Форум

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Краснокаменск,
МУО ЗШИ ДОД с УИП
13 марта 1990 года
07.30

- Страшно?
Светка отвлеклась от зеркала – Золотарева смотрела на нее в упор.
- Страшно, - честно ответила Коркина. – блин, я так не трусилась перед соревнованиями... – но мне не за себя страшно...
- Ты боишься что тебя все же выпрут и ты не будешь знать куда себя деть: садиться на шею к матери тебе не позволит гордость, равно как возвращаться в свою школу. – Ирка как всегда резала правду-матку когда ее никто не просил.
- Да, - Светка продолжала расчесывать коротко стриженные волосы, все еще влажные после утреннего душа после традиционной босой пробежки... – а еще страшно что... я все равно не смогу уже себя изменить...
- Ты... вообще! Упертая как... – Ирка сама нервничала и не находила себе места...
- Ирк, а ты послушай! – Светка стала необычайно серьезна. – я вот думаю: а вообще есть смысл терпеть? Терпеть всю эту сволоту? Меня теть Наташа навела на эту мысль – вот она терпит-терпит-терпит-терпит и толк? Над нею глумятся как хотят а она... молчит и терпит дальше... Может не правильно это... постоянно «стойко переносить тяготы и лишения», нужно открыть рот, послать на х..
- Ага... она в свое время и послала директорского внучка... – в тон, с ехидством, парировала Ирка, прекрасно зная всю историю злоключений Бедной.
- Она и до этого терпела! Мужа-дурака и плевки вытирала... босой зимой ходила когда эти... уроды обновы себе покупали! А я не хочу терпеть! – взорвалась Светка. – не хочу!
- Дохрена хочешь... это сучка Миланка может творить со своим папой... что хочет... а у нас... похоже на роже написано «терпилы»... Тебе, да и мне с тобой за компанию, сегодня шкуру спустят и пинка в зад дадут... так что на пляже пирожки продавать вместе будем... дура ты, Светка! Засунула бы ты гордость свою... туда... – Ирка говорила без всякого сарказма но... слова подруги были столь отчаянной правдой и сама она сказав «терпилы» почувствовала как что-то кольнуло внутри...
- А я все равно не хочу! И не буду!
- Ну... тогда пошли сразу отп..здим Миланку и свалим по тихой грусти занимать на пляже лучшие места!
- А помучиться... – Светка вновь расчесывала волосы
- Угораздило же меня с тобой, овцой, подружиться! – загнав под лавку страх ответила Ирка
- Ой-ой-ой! На себя, подруга посмотри! – и обе расхохотались и их смех заплясал между кафельных стен «дамской комнаты».
Но ни Светка ни Ирка не верили в веселое настроение друг друга – с вчерашнего дня, с самого момента приезда «высокой комиссии» в воздухе царило жуткое напряжение, столь густое что его можно было резать ножом и протыкать шпагой...
Никто в слух не говорил, все шушукались по углам но... вездесущая Ирка слышала как Кудрявцева обмолвилась «могут закрыть школу» - так что настроение было далеко не праздничным.
Достаточно было видеть лицо Веры Константиновны чтобы понять на сколько все серьезно – она ходила плотно сжав губы, смотря строго перед собой, ходила словно никого не видела, а если видела... точнее кто-то обращал на себя ее внимание, то следовавшая за нею тенью босая Настька-служанка что не расставалась с длинной пластиковой указкой, мигом обрушивала кару на провинившуюся задницу так что желающих узнать по чем фунт лихого не было.
Феоктистова с трудом сдерживала свою ярость – ярость собственного бессилия! Первый же вопрос что задали ей – одно это привело ее в бешенство! Ей кто-то в ЕЕ школе смел задавать вопросы! – был «вы нашли писавшего анонимки?» и... она долго будет помнить их разочарованные лица на ее ответ «Нет»... хотя на деле директриса прекрасно знала чьих это рук дело: эта сучка Миланка писала про нее всякие гадости!
Можно было конечно обвинить в этом Нестерову Оксанку но после той порки, Феоктистовой пришлось объясняться с ее родителями и, пусть ей удалось убедить их в вине дочери – та, понятное дело все отрицала но страх перед отчислением оказался сильнее – но вешать на нее еще анонимки в Министерство и Комитет образования было перебором...
Поэтому Вера Константиновна пребывала в ядовитом бешенстве... Особенно видя Серебрякову... разговаривая с нею... улыбаясь...
И именно из-за прихоти этой молодой гадины сейчас по школе ходила Высокая комиссия и задавала вопросы и совала свои инспекторские носы во все дыры! И из-за этих обличающих – если быть честным, то в анонимках было написано все по правде и про порку и про произвол и про прочее – бумажек у Веры Константиновны могли отобрать ее детище и никто тут не мог в этом им помешать!
Никто! Кроме нее самой.
Поэтому она нервничала.
Поэтому нервничали преподаватели, чьи судьбы так же должны были решиться на завтрашнем так называемом педсовете.
Поэтому нервничали ученицы, что могли лишиться светлого будущего и особенно нервничали Корочка, Ирочка и Оксанка прозванная Анонимкой – троица, что удостоилась чести быть приглашенными на педсовет...
Поэтому нервничала бабка-вахтерша и Зинка-кастелянша что так же могли вылететь на улицу или вскоре оказаться в массе себе подобных серых халатов, будучи выгнанными из высшего «обсчества».
Нервничали даже Ленки что всю ночь натирали до зеркального блеска актовый зал где должен был пройти педсовет. Не нервничала похоже только Бедная Наташка – хотя было в ее взгляде что-то... что-то такое когда человек уже почти решился на поступок... когда он стоит на карюю крыши и только одно мгновение отделяет его от пропасти...
А Миланка торжествовала! И знала только она что ее вызовут на педсовет как лучшую ученицу и она там даже получит возможность произнести короткую речь но главное... она сможет насладиться моментом, посмотреть как будут унижать этих трех сучек! Жаль «ту» притащить не получиться – ничего... она найдет повод... а потом нужно будет выгнать физручку... а потом... Она боялась даже мечтать о том что будет потом! Главное, весь этот сыр-бор был из-за нее! Она смогла все это устроить и была от этого на седьмом небе... эту ночь Миланка не спала, проводя время с интересом и разнообразием но даже она поглядывала на часы в ожидании когда... когда начнется... когда...

И все были рады, что эта полная тревоги ночь растаяла в прошлом и с неотвратимостью мчащегося под уклон поезда, приближалось время начала 10:00 утра 13 марта.
Занятия на этот день были отменены – все учителя, члены родительского комитета под председательством товарища Серебрякова и «высокая комиссия» собрались точно по расписанию. Ученицам строго настрого было запрещено покидать жилую секцию – за исключением троих, что сейчас стояли под дверью являя собой идеал внешнего вида образцовых школьниц: в коричневых платьях в черных фартуках... идеал портили правда босые пятки Светки что не удосужилась обуться, профессиональный мат Ирки, коим крыла она все генеалогические древа директрисы, Миланки, членов комиссии и прочих... переплетая их в причудливые заросли и наглую, полностью лишенную и тени раскаяния (Кудрявцева проходя мимо прошипела «Попробуйте только»...) нахалку Нестерову...
И чтоб они никуда не делись, на охрану выставили Настьку с указкой...
А время казалось просто остановилось...
- А скажи, приятно собачкой работать? – проведя в молчании и мыслях больше часа оживилась Оксанка, - как тебя зовут... «Жужа! К ноге!» Так, да? – она смотрела на часовую с нескрываемым презрением.
- Я с безмозглой мелюзгой, тем более с той что сейчас и без того размажут, даже разговаривать не стану... А вот потом, после того как твоя жопа чуть заживет... я с удовольствие пообщаюсь! – меланхолично проговорила Анастасия, коей эта роль не доставляла никакого удовольствия. Но...
- А че, щас слабо? Или хозяйка команду не дала, а? – включилась Ирка. – Жужа, фа...
Но продолжить им не дали.
- Девочки заходите! – дверь открылась обрвав Золотареву на полуслове.
- Пoсoл шведский принять прoсют! – не выдержала Ирка и, шагну к двери в актовый зал, сделала еще второй выпад, - Введите гражданина пoсла!
- Золотарева... пошла! – процедила сквозь зубы их классная, чьи рыжие волосы буквально горели огнем...
- Вот и все... Только бы не вышибли, - промелькнуло в голове у Светки когда она пересекала порог... ее сердце бешено колотилось но... словно выйдя на помост все ее волнение смыло одной уверенной волной и ничто не могло теперь нарушить ее уверенность, холодный взгляд и ослепительную улыбку а поплачет она после, скрывшись в уединенной каморке где никто кроме пауков не будет видеть ее слез...
Их поставили словно моделей на подиум – точно перед трибуной, а в спину смотрели лица из зала: учителя... родители...
- Ну... я так понимаю это... наиболее яркие, да, Вера Константиновна, представители нашей элитной школы, - первым заговорил сидевший в президиуме с краю ученый муж в больших роговых очках. – так сказать плоды всех ваших «порочных» усилий... по моему они просто реклама того, что делать ни в коем случае нельзя! А именно – нельзя пороть детей, тем более в школе!
- Мил человек... где ж вы тут детей видели? – усмехнулась Ирка, что помня крайнее свидание с мамой... все же решила прикусить тут язык... может задница скажет ему за это спасибо... хотя вряд ли.
- Игорь Анатольевич, давайте мы не будем ерничать, - сидевший в центре представительный «галстук» что являл собой оплот уверенности и власти обратился к говорившему, что плохо скрывал свое раздражение по поводу происходящего. Все время что комиссия вчера ходила по школе был слышан его полный негодования голос, кипящий и бурлящий от «порочной», от «борзости» проще говоря доски со шкалой ударов за каждое наказание, от розг в каждом классе и от журнала «учета назначенных наказаний» что просто привел его в негодование!
- А... вот ты какой... принципиальный – решила про себя Светка но рта так же благоразумно не раскрыла.
- Какое тут ерничество! Вы, Сергей Миронович просто посмотрите на них – видно что тактика кнута совершенно не работает и ни к чему хорошему не привела! Дети запуганы, дети в панике от того что их тут ждет! Они боялись заходить сюда – вы посмотри! Как так можно издеваться над ребенком?! В сотый раз повторю, повторю и в тысячный что применение телесных наказаний в школе крайне негативно сказывается на психологическом здоровье ребенка! А тут, в стенах этой прекраснейше оборудованной школы, товарищ Феоктистова при попустительстве... в том числе и вас, Сергей Миронович, устроила просто какое-то осиное гнездо разврата! Да чего только одни анонимки стоят и...
- Помилуйте, Игорь Анатольевич! Вы как представитель ныне модной независимой оценочной комиссии, говорите красиво и... Ваши мягкие слова, да, они гуманны, они достойны восхищения и может быть... будут услышаны когда-нибудь в будущем, но только не сейчас. – вступила в дискуссию представитель областного комитета образования эффектная женщина в строгом брючном костюме, что воплощала собой саму строгость. – если я не ошибаюсь Коркина и... Золотарева являются рьяными нарушительницами дисциплины и именно они, точнее их поведение, доказывает что уважаемая Вера Константиновна порой проявляет мягкость... в их наказании. Конечно, у нее еще тридцать одна воспитанница но эти девушки требуют к себе постоянного и самого пристального внимания.
- Виктория Сергеевна! Минуту. – Игорь Анатольевич даже встал из-за стола. – товарищ директор. Худших представительниц мы видим. Читая ваш ужасный журнал «учета наказания» я... я увидел что все... почти всех в школе наказывают и это только подтверждает ваше бессилие при воспитании девочек! Но! Есть в этом темном царстве лучик света – у одной девочки Серебряковой Миланы ни единого наказания с самого начала ее учебы! Пригласите ее, будьте добры!
По залу пронесся рокот а у Феоктистовой был такой дурной вид...
- Что?!
- Она лучшая?!
- Зашибись!
...Миланку Настька позвала как только в зал вошли двоечницы и все время ожидания Серебрякова репетировала свой выход. И сейчас она вошла... потупив очи... скромненькая тихая овечка... в скромном платье... вся совершенно напуганная чем разительно отличалась от «злобной троицы» что шипела проклятия в ее адрес не обращая внимания на «цыканье» классной.
- Здравствуйте... – ее голос дрожал... она дрожала и смотрела стыдливо в пол.
- Давай, Мидашечка! Расскажи какая ты хорошая! – не выдержала Светка. – Это просто цирк!
- Коркина!
- Скажите, вас правда не наказывали? – обратился к ней председательствующий.
- Нет...
- И учитесь вы... смотрю на одни пятерки?
- Да... я стараюсь... очень... Меня не били никогда... ни дома не тут... Я... считаю это глупо.... мне жаль девочек... и я...считаю это мерз...
- Да ты сука кончаешь от этого! Дрянь! – Золотарева хоть и стояла дальше всех к Серебряковой успела рвануть первой но... ее удержали, схватили а скромная школьница Милана аж расплакалась, сжавшись в стену...
Стоило не малых трудов успокоить и утихомирить зад. Миланку посадили подальше, Ирку заткнули перепалку и крики из зала успокоили равно как успокоили и больше всех кричавшего Миланкиного отца что требовал незамедлительно выгнать из школы к такой то матери «это быдло» в лице Коркиной... Золотаревой и прочих!
- Виктория Сергеевна. – когда зал утих, продолжил председатель, - Из нас не высказались только вы, - председательствующий Сергей Миронович строго следуя регламенту предоставил ей слово. – Нам пора завершать выступления, дать слово товарищу директору... пусть выскажется, а после мы примем решение и по ученицам... и по... как это слово...
- Шкале борзости, - подсказала Виктория Сергеевна. – вообще по Табелю наказания.
- Именно борзости. Пожалуйста, Виктория Сергеевна, - и положив руки на стол, продолжил изучать подготовленный к совещанию материал... Он старался быть спокойным но...
- Товарищи! Коллеги! – Виктория Сергеевна вышла к трибуне, говоря уверенно и твердо, - Мне совершенно не понятна и не хочу принимать ту голословную риторику предыдущего выступающего. – имея ввиду Игоря Анатольевича, - Разумеется, ни о каком гнезде садистского разврата и речи быть не может, как и о прочих грязных намеках в адрес уважаемой администрации школы и лично товарища Феоктистовой.
- А это что было?! – прервал ее оппонент, - вы видели что они тут устроили?! Какой дебош!
- Если же говорить по теме нашего педсовета, - она продолжила выступление как ни в чем ни бывало, – введение телесных наказаний в практику школ, то сразу отмечу исключительную полезность данного начинания, точнее даже – не начинания, а продолжения славных традиций воспитания, характерных в первую очередь для привилегированных учебных заведений. «Итон», «итонская метелка» - это сразу же ассоциируется с золотым стандартом поддержания дисциплины в привилегированных учебных заведениях. И этот дебош, уважаемый Игорь Анатольевич, только подтверждает правоту моих взглядов. И не просто для поддержания порядка и дисциплины, а формирования личностно-волевых качеств успешных личностей.
Заметьте, взять Англию, - «классику» телесных наказаний в школах: телесные наказания в государственных школах Великобритании были отменены лишь в 1986 году. Всего четыре года назад! Шел этот процесс нелегко – палата общин Британского парламента одобрила сию гуманную инициативу с перевесом всего лишь в три голоса! То есть «золотая элита» Англии до последнего отстаивала необходимость порки будущих пэров и лордов, и даже леди!
Это о чем-то говорит?!
Отстаивала порку не «простолюдин», назовем их так, а своих отроков – элиты страны. И ни слова, заметьте, об «унизительном» характере подобных наказаний, каких-либо отрицательных психологических отклонениях в результате порки, а наоборот – формирование крепкой психики, правильного развития морально-волевых качеств будущей элиты страны!
И посмотрим далее, что происходит после запрета телесных наказаний в государственных школах. Дисциплина и успеваемость в школах начали падать! Увеличилось число правонарушений со стороны подростков! Все это заставило общество вновь вернуться к обсуждению вопроса о возрасте телесных наказаний в школы. Да что говорить, за возврат телесных наказаний в учебные заведения выступил сам министр образования страны Майкл Гоув. А по проведенным таким авторитетным изданием как Independent исследований общественного мнения, сорок девять процентов взрослых не против того, чтобы в школах активно, подчеркну – активно! - применялись публичные порки и другие телесные наказания.
И даже сами дети заявили о необходимости возврата телесных наказаний в школу: об этом заявил каждый пятый из пятисот тридцати опрошенных детей.
Какие еще нужны аргументы уважаемому педсовету?
Остается добавить, что в США, считающихся оплотом демократии и прав человека, запрет на применение физических мер воздействия принят только в двадцати девяти штатах страны, причем только в двух из них — Нью-Джерси и Айова — телесные наказания запрещены законом и в частных школах тоже. При этом в двадцати одном штате наказывать в школах не возбраняется. Прошу, опять же, обратить внимание: в каких именно школах введены ограничения на телесные наказания? – Опять же, только в государственных школах. И совершенно противоположная картина в частных привилегированных школах, школах для «элиты» - частные школы, в том числе и престижные, оставили этот инструмент воздействия на учащихся в своем арсенале. Значит, - нужны розги, трости и пэддлы в школах для правильного и полноценного формирования личностей учащихся, поддержания дисциплины и уровня успеваемости в школах.
Виктория Сергеевна перевела дух и продолжила.
- Если же говорить «за себя», то воочию убедилась на собственных детях, им сейчас семи и тринадцати лет, насколько вразумляет своевременно применение дисциплинарных мер, связанных с домашней поркой. Хорошая порка – и дети золотые на многие дни. Разве это не показатель? Поэтому и призываю всемерно поддержать инициативу госпожи Феоктистовой, предлагающую ввести изменения в регламент и правила этой привилегированной школы, окончательно утвердив и поощрив применение телесных наказаний в самом широком смысле слова. И поддержать предложения госпожи Феоктистовой относительно нового дисциплинарного регламента, другими словами, Табеля о наказаниях, разработанной ею на основании анализа исторического опыта аналогичных привилегированных школ и... накопленного ею лично опыта применения наказаний.
Председателю стоило довольного труда успокоить зал, усадить на место взвившегося аэростатом негодования и что-то кричащего Игоря Анатольевича...
- Товарищи... сейчас слово предоставляется директору данного учебного заведения товарищу Феоктистовой. Пожалуйста. – председатель указал жестом на трибуну куда она не вошла – вспорхнула. – А после мы вынесем решение.
Это был ее звездный час – Вера Константиновна это чувствовала всеми фибрами своей души... каждой клеточной находящегося в бешенном напряжении тела... в переполненном эмоциями мозге... но главное душа... бушующим водопадом рвалась в туманные дали. Она вышла словно на ринг и никто не мог теперь ей помешать. Она стояла словно на ратном поле одна... против орды... и никто не мог ей помочь. И ее понесло...
- ...Товарищи, коллеги... – Феоктистова вкладывала в каждое слово и каждую буковку всю свою любовь, всю свою ненависть, весь свой талант и всю рвущуюся с поводка злость и ее слова гремели в абсолютной тишине... - Я внимательно выслушала Игоря Анатольевича... радеющего за столь тонкое на мой взгляд понятие как душу ненаглядного чада, столь ранимую и трогательную, что даже невозможно косо посмотреть в его сторону чтобы не причинить боль и страдание... Какая она ранимая на самом деле... мы хороши видели тут...
Я внимательное слышала Сергея Мироновича... я разделяю его боль и думы о... всех наших гражданах и их спокойствии...
Я очень внимательно слушала Викторию Сергеевну – пусть в ее словах много антисоветчины и даже преклонения перед Западом – что ж, увы это стало модно, но даже там, в оплоте их так называемой демократии – в Великобритании и США – ужа задумываются о вреде, даже преступной халатности при отмене телесных наказаний...
- Да... товарищи, вы все правы... это отвратительно... больно... мерзко и унизительно... – повисла долгая пауза в абсолютной тишине, на столько тихая что было слышно биенье сердец, – когда ваш ребенок вырастает полным ничтожеством! И вы, товарищи, начинаете задавать себе вопросы: а почему, собственно, это так вышло? Что я сделал не так? Где я его недолюбил, недоласкал? Почему я, не спал ночами, отказывался в его пользу... бегал и стоял в очередях, разговаривал, - Феоктистова говорила все более эмоционально и вскоре ее голос гремел и каждый чувствовал себя за школьной партой перед взором строгого учителя, - убеждал, просил... может быть даже унижался перед вот такими старыми стервами, что сейчас стоит перед вами.... почему же он, бля, вырос уродом!? И вы не находите ответов... – вновь последовала четко поставленная пауза... – и вы начинаете винить себя... потом вы ругаетесь с женой... пьете... не можете нормально работать... и от одного казалось такого малого – страдать приходиться всем!
Вы не думали, товарищи, что обычный рабочий – не говоря уже о руководителе – в его руках жизни... ваши жизни... Если обычный работяга, не докрутит гайку и оторвавшееся колесо убьет прохожего? Кто будет в этом виноват? – она посмотрела так что всех пробрало, - ОН!
Он будет виноват и только он! А не его любимое чадо, которому в сути плевать на какую-то двойку, да... Золотарева? Чадо даже забудет об этом... у чада много интересных тем и ерунды в голове! Вот ты, Коркина, знаешь каких трудов твоей матери стоило тебя сюда устроить, а? А ты гробишь свое здоровье пытаясь доказать себе... что? Ты, Нестерова, вместо того чтобы учиться ночами пишешь омерзительные мерзости...
- Вы что делаете, а? – Вера Константиновна смотрела поверх голов учителей, на ряды где замерли статуями товарищи-члены родительского комитета, - Я не их спрашиваю, а вас, родители... и родителей которых нет в зале... всех родителей! Вы что им позволяете!? Где их благодарность за ваши бессонные ночи, за вашу пот и кровь что вы проливали на войне за их благо и где их благодарность?! Где? А дальше будет только хуже ибо в атмосфере вседозволенности и всепрощения эти детки выростят своих детей, а те вырастят своих для которых слова дисциплина... порядок... режим... совесть и честь не будут значить НИЧЕГО!
И после того что они тут устроили... после этого вы хотите сказать чтобы я их, этих блядей, не порола?! Чтобы я их воспитывала уговорами?! Да я костьми лягу, но за каждую двойку я спрошу сначала с педагога, что поставил ее, узнаю почему он позволил ей... ей или ей эту двойку получить, а потом за эту двойку она, - палец в Золотареву, - получит свою сотню розг если половины для нее мало! И получит так что ей не захочется на завтра выпендриваться и крутить жопой показывая свою крутость! Чтобы вообще НИКТО И НИКОГДА не получал ДВОЕК! И то же самое с дисциплиной! Ей не захочется ничего ибо она будет выпорота до кровавы соплей и трясясь она будет БОЯТЬСЯ ПОДУМАТЬ о повторении проступка...
Вам... товарищи... некогда, да... к сожалению мне тоже было часто некогда – это мой крест... я его несу, товарищи но вам всем я не позволю слить все что было до нас в унитаз – я не позволю вам просрать их жизни!
Можете Игорь Анатольевич меня обзывать как угодно – мне все равно. Да. У нас в школе... есть проблемы... мы работаем над их решением... есть двоечницы... есть хорошисты... есть отличницы... Думайте про меня что хотите! Но я Вам не позволю мешать с грязью святое звание педагога! Он и только он с розгой в руке способен остановить это.
И когда ваше чадо кого-то убьет – спросите себя, почему же я не позволил учителю хорошо сделать свою работу!
У меня все, спасибо, товарищи.

...а после... а после утверждения нового Табеля о наказаниях было первое его применение – Корочка а рядом с нею привязанная к другому станку Золотарева и еще рядом Нестерова и никто не стеснялся сдерживаться крики и извиваться от боли от просоленных розг... от собственных эмоций, от чести быть высеченными по новому первыми... Бабка-вахтерша, Зинка-кастелянша и Настька-Жужа меняясь и переходя от одного бока к другому пороли не щадя и крепко как и было записано в Табеле...
Светка получила больше всех, к концу наказания потеряв сознание от боли и слез...
Коркину, Золотареву и Нестерову все же оставили в школе... до конца года...
Милашечка была поставлена всем в пример...
Комиссия уехала и... повисла тишина...

Три дня спустя...

...сладко потянувшись, Милана открыв глаза в очередной раз любовалась чистотой луны... стояла глухая ночь и ей ничто, кроме необходимости посетить дамскую комнату, не мешало видеть дальше сны.
Она была счастлива! Она стала настоящей королевой школы ведь никто, никто не смел сказать против нее ни словечка! Ни любимый папочка из которого можно было вить веревки, ни эта грозная директриса никто не смел сказать ничего против! И при этом они знали что именно она, Милашечка, писала кляузы и разжигала огонь...
И особенное удовольствие было вспоминать вопли Коркиной и ее иссеченную розгой спину... задницу... бедра... и эта ее прихлебательница Ирка так же, сучка, огребла по полной, а когда привязали эту дуру Нестерову вот... ха-ха она после трех ударов исходила воплями словно с нее уже всю шкуру спустила... умора была!
Все это Миланка вспоминала идя в своих мягких тапочках, в прекрасном блестящем халатике по коридору в сторону уборной – серебристый лунный свет струился в окна... она чувствовала себя настоящей Королевой...
Какая-то тень... показалась... нет действительно кто-то метнулся к ней и чья-то рука зажала ей рот и чьи-то руки скрутили ее руки и куда-то поволокли... а на глазах оказалась тряпка... так еще и ее халат... а чей-то носок заткнул ей рот... ее куда-то вволокли, заставили встать на колени, раздели, привязали и только тогда включился свет... Миланка оказалась в туалете... только на первом этаже в старом и без всякого ремонта... в жизненном.
В глаза бил сильный свет – она не видела ничего, она не могла кричать пока не вытащили кляп... она не могла двигаться – была крепко привязана за руки и за ноги... единственное что она видела – стоявшее перед нею ведро воды с надписью «пол» и плавающей там тряпкой.
- Аааааааааааааааааа.... гады.... отпустите! Отпустите! Уроды! Я вас всех сгною! Всех покончаю! Мой папа вас...
- Нет тут твоего папы! – голос был искажен и первый разящий удар... удар с оттяжкой пришелся на ее белоснежную задницу. И тут же второй пришелся с другой стороны, уже поперек первого... что причинил ей еще большую боль и визги наполнили стены, а третий, четвертый... пятый... седьмой... десятый...
Миланка... взвыла... затряслась... и заревела горючими слезами... распускаю нюни и сопли...
- Ненааааааааааааадоооооооооооооо.... хвааааааааааааааатииииииииит...
- Хватит? Нет не хватит! – удары прекратились, веревки быстро развязали освободив ее от пут и чья-то босая нога придвинула к ней ведро.
- Мой...
- Я не... – и тут же одиннадцатый удар пересек её спину.
- Мой, я сказала! Бери тряпку и мой!
- Не будууууууууууууууууууаааа.... – Миланка вновь затряслась в истерике и... прогнувшись от двенадцатой розги трясясь и давясь от отвращения протянула руки к ведру... взяв двумя пальчиками мерзкую тряпку...
- Как надо бери! Двумя руками! Выжимай и три! Три, падла! Три!
И вновь следовали удары розгами пока Миланка не запустила руки в ведро не взяла и не выжала мокрую тряпку, принявшись елозить пол – желтый свет фонаря погас, а наоборот защелкали фотовспышки...
- Три... гадина! И когда ты захочешь рассказать своему папе... помни дрянь...о фотографиях твоего позора и унижения. Позора, от которого он тебя не защитил... о лучше дитя! О его позоре... его бессилии. Помни об этом... дрянь!

...она уползла... стыдливо озираясь... оттуда ближе к утру... не выйдя на завтрак... не явившись на первый урок... просидев в своей келье и... едва собравшись поплелась в класс а войдя... увидела всех девчонок что собравшись в круг что-то рассматривали и с увлечением обсуждали а увидев Миланку засмеялись... зацыкали...
Прозвенел звонок и в класс вошла Вера Николаевна.
Начался новый урок.