её. Она не без удивления выслушала меня и поставила в дневник «пятёрку» за предыдущий ответ.

– Исключительно за верно изложенные факты из школьной программы, без оценки дополнительных рассуждений.

Я кивнул, собираясь уходить.

– И ещё, Огарёв! Насчёт матери запамятовала, извини. А твой отец – молодец, раз помогает тебе верно определить ориентиры.

Будто я сам не догадаюсь! Впрочем, всегда приятно слышать хорошее о своём папе.

– Спасибо, Гульнара Вадимовна, я передам!

***
Потом была четвёрка по английскому – недоволен, ибо допустил пару ошибок в тесте из-за банальной рассеянности. В конце занятия поступил сигнал уведомления с одного из форумов, часто посещаемых мной в последнее время: патриотический клуб «Стрела Руси» объявлял очный сбор участников в следующую субботу. Ориентировочное место – зал некоего ДК в окраинном районе, малознакомом для меня. Ладно, на такси доберусь, если надумаю пойти.

Вскоре пришло сообщение от Белояра: «Антей, видел про встречу? Пойдёшь?» Я знал, что, если пообещаю, буду вынужден сдержать слово, но некстати вспомнилось отцовское обещание разборки «не только ремнём» в ближайшую субботу, от которого зачесалась задница и немного похолодели руки. «Не обещаю», – коротко ответил я завсегдатаю форума. «Приходи обязательно! Такой, как ты, нам очень нужен».

Эти слова я услышал ещё в первый день, когда разместил на аве свою фотку – голубоглазый блондин с фигурой пловца. Возраст я повысил на два года, указав семнадцать – не думаю, что кто-нибудь вживую вычислит обман. Рост у меня под метр восемьдесят, сантиметров на десять ниже отца, а вот в плечах мы с ним уже сравнялись. И хоть я не занимался боевыми искусствами, думаю, мог бы пригодиться клубу в деле популяризации здорового образа жизни. И впрямь, не привечать же им Ромку – пухлика и очкарика, который три раза не подтянется. А что касается папы – я давно убедился, что он любит стращать безосновательно.

***
На самом деле наутро о первой порке напоминала лишь светло-розовая, а не белая задница. Папа больше не вёл себя холодно-отстранённо – наоборот, был ещё более добрым, чем обычно. И в следующий раз мне влетело лишь спустя три месяца – не потому, что до этого я вёл себя идеально. Просто в тот день взвинченный плохим самочувствием Алинки папа счёл бардак в моей комнате вопиющим и ремнём напомнил мне обещание блюсти порядок, которое я дал под тем же ремнём.

– На этой неделе мы купим тебе новую школьную форму, а этот ремень отныне должен лежать в твоей комнате. Если пропадёт – пожалеешь! И через час здесь должен быть порядок, иначе накажу сильнее! – пригрозил отец, выдавая «закрепление» почти по ногам.
– Хорошо, папааа! Как скажееешь! – шмыгал носом я, всем видом показывая, что уже наказан более чем достаточно.

С пятого по седьмой класс доводилось терпеть порку не реже раза в месяц. Никогда не пытался прикрыться руками, крепко держа их в «замке» перед собой, но однажды попробовал дрыгать ногами, чтобы совсем сбить неприятные ощущения. Отец тут же зажал их коленом и обрушил на задницу довольно сильные частые удары, впечатывая ими ранее не озвученные правила.

– Наказание – это боль плюс покорность! Чем меньше покорности, тем больше боли. А потому – не дрыгаться и не орать, иначе будешь получать вот так – так – и так! Ясно?!
– Ддаааа… – отдышавшись, простонал я.

Раньше считал, что лишь два последних удара приносят боль, но тогда понял, что и остальная порка может быть совсем иной. Повторения не хотелось, а потому правила наказания я строго соблюдал, что не мешало мне порой нарушать иные правила.

Когда я впервые заявился с прогулки домой на полтора часа позже положенного времени, из принципа не предупредив о задержке даже SMS-кой – в двенадцать лет ведь я не малыш, чтобы отчитываться о каждом шаге – отец выпорол меня в гостиной при Алинке.

– Смотри, до чего ты сестру довёл! Она не меньше меня за тебя переживала! Готова была весь город обежать в поисках!
– Больше не буду, паап! – совершенно искренне обещал я, ибо видеть её заплаканное личико было невыносимо.
– Старший брат, защитник называется! Получай!

Я заорал от дикой боли, которой раньше не испытывал – от жалости ко мне сестрёнка заплакала сильнее. Расстроенный неудачным «воспитательным трюком» отец подхватил её на руки и со словами утешения унёс в комнату, как носил в раннем детстве. Я же остался один на один с болью и с её главной причиной – чёрным проводом полсантиметра в диаметре и полтора метра в длину. Две петли от такого орудия стоили двух десятков ударов моим старым ремешком.

С тех пор тот провод, до сих пор лежащий в нижнем ящике стола в моей комнате, иногда использовался для «закрепления» порки. А когда я после наказания, показавшегося мне несправедливым, изрезал детский ремень, отец заказал новый, четыре сантиметра в ширину и длиной не меньше провода.

– И учти, хулиган, – похлопал он себя по ладони гладкой чёрной поверхностью нового приобретения, – найти ещё один такой хороший ремень гораздо сложнее, чем хороший провод.

С новым ремнём терпеть первую «пятёрку» молча, а ещё почти не дёргаться и не кричать оказалось намного труднее, однако трудности для меня не повод изменять собственным принципам.

***
– Илюша, тебе особое приглашение нужно? – слышу медоточивый голосок Анечки, ведущей основы программирования.

Одноклассники замерли в предвкушении представления, которое я способен устроить. Однако сегодня я настроен лишь на камерное выступление, а потому неспешно вхожу в компьютерный класс, куда учеников запускают по одному, словно в сейф золотовалютного резерва страны. Знаю, что согласно какому-то там правилу техники безопасности возле компьютеров нельзя ставить сумки – и бросаю свою рядом с процессором.

– Только тронь… – шепчу я Аньке, – эта сумка стоит дороже твоей годовой зарплаты.

Она ухмыляется, ибо, судя по шмоткам и побрякушкам, учительская зарплата вовсе не основной источник её дохода, и дефилирует к доске. Аннушку, которой никто под ноги пока не разлил масло, любили «серые мышки» школы, ибо она своим видом заставляла девчонок-красавиц ощутить себя на их месте. Не знаю, что чувствовали другие пацаны, глядя на её 110-60-90, но у меня эта училка вызывала омерзение. Наша нелюбовь взаимна, и я учусь ею наслаждаться!

Включив комп, утыкаюсь в экран смартфона, пока Анюта озвучивает задание этим неудачникам. Скидываю часть суммы с карточки на развитие «Стрелы Руси» – надо ведь оказывать посильную помощь общему делу. Затем углубляюсь в статью о русских мотивах в сооружениях древней восточной культуры – может, и в храмах Явы подобные следы обнаружу?

 Отправлено: 19.02.21 20:13. Заголовок: *** Неприязнь между ..

***
Неприязнь между мной и училкой основ программирования, которой тогда было слегка за двадцать, началась сразу после её появления два года назад, ибо я за километр чую основную потребность таких молодых холёных незамужних девиц. Мои предположения оправдались после первой контрольной в седьмом классе, которую я завалил, не имея способностей к программированию.

– Илья, в наше информационное время молодым людям стыдно ничего не смыслить в программировании, – назидательно заметила Анечка, объявив результаты классу. – В каждой серьёзной компании IT-отдел относится к одному из самых высокооплачиваемых, да и на другие должности такие навыки будут весомым преимуществом. Можешь спросить у своего отца – думаю, в его строительной фирме точно так же.
– Не собираюсь выслушивать критику от недоделанной программистки. Были бы вы «доделанной», устроились бы не в гимназию, а в какую-нибудь «серьёзную компанию». Да хоть к моему отцу!
– Раз когда-то я упустила возможность прийти к нему на собеседование, сейчас, пожалуй, сама его приглашу, – объявила она приторным голоском, сделав соответствующую запись в дневнике.

Отца редко вызывали в школу: во-первых, преступлений я не совершал, во-вторых, ему удавалось ещё по телефону договориться о сумме «на жалюзи», при которой на мою шалость закроют глаза. Однако к Анюте он пошёл и вернулся весьма раздражённым, что я заметил не сразу, а потому даже рискнул пошутить.

– Ну что, провёл собеседование? Как с нормальными специалистами или… – тут я показал неприличный жест с языком и щекой.
– Ах ты, хамло малолетнее! – рассердился отец.

Оглушённый криком, я не сразу осознал, что он «заломил» меня, резко надавив на спину, и сдёрнул мои шорты с трусами до щиколоток. В согнутом положении меня прижали к столу. А когда на задницу обрушился провод, я был вынужден изменить своему принципу и заорал с первого же удара. Их было всего шесть, но обиделся я на папу всерьёз.

– Папа, зачем ты так? Илюше же больно! – ворвалась к нам Алинка.
– Уходи к своей Аньке! А лучше, я уйду к бабушке Наташе и дедушке Вите! – произнёс я самую страшную угрозу.
– Сынок, прости…

Эти слова были неожиданными – папа снова воспользовался моим замешательством и аккуратно притянул к себе. Оттопырив попу в шортах, на которую я не решился сесть сразу, я плакал, уткнув голову в его плечо.

– Иль, просто мне так надоели твои хамские выходки! Сколько раз ты за них ремня получал… эх, надо было снова ремень брать. Ну-ну, спортсмен, неужели так больно?
– Не в том дело, паап! Просто у меня же через три дня соревнования – при финише каждая доля секунды на счету, а ты мне ногу, можно сказать, травмировал! Из-за какой-то училки!

Край красно-синей петли на половину правой ноги виднелся даже из-под шорт.

– Точно, область! – поморщился отец, будто ударил сам себя.
– И кандидат в мастера спорта! Как я теперь тренеру покажусь?!
– Ты чем вообще думал, папа! – гневно припечатала Алинка.

Он был расстроен, но тогда мы вместе придумали, как «прикрыться» перед тренером: отец сказал, что проводом я получил за курение. Тренер даже похвалил его, наорал на меня и пообещал, что сильнее отделает, если я только приближусь к сигаретам. Из-за особенностей организма табачный запах вызывал у меня тошноту, а потому я не испугался той угрозы. Наматывая в бассейне штрафной километр после утомительной тренировки, я думал о том, что в случае победы на областных соревнованиях отец обещал мне на новогодние праздники безлимитное посещение лучшего аквапарка Дубаи на целую неделю!

Тогда я занял второе место и получил-таки «кандидата», но «безлимит» ограничился тремя днями.

***
Очертания тех шести петель держались несколько недель. Пока другие торопятся дописать заданный код, а Ромка помогает соседям за компами справа и слева, я думаю о проводе и тремя пальцами тупо набираю рядом стоящие «п р о» в английской раскладке. По экрану ползёт многострочное «ghjghjghjghjghjghjghjghjghjghjghjghjghjghj» – никто не разгадает этот шифр. А если разгадает, то не поймёт значение, ибо ни с кем я не был настолько откровенен. Сзади подходит Аннушка, и меня мутит от сладкого запаха её духов, а также от воркующего голоска.

– Илья Антонович, какой компании вы планируете продать вашу программу? Google, а может, Apple?
– Не намерен делиться с вами подробностями предстоящей сделки.
– Что ж, оценочную стоимость данной инновационной разработки я произвела.

Она отдаёт мне дневник с «двойкой» и замечанием: «Бездельничал на уроке».

– Как вы щедры, Анна Сергеевна! Столько шариков из ручки на меня потратили.
– До Гульнары Вадимовны мне далеко, – указывает Анечка на предыдущее замечание. – Будешь так вести себя на её уроках – приревную!

Училка легонько щёлкает меня по лбу и отходит с видом победительницы, хотя побеждаю всё-таки я. Во-первых, после того провода мы с отцом договорились, что он больше не реагирует ни на одну плохую оценку и замечание от неё. Во-вторых, сколько бы «двоек» по основам программирования я ни получал в течение четверти, в итоге выходила «четвёрка», ибо программное исчисление не подвластно законам арифметики. А в-третьих, меня до самого вечера ждёт любимая математика!

***
Возвращаюсь из гимназии почти в одно время с Алинкой, которую сегодня после занятий в художественной студии забирал водитель. Сестра учится в частном заведении, где все «нашего круга», а потому шмотки парижских и миланских брендов и самые модные гаджеты воспринимаются естественно. Мне же как пацану, по мнению отца, нужно уметь взаимодействовать с разными категориями личностей, а потому я посещаю ближайшую к дому гимназию. Контингент нашего класса столь же разнообразен, как архитектура района почти в центре города, где элитные многоэтажки соседствуют с «хрущёвками», а неподалёку располагается частный сектор с зелёными домиками, будто в глухой деревне. У нас в классе с частного сектора двое. Может, у них и туалет на улице – бррр!

Сегодня отец появляется поздно. Обнимает и целует сестру, окидывает меня суровым взглядом и уходит в свою комнату. Пока папа не погнал меня спать, как вчера в 22:00, осторожно заглядываю к нему и завожу тему, которую обычно поднимает он.

– Пап, что мы подарим Алинке на Восьмое марта?

Второй вопрос я хотел задать о том, что он посоветовал бы подарить Лере, но ответ на первый просто сбил меня с ног.

– «Мы»?! Разве у тебя есть собственные деньги?

Никогда! Никогда отец не попрекал меня деньгами и не считал расходы на наш внешний вид, увлечения и развлечения! Как-то раз в Праге скупил сестре все шарики у уличного торговца, а мне, чтобы не завидовал – все мини-модели машин на витрине игрушечного магазина.

После услышанного захотелось швырнуть «золотую» карточку ему под ноги и питаться пирожками из столовой, купленными на «карманные» Ромы, либо попросить мелочь у бабушки Наташи. От этого жеста меня вовремя останавливает мысль о дополнительных индивидуальных занятиях в бассейне, которые я хотел запросить завтра. Тянуть деньги на это развлечение с любимых бабушки и дедушки, по-моему, бессовестно – ограничиваюсь тем, что фыркаю, дёрнув плечами, и убегаю в свою комнату, хлопнув дверью.

Такое у нас в семье не принято и не может остаться без реакции – спустя полминуты отец барабанит в запертую дверь.

– Илья, открой!
– Иди на фиг!

Пусть ворвётся и отлупит сейчас, а не в бесконечно далёкую субботу!
Ушёл.

***
За завтраком Алинка беззаботно варит кофе, напевая некую мелодию – ей давно нравится управляться с кофемашиной, и вкусы наши она знает. Папа пьёт американо, передо мной остывает капучино. Мну в руках сэндвич, не смея поднять глаза на отца.

– Пап, прости, сорвалось вчера…
– Ты тоже извини. Я действительно перешёл грань. Может, тебе что-нибудь нужно?

Он удивляет меня не меньше, чем я его. Только хочу поблагодарить и как можно более вежливым тоном заявить о том, что всё у меня есть, как вдруг…

– Цветы! Закажи, пожалуйста, корзину цветов.
– Лере?
– Нет, пап, – голос дрогнул от волнения. – Бабушке Наташе. Думаю, ей будет очень приятен такой сюрприз.
– Хорошо. Скажу, чтобы сегодня же доставили.

***
Школьный день проходит без приключений. Разве что после третьего урока позвонила бабушка и долго благодарила за внезапный подарок, пришедший с запиской «От любимого внука». После смерти их единственной дочери мы с сестрой остались самыми близкими для них с дедом, и даже к папе они относились, будто к родному сыну. За расспросами бабушки Наташи о нашем здоровье и успехах, сопровождаемыми приглашением в гости в любое время, я пропустил минут пятнадцать русского языка и решил прогулять его, а заодно и литературу, чтобы своим появлением не вызывать шквал вопросов насчёт первого прогула. Время провёл в ближайшей кофейне, за большой чашкой капучино переписываясь с ребятами на форуме патриотического клуба.

Возвращаться на шестой урок не хотелось, но по физике планировалась лабораторная, которую нужно проводить в парах, а я не собирался подводить Рому. Подходя к гимназии, заметил, как Анечка-информатичка садится в новенькую беленькую BMW на пассажирское место. От мысли о том, что она сейчас поедет к своему папику, захотелось плюнуть ей вслед – увы, машина уже уехала. Ещё горше становилось тогда, когда я представлял, что у моего отца может быть подобная кукла.

***
Как-то раз я осторожно завёл разговор о том, есть ли у него женщина. Думал, нагрубит – я, например, был бы резок, если бы кто-нибудь так лез в душу. Папа, наоборот, улыбнулся.

– У меня пока не появилась женщина, которую я мог бы познакомить с Алинкой.
– С Алинкой?! Значит, я не в счёт?!

Папа обнял меня и пощекотал за ухом, отчего мурашки побежали по всему телу – обожаю, когда так делают, и сразу становлюсь мурлыкающим котёнком, но позволено это лишь ему и сестрёнке.

– Эх, Илюха, ты меня всегда поймёшь, как мужик мужика!

Наверное, он прав, ведь и сам меня понимает, раз утром будто случайно напомнил о Лере.

Кстати, я вдвойне обрадовался своему решению вернуться на физику, ибо после лабораторной Лера подошла ко мне и объявила, где и когда завтра собирается компания для игры в боулинг. Я отговорился тем, что целый день занят в бассейне. Конечно, можно было бы попросить отца перенести «разборки» на воскресенье, но тогда я только и думал бы о них в субботу вечером – чего доброго, постоянно «мазал» бы мимо кеглей и опозорился перед Лерой.

Постоять рядом с ней, самой красивой и модной девушкой класса, подержать за руку, соприкоснуться губами – такие моменты были для меня ценнее всех тех услуг, что предлагали мне некоторые другие девчонки.

***
До вечера я плавал в бассейне в своё удовольствие, мечтая о том, как снова окунусь в воды моря или Индийского океана. Ещё лучше, если окунёмся вместе с Лерой… После водных занятий, к немалому моему удивлению, отец прислал Юрия, своего водителя, забрать меня.

– Вышел вовремя, один, – отчитывался он по телефону, что сразу резануло слух. – Да, ни с кем по дороге не общался. Настроение… нормальное. Сейчас в телефоне шарит.
– Тебе что, следить за мной приказали?! – взвился я, спрятав свой телефон, едва водитель договорил.

Молчание.

– Я к тебе обращаюсь, Юр!
– Не ты мне платишь.

Улучшившееся после бассейна настроение рухнуло ниже утреннего уровня. Отец с сестрой смотрели фильм и будто бы не заметили моего возвращения. Хотелось высказать всё, что я думаю, об унизительной «доставке», но я решил поберечь возмущение до завтра.

Перед сном невольно укладываюсь на живот, словно тело заранее приноравливается к худшему исходу. После порки я спал на животе трижды: самый первый раз – скорее, от шока, нежели от боли, после провода по вине Анюты, а ещё после последнего (на сегодняшний день) случая.

***
Почти год назад, в конце марта, отец, ярый трезвенник, почуял от меня запах спиртного.

– Ты пил! – рыкнул он на меня, захлопнув дверь комнаты.
– Всего банку пива, ноль три миллилитра.
– Ноль три литра или же триста миллилитров, что при средней крепости пива составляет не менее двадцати миллилитров яда под названием «этиловый спирт»!
– Пап, не придирайся к словам и не делай из меня какого-то алкоголика.
– Илья, твоя мама умерла от цирроза печени, а началось всё с «винишка» до и после обеда, «которое даже доктора советуют»! Разумеется, она тоже не считала себя алкоголичкой, но, видно, не знала о своей больной печени, которая не выдержала даже вина.
– Она принимала регулярно, – невесело вспомнил я моменты последнего года маминой жизни, когда она не раз встречала меня из первого класса навеселе. «Пила от безделья, которое ты ей обеспечил!» – подумал я, но озвучить не рискнул, иначе со следующего дня забыл бы о свободном времени.
– Думаю, начала она всё же не с четырнадцати лет, как ты! Хотя печень – это и твоё слабое место.
– Пацаны предложили отметить конец самой длинной четверти! Не говорить же им, что я «печёночный инвалид».
– Но сегодня только среда! – резонно заметил папа. – Завтра вино будет, а послезавтра, в пятничку, водочки накатите?
– Да ладно, пап, не буду я больше пить…
– А если пацаны предложат? – в комнате почти физически ощущались колючки его ехидства.

Ответил я не сразу – сейчас-то я узнал, что русские прежде почти не употребляли алкоголь, а потому я бы нашёл слова для отказа, зная, что напиваться могут только деграданты. Однако тогда я считал подобные вопросы от отца грубым посягательством на мою свободу. Похоже, он расценил молчание за возможное согласие, а потому вынул ремень из нижнего ящика моего стола. Я немного растерялся, не сразу понимая происходящее, ибо ремень вместе со своим «гибким приятелем» уже почти полгода валялись без дела. Я думал, что отец решил прекратить такие наказания с моего четырнадцатилетия, а тут…

– Раздевайся!
– Нееет, – замотал я головой, пятясь к двери.
– Ладно, просто задницу заголяй.
– Нееет…
– Тааак, парень! – щёлкнул он ремнём. – Если тебя уложу я, ты получишь настоящую порку, а не отшлёп, как обычно.

Я фыркнул и стал снимать одежду. Наверное, благодаря плаванию я никогда не стеснялся голого тела – даже получил от бабы Али прозвище «бесстыдник», когда она увидела, как я переодеваюсь при двоюродных сёстрах. И когда отец однажды скомандовал мне раздеться перед поркой, я исполнил команду самым точным образом. Он не стал возражать против такой моей инициативы, а потому чаще всего перед наказанием я оголялся полностью.

Вот и тогда, стоя спиной к отцу, я снял рубашку после трусов и, укладываясь на кровать, показал ему язык, чего раньше не позволял в такой момент. Но тогда отец ещё не знал, какой сюрприз я решил ему подготовить, изменив одному из своих принципов.

– Аааааааа! Уаааа!!! Аааиииии!!! – истошно заорал я с первых ударов.

Они были ничуть не сильнее обычных, ощущение от которых быстро вспомнилось, несмотря на прошедшее время, но в ответ на «ременную атаку» моей задницы я решил применить «звуковую атаку» по ушам воспитателя.

– Оооойййааа! Вааааииии!!!
– Ты чего орёшь? – зашипел отец.
– Раз ты наказываешь меня, как малолетку, я и веду себя соответственно! – дерзко ответил я и разразился воплем ещё до очередного удара.

Вскоре в стену стали стучать соседи слева, а у соседей сверху залаяла собака – меня разбирал смех от того, как быстро собрались благодарные слушатели моего «концерта». Если бы я орал: «Помогитееее!!!», «Режуууут!!!» – думаю, кто-нибудь точно вызвал бы полицию. А пока соседи, наверное, считают, что гости с младенцем пришли.

Шлёпнув ещё раз пять, отец надавил мне кулаком между лопаток.

– Если ты не прекратишь орать…
«Что же ты сделаешь? – подумал я за доли секунды. – Наследства меня лишишь?»
– ...я возьму провод.
– Ааааааа! Уаааааа!!! – ответил я на следующие несильные удары.

Зря я подумал, что он опять блефует. Петля сложенного вдвое провода проскользнула по спине, вызывая за собой дорожку мурашек.

– Двадцать.

Тот крик, который вызывало воздействие Его Величества провода, помноженный на моё желание орать как можно громче, нужно было рассчитать так, чтобы не охрипнуть к десятому удару. Впрочем, тогда мне уже было не до расчётов.

Провод свистел, я орал, собака лаяла, в дверь моей комнаты тарабанила Алинка, готовая её выломать – и откуда у десятилетней девчушки нашлось столько сил? Затем собачий лай послышался прямо за дверью – отец всё же решил открыть. В тот момент я был благодарен всем богам за эту паузу! Сквозь своё частое хриплое дыхание я всё же слышал голос отца.

– Алинка, что случилось? Неужели ты соседей сюда пустила?
– Нет, это я гавкала, иначе ты не открывал! – кажется, она плачет. – Папа, не убивай Илюшу, пожалуйста!
– Маленькая моя, никто его не убивает, он просто придуривается.
– Значит, ему не больно, как обычно?
– Всё-таки больнее, чем обычно, но плохо я ему не сделаю, не бойся.

Когда дверь закрылась, отец подошёл и прошипел мне в ухо:
– Из-за тебя сестра почти в истерике!

Я понял, что не могу так подводить Алинку, которая всегда сочувствовала мне после наказаний, а потому уткнул лицо в подушку, которая глушила естественный крик. Отец не уменьшил силу ударов, но, к счастью, не увеличил количество – вскоре я, всхлипывая, осматривал задницу и бёдра, исполосованные вздувшимися посиневшими петлями с несколькими капельками крови. От боли я не плакал, хоть она и была сильной – слёзы душили от обиды на то, что отец заставил меня заткнуться и покориться, воздействуя на самое слабое место – любовь к сестре.

– В школу завтра не пойдёшь, – услышал я над собой его голос. – Напишу, что тебе стало плохо после пива.
– А как же бассейн?..
– Ладно, больничный тебе возьмём.

Он вышел, а я снова заплакал от того, что испортил себе весенние каникулы. Задница горела так, что я чувствовал себя дождевым червяком, которому случайный прохожий отдавил полтела. Он извивается передней частью, будто хочет оторваться от задней, которая размазана по асфальту. Но через некоторое время, если верить учебнику биологии, дождевой червяк восстанавливается, даже если его разрезать надвое. Видно, человек недалеко ушёл от червяка, раз восстанавливается не менее быстро.

***
Следы от провода ещё были хорошо заметны, а в местах просечек на бёдрах даже болезненны на ощупь, а я уже о чём-то шутил с папой в зале ожидания в аэропорту. Мы летели в Вену, где он решил совместить своё участие в строительном форуме с познавательным отдыхом для нас с сестрой, ради чего даже позволил пропустить три дня новой четверти. Мы смеялись и выглядели так счастливо, что какая-то проходящая мимо мамаша с подростком указала на нас мужу.

– Видишь, как надо с сыном общаться! Не то, что ты – вечно его сторонишься!

Я же почему-то подумал о том, как сильно похож тот подросток на глиста – такого провод и с десяти раз «перерубит» – и засмеялся сильнее.

За сестрёнку тогда пришлось поволноваться – ушла без спроса в какой-то буфет, за некими особыми мармеладками, но заблудилась так, что и мармелад не нашла, и заставила искать себя. Благодаря сотрудникам аэропорта мы вернули Алинку, даже не опоздав на самолёт.

– Дочка, знаешь, что было бы с Илюхой, если бы он так учудил? – сделал строгий вид папа.
– Знаю! Но я же вас хотела угостить – сюрпризом, – невинно хлопала глазками она, за что была расцелована нами в обе щеки.

***
– Папуля, я сегодня к Стеше – можно? – не то спрашивает, не то сообщает за завтраком Алинка и тут же получает согласие.

Пока папа отвозит её в коттеджный посёлок к подруге, я морально настраиваюсь на предстоящий разговор. Решаю «на автомате» математику и даже ещё одну задачу повышенной сложности, чтобы порадовать Екатерину Эдуардовну, затем делаю английский и вспоминаю, что по физике после лабораторной ничего не задали – остальные уроки не лезут в голову. Отец появляется ближе к обеду.

– Я поел в кафе. Иль, можешь себе пиццу заказать.
– А можно, тоже в кафе пойду?
– Нет, дома сиди!

Не привык я есть пиццу в одиночестве, а потому перебиваюсь пловом, найденным в холодильнике. Нарочно долго сижу на кухне, переписываясь с Ромкой «ВКонтакте», но папа не заходит туда. И когда же мы «поговорим»? Судя по тону последней фразы, ничего он не забыл. Может, ждёт, что я сам подойду? Ага, с раскаянием! Вот и пускай ждёт хоть до следующей субботы – хотя, если честно, столько времени напряжённых отношений я сам не выдержу.

– Пап, ты куда? – вырывается у меня, когда я вижу, как он собирается уходить вечером.
– За Алинкой.

Перебираюсь в свою комнату, не закрывая дверь, чтобы сразу услышать, когда папа вернётся, и начинаю разбираться с программой для клипов. Впрочем, лучше сначала послушаю музыку, чтобы подобрать песню для первого. Вскоре слышу бодрый голос сестрёнки – она уже врывается в мою комнату, а вслед идёт немного уставший папа. Неужели и они о чём-то успели поспорить?

– Илька, ты не против, чтобы у нас был кролик? Я хочу, как у Стеши! А папа против! Ну почемууу? Он же такой маленький, и гулять с ним не надо. У Стеши и собака есть, но я же не прошу собаку!
– Но ты будешь переживать, когда кролик умрёт, а они ведь мало живут. Правда, Илья? – папа смотрит на меня, ища поддержки своей позиции.
– Почему же, есть кролики, которые и по пятнадцать лет проживают.

Будет знать, как из дому меня не выпускать и в десять спать укладывать!

– Доченька, кролики обычно лезут, куда не надо, а такие долго не живут, – его взгляд снова обращён на меня.
– Ничего вы не понимаете! – вспылила Алинка.
– Тогда иди сама о кроликах почитай, потом поговорим. А пока с Ильёй один вопрос обсудим.

 Отправлено: 19.02.21 20:15. Заголовок: Обнадёженная сестрён..

Обнадёженная сестрёнка убегает в свою комнату. Отец расписывается в дневнике за прошедшую неделю и даёт подзатыльник. Наверняка знает обо всех прогулах – когда-то было по десять ремней за прогулянный урок, так что сейчас и на том спасибо. Молча смотрим на экран монитора, где поставлен на паузу клип на песню боевой направленности. Да и другие вкладки я забыл закрыть.

– Илья, ты знаешь, что я не одобряю твоё последнее увлечение.

Он не садится на соседний стул, а потому я тоже встаю: нечего давить на меня сверху-вниз!

– Однако мы договорились, что я не вмешиваюсь, пока оно не создаёт проблем в твоей нормальной жизни.
– Пап, да какие проблемы? Подумаешь – школьное замечание!
– Сначала – замечание, а что потом? Привод в полицию? А главное, с чем? Избиение? Разбойное нападение? Поджог?!
– Да о чём ты?
– Сам знаешь! Ума у тебя, конечно, немного, но и под полного дурака закос не вышел!
– Не стоит меня сразу в нацисты записывать, даже если Гэвэ именно так охарактеризовала мои взгляды!
– Но ведь даже музыка, которую ты слушаешь – да там в каждой второй песне призыв если не к убийству, то как минимум к драке с «неподходящими».
– Под эти мелодии качаться удобно! Зато многое из нынешней «модной и популярной» музыки – это тоже оружие массового поражения, направленное на деградацию мозга. По-твоему, было бы лучше, если бы я от современных рэперов тащился?

Отец пожимает плечами, но не отступает.

– А зачем ты группами скинхедов интересуешься? И не вздумай отнекиваться – я поднял дедушкины связи и многое узнал…

Вот это уж совсем плохо: несмотря на то, что дед, подполковник «силовых структур», когда-то помог отцу организовать и «поднять» бизнес, у них довольно прохладные отношения. Значит, отец вдвойне спросит с меня за то, что пришлось обращаться к нему за помощью, якобы ради моего же блага.

– Да я одну из этих групп возглавляю! – ухмыляюсь я в отместку за то, что отец смотрел удалённую историю браузера.
– Прекрасно! Тогда имей в виду, что в моей компании тоже работают люди разных национальностей. На них своих дружков направишь или сразу меня порежешь?

Я же специально усмехался, чтобы папа догадался о шутке – неужели он поверил? Да это же… это… обидно, в конце концов!

– Раз ты такой дотошный, папа, то скажу тебе по секрету, что я и фильм ужасов недавно неспроста посмотрел. Примерял способы, которыми маньяк своих жертв убивал. И про атомную энергию я читал для того, чтобы сделать бомбу в домашних условиях.

Отец переводит дух так, что, был бы он чайником, из ушей и носа точно повалил бы пар.

– Много ёрничаешь, парень. После ремня с тобой бывало проще разговаривать – раздевайся!

Взгляд глаза в глаза – кажется, он был морально готов к тому, что я наброшусь на него с кулаками. «Нет, папа, я не такой, как ты считаешь!» – думаю я с обидой, которая придаёт решимости осуществить мой замысел. Без промедления стягиваю футболку, трико, трусы и аккуратно складываю на стуле.

Отец тем временем положил две подушки друг на друга, чтобы не только поднять задницу, но и лишить меня средства для «подавления» звука. Что ж, принято! Укладываюсь нога к ноге, подбородок на покрывало, руки в замок перед собой. Слышу, как он достаёт из нижнего ящика стола оба предмета. «Только бы не провод сразу!» – молюсь я, но не оглядываюсь, когда он подходит.

***
Замах – первые пять ударов ремня прошли довольно быстро. Как обычно, на них я лишь дышу чуть громче и чаще обычного. Перед шестым отец сделал короткую паузу. Наверное, гадает, что я сейчас выдам: «Ой!», «Ауч!», «Ыыыы» – не угадал. Сегодня я из принципа буду молчать. Шипение, как после соприкосновения с кипятком – единственный звук, который я могу себе позволить в крайнем случае, сколько бы ударов не было.

Кажется, следующие пять стали сильнее. Сжимаю руки крепче в замок и свожу лопатки от напряжения, молчу. Отец обходит кровать – раньше он такого не делал. Значит…

Не успеваю додумать, как на задницу плескается очередная порция «кипятка», обхватывающая обе половинки. Шумно вдыхаю и выдыхаю – терпеть! Раньше этим ремнём попадало максимум двадцать, и под конец моё «Простиии» звучало как-то слишком жалобно. Да и сейчас я чувствую, что нужен перерыв. Но не просить же об этом отца!

Услышав стук в дверь комнаты, не сразу верю в свою удачу. Отец кладёт ремень и открывает.

– Я прочитала уже много чего про декоративных кроликов, хотела с Илюшей обсудить, – слышу бодрый голос Алинки. – Папа, вы с ним скоро… договорите?
– Конечно, милая, совсем скоро.

Они о чём-то перешёптываются, затем папа закрывает дверь и возвращается ко мне. А ведь он даже не соврал сестрёнке: вся «процедура» занимает несколько минут, но пусть она никогда не узнает, что это за минуты!

– Наверное, надо бы с тобой пожёстче! – объявил отец, начиная третий десяток ударов.

Они стали действительно больнее! «Стоп, Илюха, ты просто поверил и накрутил себя! – думаю я, разглядывая покрывало на кровати. – Ты сильный! Тебе НЕ больно!» НЕ больно! Заднице жарко, но принцип молчания по-прежнему соблюдается. Я настроился на то, что будет полсотни ударов – по сравнению с тем, что я получал раньше, эта цифра казалась мне запредельной – значит, шестьдесят процентов порки уже позади.

«Шестьдесят двааа процентаааа!» – мысленно кричу я при следующем ударе, нанесённом с другой стороны. Боль возвращается – хочу убежать от неё, но она догоняет.

– На место! – командует отец.

Он так кричит, будто я под кровать хотел спрятаться, хотя я всего лишь подался вперёд к изголовью – обидно! С другой стороны, есть шанс воспользоваться небольшой паузой, пока я снова укладываюсь «идеально» для воспитателя. Чувствую задницу будто отдельно от остального тела – интересно, какая у неё сейчас температура?

– Шшшшш… – выдыхаю я в конце четвёртого десятка ударов.

Не очень хорошо, что я шипел на последних трёх, ведь следующий этап – это крик. А если я сейчас закричу или даже скажу привычное: «Пап, прости, больше не буду!» – значит, я слабая трусливая малолетка, не заслуживающая уважения ни от себя лично, ни от отца. К счастью, он снова меняет сторону, и за это время я, поигрывая мускулами, стряхиваю часть боли, как собака лишнюю влагу после купания. Кстати, я сам уже довольно мокрый от пота.

Ойёёёёй – удар по ногам – это сильно! И ещё раз по верху ног, где тут же начинает пульсировать боль. Вовремя успеваю вжать лицо в покрывало, чтобы не издать ни звука, затем пристально разглядываю его полосатый узор в синей гамме. Сосредотачиваюсь на третьем цвете, пытаясь вспомнить его название: не голубой, не лазурный и не лазурно-серый – пожалуй, даже Алинка на художественных занятиях такого ещё не проходила.

Судя по ощущениям, пару раз прилетело ребром – отец не на шутку раздражён, ибо обычно более аккуратен. Либо я уже позабыл «укусы» ремня? Да нет, так не саднило никогда раньше… Радует, что всё скоро закончится, вот сейчас – пятьдесят! Облизываю пересохшие губы и даже пытаюсь улыбнуться сам себе. Но почему отец снова переходит на другую сторону?!

Вздрагиваю от резкого удара по самому верху задницы, но молчу. Пора открывать «второе дыхание», как на плавании, когда тренер заставлял заниматься через «не могу». Полных вдох – выдох ртом, вдох – выдох, принимаю удар на вдохе – выдох, почти как крик, только без звука, как я и хотел. Не зря же в словах «спорт» и «порка» есть общая часть…

Новая смена стороны – пошёл седьмой десяток ударов. Морально настраиваю себя на сотню. Во рту тоже пересохло – зря я так глубоко дышал – зато с волос и шеи пот капает. После каждого удара будто наждак трёт по свежей ране. Незаметно царапаю левую руку, чтобы хоть отчасти отвлечь болевые ощущения на другую часть тела.

– Илья, ты действительно считаешь себя полностью правым?

Вопрос внезапный, как и остановка (не хочу думать, что это лишь очередная пауза), но ответ был готов ещё два дня назад.

– Нет. Не считаю, – я очень рад, что голос не дрогнул, а потому решил продолжить. – И перед Гульнарой Вадимовной я извинился.
– Вот как? Почему же?
– Потому что… она не виновата в своей национальности. То есть лично она не сделала мне ничего плохого. И на твоих сотрудников я тоже нападать не собираюсь. Честно!

Отец отходит – слышу, как кладёт ремень на стол и… нет, только не провод! Не сейчас! Так не честно – я же ещё ни разу не терпел его молча!

«Сколько?!» – хочу спросить я, но молчу, чтобы не демонстрировать слабость. Первый раз Его Величество провод ударил совсем «не по-проводски», так что я стерпел без особых усилий. Неужели папа принял мои правила и решил «подыграть»? От такой мысли стало немного легче, поэтому при более сильных ударах – по левой, правой, по низу обеих – я смог ограничиться шипением. По телу прошла дрожь – наверное, от холода.

И от пятого удара проводом с оттяжкой я не заорал, ибо дыхание перехватило от боли – просто выгнулся колесом и обмяк, тяжело дыша.

***
Отец присаживается на кровать рядом со мной и ерошит мокрые от пота волосы.

– Илья, через десять минут в гостиной на разговор.

Впервые он проявил хоть какое-то сочувствие ко мне после порки – раньше сразу уходил, а потом разговаривал холодно-отстранённо до следующего дня. А мне было так важно понимать, что даже в этот момент он остаётся прежним любящим папой, самым родным, наравне с сестрой, человеком – просто ради эксперимента применяет довольно неприятный метод! Сейчас я чуть не расплакался – видно, нервы всё же на пределе – а потому резко отвернулся и дёрнул плечами.

Папа вышел. Десять минут… разговор… Сейчас больше всего на свете хочется пойти в душ или лечь в ванную – нет, всё-таки душ, ибо заднице будет неприятно соприкоснуться с твёрдой поверхностью. Хотя в душе меня может накрыть истерика от боли, которой я так и не дал выйти наружу, поэтому пора приводить себя в порядок.

Первым делом ковыляю к столу, где в третьем ящике мой запас на случай внезапно накатившей депрессии: пол-литровая бутылка «Кока-колы» и большая пачка любимых чипсов. На еду пока смотреть не хочется, зато «Колу» выпиваю почти полностью. Затем разглядываю следы: с прошлыми, на которые было жутко смотреть, конечно, не сравнится, но «перекись» всё же понадобится.

Завтра будет время морально подготовиться к тому, как сидеть в понедельник, чтобы никто ничего не заподозрил. Ромка-то, понятно, не догадается, а вот Влад, которого до восьмого класса лупили намного сильнее меня, или Андрюха из частного сектора…

Вытираюсь махровым полотенцем – интересно, кто-нибудь писал диссертацию о преобразовании нерастраченной звуковой энергии в жидкость? Надеваю прежнюю майку и свободные шорты и выхожу в гостиную.

***
Папа сидит на диване и указывает в кресло напротив – разваливаюсь на мягком сидении, скрыв гримасу боли ухмылкой. Я не сразу заметил Алинку возле аквариума – покрутив головой в обе стороны, она устроилась рядом с папой, который тут же обнял свою принцессу. Не буду я с ней кроликов обсуждать! Наверное.

– Значит, болью тебя уже не проймёшь? – вдруг обращается ко мне отец. – Чем же мне на тебя воздействовать?

Я был настолько удивлён и выводом, и вопросом, что сразу не нашёлся, что ответить. Папа продолжил, и в его голосе послышалась грусть.

– Сынок, я знаю, насколько ты упрямый. Помнишь, как в шестом классе две недели лупил тебя за прогулы через день?
– Ой, не напоминай…
– Но разве это тебя прогуливать отучило?
– Ты даже предупреждать не научился, когда гуляешь почти до ночи! – неожиданно подключилась Алинка.
– Вот-вот, хотя за это получал сильнее, чем за прогулы. И тут я смирился, ибо надоело тебя переубеждать. Но сейчас всё намного серьёзнее! Илюха, ты хоть вникал, в какое сообщество ты почти влез?

Я пожал плечами – их сайт выглядел вполне прилично, да и по общению, в целом, не хуже многих одноклассников.

– Эта «Стрела Руси» уже трижды меняла название и адрес регистрации, ибо успевала оскандалиться разбойными нападениями на лиц иной национальности, убийством и поджогом церкви! Думаешь, тебя просто так там привечают и облизывают?
– Но я им пока не много денег перечислил, – признался я. – И Глебу на карточку, когда он попросил.
– Который Белояр – знаю. Главное, что в тебе увидели того, кто готов к реальной помощи их делу! Тебя могут использовать, как студента, которого сразу нанимают «директором» фирмы. Не потому, что он самый талантливый, а потому, что своей подписью он прикроет чью-то жопу перед налоговой. Проще говоря, и тебя хотят использовать, как трусы!

Обидно, но… Ёрзаю в кресле – чувствую, неприятное «послевкусие» моей бравады только начинается. Отец подвигается ближе и берёт мою руку в свои.

– Сынок, ты пойдёшь на их встречу в следующую субботу? Я очень не хочу, чтобы ты ввязывался в ту группу, но не могу же я ноги тебе отбить…

Я молчу, понимая, что речь идёт не о физической силе. Даже сегодня он мог приложить её гораздо больше.

– Тебе достаточно только попросить, папа, – открываю я тот секрет, о котором мог бы поведать гораздо раньше, если бы у меня спросили. – Когда ты сразу хватался за ремень, встречая меня после слишком поздних прогулок, и орал о своём волнении, я понимал, что сейчас всего лишь расплачиваюсь болью за твоё неудобство – как говорится, расчёт окончен – only business. Но если бы я знал, что ты хочешь выдрать меня, но при этом сдерживаешься, ради меня, то я бы в чём-то ущемил свой комфорт и пришёл бы раньше, ради тебя. Понимаешь?

Теперь папа находится в том ступоре, в который сам неоднократно вгонял меня ранее своими нравоучениями и выводами. А я сейчас на месте человека, вынужденного подбирать более понятные слова для объяснения.

– Пап, помнишь, как в восьмом классе, осенью, я схватил за неделю три двойки, две тройки и два замечания? Ты пригрозил мне проводом…
– Да не собирался я тебя проводом бить за оценки! Ремня хотел ввалить, больше, чем обычно, но тогда срочное дело возникло.
– И ты просто сказал мне: «Исправь, пожалуйста». И я тогда не только биологию, географию выучил, но даже в программировании с помощью Ромки попытался разобраться. Потому что ты попросил.
– Ну, ладно... – кажется, папа что-то начинает понимать. – Тогда я прошу тебя не ходить на их встречу и вообще порвать связи с теми личностями. Ибо я не хочу терять тебя, Иль, и не хочу, чтобы ты сам потерялся в созданных тобой же проблемах…

Не могу понять эмоции в его голосе, но чувствую что-то тёплое и родное. Алинка боится дышать, чтобы не спугнуть новое, что появляется в наших отношениях – наверное, это доверие равных. Но я пока не готов быть равным – это гораздо сложнее, чем соблюдать мои же принципы! Решительно встаю с кресла и плюхаюсь на диван рядом с папой.

– Ауууч! – слишком резким оказалось приземление. – Не пойду, раз ты меня просишь.

Поджимаю ноги, усаживаясь на колени.

– Больно, Иль?
– Терпимо.
– А что у нас за враньё полагается? – посмеивается папа, прижимая меня к себе одной рукой, а другой щекочет ухо.

Я бы точно замурлыкал, если бы справа на меня не навалилась Алинка, которая придавила не только спину. Приноравливаюсь к этому положению, ибо не хочу их отпускать.

– Какую выволочку мне твой дед устроил, когда узнал о твоих «увлечениях»!
– Пап, а тебе-то за что?
– За то, что я за тобой не слежу, то есть мало времени уделяю. Кричал: «На кой чёрт тебе будет бизнес, если единственного сына упустишь!» И он прав! А потом даже сказал: «Зря я тебя в детстве не порол». То есть он – меня.
– Чтооо?! Дед Максим не бил тебя? И баба Аля? Но ведь тётя Таня рассказывала…
– Да, мои сёстры получали ремня и за двойки, и за гулянки, и за слово поперёк. Но пацана, считал мой отец, пороть было нельзя, чтобы он не вырос безвольным – сам не трогал и матери запрещал. Однако так мог словами раскатать, что… в общем, я бы тебе такого не пожелал. Мне было жаль сестричек, и я решил, что свою дочь никогда даже не шлёпну.
– Папуля, так ведь не за что! Я у тебя самая лучшая! – отзывается наш ангелочек.
– Ещё бы, кролик ты мой пушистый! – подлавливает её папа и снова сажает рядом с собой. – Зато пацану, я считаю, нужны более жёсткие рамки. Если бы меня лупили, я бы, возможно, в юном возрасте меньше дел наворотил. А если бы меня вообще не строили, а только, как ты говоришь, просили – ооо, как далеко я бы всех давно послал!
– Знаешь, папа, – поудобнее устраиваюсь я на диване, – люди подобного склада – самый мерзкий типаж: чем с ними лучше, тем они хуже – и наоборот. Я тоже таких в школе встречал, но никогда не дружил.

Ой, видно, мало мне всыпали, раз меня опять понесло…
Смотрим друг на друга, хлопая глазами, как два филина.

– Но для тебя, папа, я давно сделал исключение! – улыбаюсь я.
– Спасибо, сынок! Значит, мир?
– Мир! – крепко пожимаю я протянутую руку отца.

Алинка вклинивается между нами – кажется, сестрёнка больше всех рада тому, что в нашей семье снова наступил мир.

Перемирие.

 Отправлено: 20.02.21 00:34. Заголовок: Автор, да Вы просто ..

Автор, да Вы - мастер чернухи! Я вообще не припомню, чтобы хоть когда-нибудь до этого читала рассказ или смотрела фильм, в котором ни один персонаж не вызывал бы у меня ни малейшей симпатии!

 Отправлено: 20.02.21 08:14. Заголовок: Написано очень хорош..

Написано очень хорошо с литературной точки зрения. Язык живой и богатый, стиль выдержан очень оригинальный. Психология Ильи выписана очень хорошо. Автор явно давно знаком с пером - видно, что не новичок.
Только вот послевкусие не очень приятное остаётся после прочтения. Точнее, очень неприятное. Именно из-за нацистских ноток и этого "патриотизма", замешанного на шовинизме. Явно чувствуется, что Автор симпатизирует ГГ на всем протяжении рассказа. И невольно вопрос бьёт в голову - Автор и в этом симпатизирует? Уж очень натурально выписаны эти моменты. Никакой фальши и натужности. Этакое превосходство ГГ над остальным миром и остальными людьми. И по национальному признаку (эти нотки прямо таки "арийской крови"), и по материальному статусу.
Лично мне неприятен ГГ больше, чем его папа, машущий ремнем и проводом. Честно сказать, такого зарвавшегося малолетнего мажора после сказанного им ГэВэ, я бы тоже бесжалостно выпорол. И порол бы до тех пор, пока эти шовинистические мысли не вылетели раз и навсегда.
Вот не было бы этих моментов - я бы 5+ Автору поставил. А так - неприятное послевкусие и вопросы к Автору.
Хотелось бы услышать его позицию по этому вопросу. Как увязывается явная симпатия к ГГ и, в целом, шовинистическая направленность всего рассказа? А то, знаете ли, на Форуме есть представители разных национальностей и мысли будут возникать нелицеприятные и по поводу рассказа, и могут возникнуть по поводу самого Автора.

 Отправлено: 20.02.21 10:54. Заголовок: На название обратили..

На название обратили внимание? "На принцип"! Этот Илья принципиально хочет, чтобы его просили (может, поумолять на коленях? - просто будущий диктатор-тиран растёт!) не избивать людей, а отец беспокоится о том, что сына могут посадить или антифа покалечит, а не о том, какой моральный урод растёт. В отличие от Солдата Вселенной я не уверена в том, что автор симпатизирует главному герою, но в любом случае ей удалось создать образ вызывающий у меня только отвращение.

 Отправлено: 20.02.21 11:21. Заголовок: Сништ пишет: да Вы ..

Сништ пишет:

цитата:

да Вы - мастер чернухи!

Так чисто, к слову, понятие «чернуха» в литературе имеет определенное значение, абсолютно не относящееся к личным предпочтениям и впечатлениям читателей. И в жанре «чернухи» ещё нужно суметь написать.
Здесь же вниманию довольно-таки искушённого читателя представлено ни что иное, как бойспанк-фантазия, составленная по классической схеме.
Не буду занудствовать и говорить, что сюжет как таковой отсутствует, и в связи с этим весь текст выглядит дёрнутым из чего-то более объемного, - такое впечатление формирует пренебрежение структурой, но не могу не отметить, что в спанкстори наличие сюжета вовсе не обязательно. Здесь порка как смысл жизни, вся жизнь в порке, сценарий, в данном случае, на троих, и всех все устраивает.
Классическая схема использована в полном объеме: мамка померла, папа - обязательно очень занятой, состоятельный, дом полон прислуги; необоснованно контрастное отношение к детям, которое, имея место в действительности, породило бы между ними лишь негатив, но зачем нам негатив?) у нас же тут порют с любовью и заботой) Поэтому брат обожает свою сестру, с которой папа пылинки сдувает и временами успокаивает «не переживай, милая, сегодня Ильке всего лишь немного больнее, чем вчера, но ничего плохого я ему не сделаю». Будто она знает, насколько вчера ему было больно.
Папа - любящий, но при этом строгий, - ещё один из классических штампов: в деньгах не ограничивает, по путешествиям возит, но при этом если бьет, так уж бьет - и ремень не поленился заказать, и с проводом чередует, и против полного обнажения сына ваапще ничего не имеет. Ну, а порка при сестре с формулировкой «Посмотри, до чего ты довёл Алину, получай» - всего лишь ответвление от основного сценария, ведь если вникнуть в суть написанного, поводов для порки как таковых нет. Но кого это останавливает?)
Поведение самой Алины несколько нелогичное: то она лает собакой, пытаясь таким образом отвлечь отца от порки, то, как ни в чем не бывало, вежливо стучит в дверь с вопросом «папА, скоро ли вы допорете Илюшу? Я чувствую потребность говорить о кролях». Впрочем, спишем на любовь девочки к животным, вроде, в начале ещё что-то об аквариуме было)
Что до самого Ильи - единственная мысль о нем - пофигист. Нет у него ни обаяния, ни харизмы, ни сложных чуйств, но при этом и негатива он не вызывает, потому что он никакой просто) Даже причастность к какой-то там нацистской структуре не делает его образ полноценным и емким. Принципиально не орет и не плачет - а чего орать, если они с папой в отшлеп играют? И оно, по всему, так: считает подходящие к сотне удары, рассматривая узоры на покрывале. Если же он качественную порку без звука воспринимает - автор, хлестните себя ремнём, проводом, сильно инстинкт самосохранения не даст, но все же. Ну, это так, для объективности восприятия)
И венец тематической сценки - «Тут они во всем признались, повинились, разрыдались…» (с) - оказывается, всего-то и надо было попросить словами через рот, и все проблемы быстро решались бы. Но теперь все всё поняли, все счастливы, в отношениях новая волна, мир, больше никаких ремней и проводов. Хотя, о чем это я? Конечно, ничего не изменилось. Вот и автор говорит - перемирие)

 Отправлено: 20.02.21 11:23. Заголовок: Сништ пишет: а отец..

Сништ пишет:

цитата:

а отец беспокоится о том, что сына могут посадить или антифа покалечит, а не о том, какой моральный урод растёт.

Ну фраза отца (объем большой, долго цитату искать) о том, что у него люди различных национальностей работают и что сынок явится ли туда со своими принципами - все таки говорит о том, что отца возмущают сами принципы сыночка. Что он их не разделяет.
А вот что симпатия у Автора - мне кажется, это хорошо видно по тому, как выписана нежная любовь и забота ГГ к младшей сестре, его образованность, прям его идеальность. И выписана в положительном таки ключе.
Ну это мое личное видение, конечно.
А то, что растет фюрер, считающий себя сверх-человеком, это Вы, Сништ, безусловно правы. Отвратный тип.
Повторюсь, что хотелось бы услышать мысли самого Автора.

 Отправлено: 20.02.21 12:46. Заголовок: Стэн Марш, разве ты ..

Стэн Марш, разве ты не видишь здесь политическую подоплеку?) Я вот и домой-то боюсь возвращаться, говорят, на родине нынче прям разгул черносотенцев, хуже, чем 100 лет назад

 Отправлено: 20.02.21 13:06. Заголовок: Синеглазка, я к нац ..

 Отправлено: 20.02.21 20:56. Заголовок: Спасибо большое за в..

Спасибо большое за внимание к рассказу Очень интересно, когда читатели видят в героях то, что не сразу задумывалось) Ближе всех к изначальной задумке оказался Стэн Марш Стэн Марш пишет:

цитата:

Здесь же вниманию довольно-таки искушённого читателя представлено ни что иное, как бойспанк-фантазия, составленная по классической схеме.

Сначала показала этот рассказ своему МЧ - он сказал, что не любит М/м, я ответила, что ГГ списан с моего бывшего, он: "Всё равно его жалко - жестковато с ним обошлись"
Так как пороть за двойки и прогулы в 9-м классе как-то совсем несерьёзно, вспомнила одно из своих увлечений в 15-16 лет и сделала его основным двигателем конфликта)

 Отправлено: 20.02.21 21:20. Заголовок: Сништ пишет: ни оди..

Сништ пишет:

цитата:

ни один персонаж не вызывал бы у меня ни малейшей симпатии!

Даже сестрёнка ГГ?) Если что, писала её не с себя)
А вообще, у всех персонажей здесь есть прототипы) Илья "склеен" из двух знакомых: внешность и взгляды от одного, ум, характер, семейное и материальное положение от другого, у которого мамы нет по той же причине, с отцом отношения "качели" и обожаемая младшая сестрёнка
"Гэвэ" - была у меня учительница истории, которую именно так звали ученики, оценивала строго, но справедливо) Правда, одному из одноклассников в 6-м она при всех сказала, что его надо пороть розгами или скакалкой и пару раз хлопнула дневником
"Анюта" - это уже из универа))
Солдат Вселенной11 пишет:

цитата:

Этакое превосходство ГГ над остальным миром и остальными людьми. И по национальному признаку (эти нотки прямо таки "арийской крови"), и по материальному статусу.

Но это же как бы мысли ГГ) А на самом деле: ну, есть какой-то мажор, на переменах торчит в телефоне, на уроках либо где-то в своих мыслях, либо "устраивает представления" - разве такой может считаться лидером класса или даже своим парнем? Скорее, будет шутом. Углубление в математику тоже может вызвать насмешки не в математическом классе - это же не популярное сейчас программирование) Так что на "сверхчеловека" никак не тянет
А любовь к членам своей семьи, по-моему, не противоречит не лучшим отношениям с остальными людьми Хуже, когда наоборот: для так называемых друзей (подростковые компании) "в лепёшку расшибусь", а на родных плевать

 Отправлено: 20.02.21 21:34. Заголовок: Синеглазка политичес..

Синеглазка политических намёков не планировалось
Стэн Марш пишет:

цитата:

«Посмотри, до чего ты довёл Алину, получай» - всего лишь ответвление от основного сценария, ведь если вникнуть в суть написанного, поводов для порки как таковых нет.

А вот это - кому как) Мне именно за поздние возвращения домой без предупреждения пару раз попадало (к счастью, не проводом, ибо провод - вообще жуть ), как раз с формулировкой: "Смотри, как мама за тебя волновалась!" Но только когда мама со мной спокойно поговорила и объяснила свою позицию, я пересмотрела своё поведение)
По-моему, детям тоже надо с пониманием относиться к "пунктикам" своих родителей (у кого-то поздние возвращения, у других - алкоголь ни-ни и т.д.) - тогда больше шансов рассчитывать на взаимопонимание по своим вопросам

 Отправлено: 20.02.21 22:34. Заголовок: Kitty пишет: Солдат..

Kitty пишет:

цитата:

Солдат Вселенной11 пишет:  цитата: Этакое превосходство ГГ над остальным миром и остальными людьми. И по национальному признаку (эти нотки прямо таки "арийской крови"), и по материальному статусу. Но это же как бы мысли ГГ)

Kitty пишет:

цитата:

вспомнила одно из своих увлечений в 15-16 лет и сделала его основным двигателем конфликта)

Ну, судя по всему, это, как бэ, и не совсем мысли только лишь ГГ. Так что заданный мной вопрос остался открытым.

 Отправлено: 20.02.21 23:14. Заголовок: Kitty пишет: Даже с..

Kitty пишет:

цитата:

Даже сестрёнка ГГ?)

Она какая-то барбиобразная - я на таких в школе насмотрелась.

 Отправлено: 20.02.21 23:22. Заголовок: Солдат Вселенной11 п..

Солдат Вселенной11 пишет:

цитата:

растет фюрер, считающий себя сверх-человеком

По мнению автора, до "сверхчеловека", который априори лидер, ГГ как до Луны))
Солдат Вселенной11 разве Илья не ведомый, притом со всех сторон?
Друг сказал: "Посмотри и почитай вот эти темы" - смотрит и читает
Какой-то парень с форума (местный авторитет) сказал: "Приходи к нам на встречу" - хорошо, приду
Отец, который пока что больший авторитет, чем парень с форума, попросил не идти - ладно, не иду))

Всё-таки внешность и даже ум в лидерстве не играют главную роль, если нет волевого характера