Форум

Дед Митяй и Гликерия Прохоровна. Зарисовка из цикла «Совместный быт»

Ой, раскрыл все семейные тайны Митяюшка мой – выставил на всеобщий постыд и обсмеяние. Ну явится он домой, я ужо с ним разберусь: ни щей с пирогами не получит на ужин, ни теплого бока моего не пощупает ночью. Будет знать, как перед посторонними людьми интимные тайны рассказывать!
Хотя, что говорить - прав мой дед Митяй, да и не такой уж он и дед: красавец хучь куды, казацких кровей, первый парень на деревне. А уж любовь така у нас с ним, уж така любовь, не хуже, чем у того, другого деда Митяя с его Санюшкой из кино «Любовь и голуби». Он мне бывало: «Ты жива еще, моя старушка?», а я ему: «Жива-жива, клен ты мой опавший!».

Так и живем мы с ним душа в душу. Оно ведь как выходит – каждой от молода до стара хочется, чтобы ее муж с любовью посек, хоть и не признаются да жеманничают сверх меры. И неважно какие она там университеты заканчивала. Вот это оно и есть – и школа, и университеты. Мужнины розги мои университеты. Их я на отлично закончила, всю науку вдоль и поперек на своем заду прочувствовала.
Оно, наказание, слаже и стыднее, когда мужик тебя не просто так сечет, а за вину какую. То ли щи недоварила, то ли брага не ядреная вышла. Вот тогда он из кадушки берет розгу-вицу тонкую-кусачую, от капелек соленой воды стряхивает, сквозь кулак пропускает, брови хмурит сурово. Я с повинной головою, простоволосая, в длинной рубахе белой перед ним стою, губы кусаю. А у самой сердчишко так и замирает, так уже и чувствую холодок пониже спины, а потом тот холодок жаром начинает наливаться. Томление сладкое такое… Уж кажется, что сердце в попочку ускакало, там то замирает, то бьется изо всех сил, как у пичужки испуганной. Скорее бы уже, нет сил ожидать этой сладкой боли.
Наконец Митяй мой мотнет головой в сторону лавки, я с облегчением внутренним умащиваюсь поудобнее, а внутри поет все и ликует. Знаю, скоро настанет черед розги петь и ликовать, но и мне удовольствия достанется – мы с розгой обе наслаждаться будем. Розга тоненько свистит, мелодично, как соловушка: «Фью! Фью! Фью!» И я ей вторю чуть ниже, но Митяю моему нравится мой голосок звонкий. А потом, сомлевшая, но счастливая, встану с лавки, покручу упругой попочкой перед мужем, покрасуюсь алыми вспухшими полосками, раззадорю его, и такая страсть между нами разгорается! Прям огненная! Обцелую его везде и он в долгу не остается. Долг платежом красен.

Эх, молодость… Бывало, через день мы с Митяем так – я специально щи недоварю или пироги в печи передержу, а он брови хмурит: «Пожалуйте, хозяйка нерадивая, на лавку, буду через попочку уму-разуму учить!». А сам усмешку в усах прячет, взгляд лукавый отводит.
Золотые времена были! Но годы идут, мы не молодеем. От вечных щей недоваренных и пирогов пережаренных заработал мой Митяй холецистит и колит. Все реже в баньку на лавку зовет меня, скучный и хмурый стал, и я совсем затосковала. Да тут, на наше счастье внучка Вовку сынок Колька подбросил, на воспитание. Нам веселее с Митяем и Вовке на природе полезнее. Мы будто помолодели с дедом моим, даже в баньку на лавку, как прежде, Митяй меня зазывать стал. А там уж посечет-так посечет: обоим в радость. Так что есть у нас еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах!