Форум

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Краснокаменский край, Город Красный
Улица Весенняя 57/5 кв 28
14.30 понедельник, 26 июня 1995 года
+25, пасмурно, сильный ветер

1

Все утро она просидела на поддоннике, уткнувшись в окно носом. За окном лил проливной дождь, что оглушительно лупил по подоконнику, норовя разбить стекло, проникнуть сюда, внутрь!
А она неотрывно смотрела сквозь занавеску дождя на забитую вкуснятиной в красивых обертках витрину ларька-палатки, стоявшего аккурат напротив их дома. Есть дома было нечего, а после проведенных на огороде выходных, ей хотелось, очень хотелось жрать!
В их однушке кроме нее, Надьки, тощей худой девчонки полных девяти лет, никого не было: мать рано-рано утром ушла на завод на работу, а бабка уже часа как три была в гостях у соседки - своей подруги бабки Казимировны и как всегда смотрели телевизор.
Их телевизор не работал с Нового года и непонятно когда заработает вновь: денег на ремонт не было – это Надя запомнила крепко. Тогда телевизор не работал уже неделю и она осмелилась спросить мать когда вновь «будут мультики» - лучше бы не спрашивала.
- Мультики захотела! - Мать, уставшая и злая с работы пришла – злой она приходила как только Надя пошла в школу и чем дальше тем становилось только хуже день ото дня. - Дерьмо ты собачье! Мультики ей! Ты знаешь, что мне полгода зарплату не платят! Ты знаешь, что нам жрать нечего! Тупая жадная дрянь! Дрянь! – дальше в ход пошло много раз штопанное кухонное полотенце, потом выхваченный из шкафа ремень и единственная разделочная доска – мамка замахнулась и сжавшейся в клубок девчонке повезло, что задыхающаяся в приступе ярости, со всей силы ударила о дверной косяк а не о голову дочери, ударила так что отломилась ручка и доска с грохотом упала на пол.
С тех пор доской так и пользовались без ручки, а Надя боялась на нее смотреть и когда резала на ней картошку всякий раз замирала от страха, когда ее пальчики касались иссеченной ножами поверхности словно та могла ожить и, превратившись в кровавого монстра из Ромкиных рассказов проглотит ее или отправит в мрачную страшную котельную «туда, где Фредди Крюгер живет!».
Одиннадцатилетний Ромка жил в квартире через стенку вместе со старшим братом Костиком, родителями и бабкой.
Когда Надя в очередной раз – а она каждый раз, по словам матери и бабки – что-то делала не так, соседского мальчишку ей всякий раз ставили ей в пример, стуча по ее дурной голове со словами «А вот Роман всегда все делает хорошо! Он хороший мальчик, в отличие от тебя, бестолочи!».
Это было изо дня в день; изо дня в день ей не переставали поручать не хитрые домашние дела, не переставая орать какая же она безрукая тупая дрянь – при этом на школьные двойки и тройки что матери, что бабке было глубоко наплевать: за первые два года первых двух классов что с горем пополам, и благодаря жалости учительницы, умудрилась все же закончить Надя они ни разу не спросили за учебу, не спросили за школу.
Надька старалась, как могла, но рожденная по залету, рожденная по указу бабки «пусть говно остается, и всякий день тебе напоминает какая ты у меня дура!», Надя что росла не нужной дочерью в школу шла забитой, глупой девчонкой и, как не старалась классная – а старалась она в пределах установленного оклада, как и со всеми, да и кроме нее в классе было еще тридцать – училась из рук вон плохо.
А Рома учился хорошо! Приходя из гостей, где можно было всегда вкусно на халяву пожрать и посмотреть телевизор, бабка всякий раз тыкала и ей и особенно матери про успехи Ромочки, далее заводя известную старую жизнь про слитую в сортир жизнь и негодную ее дырку откуда только вот такое говно и могло появиться.
Мать начинала орать в ответ а после всегда хваталась за ремень и кричать был уже черед Надьки.
Надя не помнила когда первый раз увидела его – наверное, в первом классе, а может и того раньше; в тот день Ромка, перешагнув порог их раздолбанной хибары позвать ее бабку в гости к Казимировне. Дверь открыла сама, только что закончившая воспитательный процесс говна – бабка всегда использовала это слово вместо имени внучки – а только что выпоротая Надька скуля и всхлипывая, возя на коленках по полу тряпку; прямо тут, в коридоре, рядом с огромным жестяным ведром, босиком, она перемывала уже в пятый раз руками полы!
Эту картину, этот миг, эти звуки произвели на Ромку неизгладимые впечатления – оказавшись в ином, ранее незнакомом ему мире, в мире что был сразу за стенкой, ни разу не знавший что такое ремень и не видевший другой жизни, не знавший отказа во всем фантазер Ромка запомнил на всегда. В сути тот миг изменил его жизнь.
- Здравствуй, Ромочка! Проходи... пожалуйста, хороший мальчик!
- Галина Дмитриевна! Бабушка приглашает вас выпить чаю! – выпалил, с выражением, как на уроке, отличник Ромка.
- Спасибо, Ромочка! Иду, иду! – и, повернувшись к внучке, грозно добавила, - а ты, говно три лучше! Еще мать вечером тебя высечет! – после культурно выставив пацана на площадку и захлопнув перед офонаревшим Ромкой дверь.
Его родители удачные, крышуемые известной на всю округу бандой Салтыковой, коммерсанты делали деньги, вот-вот должны были переехать в построенный в «Долине нищих» свой дом и им было глубоко плевать на «голытьбу за стеной». Пару раз, когда в Надькином семействе скандал разгорался в слишком поздний час или мешал, Ромкин отец кулачищем бил в стену, утихомиривая к восторгу сына, соседей в одну секунду.
А с того дня, чуть заслышав в соседней квартире разговор на повышенных тонах, не говоря уже о крике, Ромка вжимался ухом в стену, норовя услышать как вопит Надька, боясь что сейчас в комнату вбежит отец или брат и положит конец его счастью.
Слушать, вылавливая звуки наказания, доставляло ему дикое, невероятно удовольствие. Ромку страшили разговоры родителей о скором переезде – он же не сможет тогда слышать, как наказывают Надьку! Тогда останется только мечтать о ее наказании – и обязательно чтобы при этом Надька была босой и на коленках мыла полы: увиденный образ намертво отпечатался в его мозгу – пока он не повзрослеет и не «решит конкретно» как старший брат Костик эту «проблему».
А Надя на Ромку смотрела затаив дыхание. Смотрела своим большими голубыми глазами – смотрела как на лучшего человека на Земле!
Отличник в школе, хороший сын прекрасных родителей. Всегда культурный, всегда причесанный и сытый, всегда одетый в разрисованные разными уродцами, исписанные непонятными ей названиями футболки и штаны он был словно с другой планеты.
Да он и был с другой планеты.
С планеты, где нет вечно сосущего чувства голода, голых обшарпанных стен, криков матери и ее ремня, где дети счастливы и нужны своим родителям.
Он был ее сказочным заморским принцем, ее детской непосредственной любовью.
И он рассказывал истории.
Страшные истории.
Про Черную руку, Черные шторы, Черные башмачки, Черное пианино, Гроб на колесиках страшных пришельцев с далеких планет. На улице, Надька часто слушала его рассказы, притаившись неподалеку серой неприметной мышкой, держа в ладошке свою единственную игрушку – безглазого пупса без одной ноги – слушала, замирая от страха, прикипая пятками к горячему асфальту не в силах ступить ни шагу. И самая страшная история была про ужасного – это слово она говорила по буквам не понимая сути и смысла – м а н ь я к а Фредди Крюгера с таинственной улице Вязов.
Ромка утверждал, что в каждом городе есть своя улица Вязов, где и живет ужасный, пожирающих детей Фредди Крюгера. Выдумывая про него истории Ромка, сидя на лавке рассказывал их, корчась от ужаса, вопя, хрипя и пускаясь в трагический, пробирающий до мурашек, шепот. Больше всего ему нравилось пугать Катьку, Светку и Машку из соседнего подъезда и малышню, что с визгом разбегалась когда Ромка всякий раз упоминал о котельной, в которой маньяк Крюгер в большом котле варил себе суп из «таких сопляков как выыыыыыыыыыыыыыуууууууууууууууууууууууу!!!!!!!».
Надьку он тоже любил пугать но... она всякий раз, трясясь от ужаса немела, оставалась стоять где стояла, побежав лишь однажды.
Ее смелость вызывала у Ромки всегда приступ непонятного смеха и он всегда говорил что она трусиха, ей все равно слабо. При этом Ромка всякий раз когда смотрел на Надьку, смотрел как-то странно, смотрел почему то большее на ее босые, обутые всякий раз в совершенно убитые, раздолбанные много лет назад, доживающие свой век шлепки.
Она не понимала куда и на что он всякий раз смотрел, порой оглядываясь – не наступила ли она на что?
При всей своей тайной любви как соседке, на людях Ромка предпочитал ее не замечать, не говоря уже о школе – стесняясь соседства «с нищетой» как называл Надькино семейство, мечтавший переехать из квартиры в достраиваемый коттедж старший брат Костик.
И Ромка ел Стиморолы и жевал Сникерсы.
Вечно голодная Надька не знала что есть что.
Она много раз видела как Ромка, вернувшись из ларька на углу дома, как ее принц садился на лавку и, не торопясь разворачивая обертку, жевал и чавкал, чавкал и жевал, жевал а после надувал пузыри.
Ромка иногда угощал девчонок из соседнего подъезда а она... она как-то раз украдкой подобрала брошенную Ромкой под лавку пахнущую невероятно обертку со следами прилипшей шоколадки – она вылизала ее там же: это был самый невероятный, мгновенно растаявший на языке вкус.
С того дня ларек стал для нее центром вселенной – Надька могла проводить часы уткнувшись носом в его витрину пока ее не прогоняли, а съесть целый Сникерс было несбыточной мечтой.

Продолжение следует