Форум

Последние лучи весеннего заката окрасили алым мрамор фасадов зданий, темнота под аркой моста сделалась ещё более таинственной, а темная тесьма решёток очертила гранит набережной. Ярослав сидел на одной из ступенек, сбегавших вниз в темную воду у причала для прогулочных катеров. С чувством щемящей тоски мальчик наблюдал, как солнце тонуло в холодной воде, а последние отблески света озаряли вечернее небо. Из раздумий Ярослава вывели чистые и печальные аккорды Лунной сонаты. Повернув голову в сторону доносившихся звуков, парень увидел девушку со скрипкой в руках, вокруг которой уже собралась небольшая публика. Ему казалось, что скрипка плачет человеческим голосом. Холодная дрожь пробежала по всему телу Ярослава, сердце застучало чаще, а в памяти возник образ матери. Ярослав вспомнил ее добрую улыбку, темные локоны до плеч, стройную фигуру и нежные руки с длинными музыкальными пальцами. В раннем детстве мама часто играла на фортепиано маленькому Ярику, привив тем самым мальчику любовь к классической музыке. Стройные звуки в стенах их квартиры лились величественно, и в то же время спокойно в бесконечном упоении любовью ко всему сущему, будто рассыпаясь мелодичной серебристой пылью… Словно очнувшись, Ярослав вскочил на ноги, поднял со ступени рюкзак и кинулся прочь, как можно дальше от этих будоражащих душу звуков и воспоминаний. Это воспоминание кольнуло сердце, как осколок прошлой жизни. Той жизни, в которой он был счастлив.

Все изменилось 4 года назад, когда скоропостижно скончалась мама Ярослава. Для мальчика смерть матери стала настоящим потрясением. Весь мир, состоящий до этого из ярких красок, в один миг превратился в черно-белый постановочный этюд. Некогда веселый, жизнерадостный ребенок стал замкнутым и молчаливым, на лице его редко появлялась улыбка, казалось, он утратил радость жизни.

Воспитанием Ярика в основном занималась мама. Отец Ярослава, Петр Иванович, целыми сутками пропадал на работе, не уделяя сыну необходимого внимания. После смерти жены найти подход к сыну было непросто, отец хоть и старался проводить с ним больше времени, но попытки разговорить парня не приносили должного результата. Мальчик все чаще стал проводить время вне дома, скитаясь в одиночестве по пустынным улицам, а по приходе редко выходил из комнаты. В конечном итоге Петр Иванович решил оставить сына в покое, рассчитывая, что мало-помалу все наладится, нужно лишь дать парню время.

Казалось бы, жизнь постепенно начала возвращаться в привычное русло, но через год на пороге их квартиры появилась Ирина. Пётр Иванович, наконец, решил представить ее сыну. Ярослав тогда лишь с недоумением посмотрел на отца, который обнимал за плечи молодую женщину, и знакомиться наотрез отказался. Ирина стала появляться в их доме все чаще, а вскоре Пётр Иванович и вовсе предложил ей переехать к ним. Ярослав категорически отказывался принимать женщину, хамил, вел себя вызывающе и дерзко, обвинял отца в предательстве. Поначалу Петр Иванович старался как можно спокойнее реагировать на выходки сына, но с каждым последующим разом ему все сложнее было сдерживать себя. Ирина также не предпринимала особых попыток подружиться с мальчиком, успокаивая себя тем, что со временем так или иначе парень перебесится и… все будет хорошо.

Вскоре Ирина забеременела, и когда взрослые сообщили об этом Ярославу, он, сам того не ожидая, в отчаянии закричал:
– Ненавижу вас! Хоть бы он вообще не родился!
После этих слов слепая ярость охватила огнём рассудок Петра Ивановича, контроля не осталось, он подскочил к Ярославу, грубо схватил за ворот свитера и потащил оторопевшего мальчишку в комнату. Влетев внутрь, Ярослав только и успел испуганно произнести: «Пап, ты чего?». Отец толкнул сына на кровать лицом вниз, одним движением спустил с него штаны с трусами и вынул из брюк ремень. Ранее неведомая боль пронзила Ярослава с такой силой, что потемнело в глазах. Кожу обжигало, словно раскалённым металлом, сердце билось как бешеное, а воздуха не хватало.

Тогда отец впервые выпорол сына. Выходя из комнаты, заполненной горькими рыданиями и всхлипами, Пётр Иванович ледяным тоном произнёс:
– Теперь так будет всегда. Раз по-хорошему не понимаешь.

С тех самых пор родной дом перестал быть для Ярослава местом уюта и покоя, мальчик больше не чувствовал себя в безопасности, находясь рядом с отцом, он больше не мог доверять ему. После рождения сестренки Ярику и вовсе не хотелось возвращаться домой: с Ириной они практически не общались, женщина всецело посвятила себя воспитанию маленькой дочки, а отношения с отцом были натянуты до предела, иногда обмен короткими фразами между родственниками заканчивался грубостью и хамством со стороны Ярослава, а со стороны отца незамедлительно следовавшим наказанием. Пребывание дома превратилось для мальчишки в ощущение всепоглощающего одиночества и ненужности. Ярослав, как и раньше, пропадал допоздна на улице, но теперь все чаще проводя время в обществе сомнительной компании. Стал драчливым и задиристым, лез в драку по любому поводу.

Бездумно побродив ещё около часа, Ярослав все же направился в сторону дома. Улицы ярко освещались частыми фонарями; навстречу попадались люди, на скамейках сидели парочки, ветер доносил обрывки беспечных разговоров, а восходящая луна мрачно роняла на ландшафт свой холодный свет.

Попытавшись открыть дверь своим ключом, Ярик понял, что та заперта изнутри. Пришлось нажать на звонок. Дверь открыл отец, который был явно не в духе:
– Явился? Где был? Почему так поздно?
Разуваясь и не поднимая глаз на отца, парень негромко пробормотал:
– Гулял.
– У тебя всегда один ответ. Как в школе дела?
– Нормально.
– Нормально, говоришь? Твоя классная сегодня звонила, как оказалось, тебя в школе 3 дня не было! На носу конец учебного года, а ты все шляешься где-то. Ты вообще в курсе, что тебе «неуд» светит по двум предметам из-за прогулов?

Тут из комнаты, услышав голоса, выбежала маленькая Валюшка. Подбежав к Ярославу, она, улыбаясь, протянула свои крохотные ручки вверх. Несколько брезгливо взглянув на сестру, Ярик отшагнул в сторону и уже собирался пройти в свою комнату, но сильная рука отца резко схватила его и прижала к стене:

– Куда? Мы ещё не договорили! – рявкнул Пётр Иванович.

Валюшка расплакалась, ее всегда пугали громкие голоса и звуки. Ирина, услышав плач дочери, выбежала из комнаты и подхватила малышку на руки. Бросив быстрый взгляд на Ярослава и мужа, женщина все поняла, посему поспешила удалиться, плотно прикрыв за собой дверь.

– Да отвали ты! Убери руки! – крикнул в лицо отцу парень, всеми силами пытаясь вырваться из жесткой хватки.
– Да ты, смотрю, совсем обозрел?! Давно ремня не получал? Как же ты мне надоел! – Пётр Иванович схватил Ярослава за затылок и повёл активно сопротивляющегося подростка в его комнату. Втолкнув парня внутрь, отец вышел, но очень быстро вернулся, держа в руках ремень.
– Живо штаны снимай!

Стоя посреди комнаты, Ярослав смотрел на отца исподлобья, лицо его побагровело от злости, сердце бешено колотилось, а во рту пересохло.

– Ненавижу тебя! – невыносимые горечь и обида прозвучали в этих словах. Ну а дальше события разворачивались уже привычным для обоих образом.

Ярослав перевернул мокрую от слез подушку. Хорошо знакомая боль ещё пульсировала, не позволяя забыть о пережитом унижении и безысходности. В тусклом свете ночника по комнате поползли тени и скрылись где-то в районе окна. Обида на отца сменилась всепоглощающей злостью, прожигающей насквозь. В голову лезли навязчивые мысли, которые не давали погрузиться в долгожданный сон, они захватывали все больше места, уже не скрываясь за благочестивыми предлогами.
Дождавшись, когда приглушенные звуки телевизора утихнут, Ярослав не без труда поднялся с кровати, осторожно приоткрыл дверь своей комнаты и внимательно прислушался. Убедившись, что отец лег спать, мальчишка прошел в прихожую и, не включая свет, в полумраке стал наскоро одеваться. Открыв тихонько входную дверь, Ярослав вышел из квартиры…