Форум

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Краснокаменск,
МУО ЗШИ ДОД с УИП
11 марта 1990 года
21.20, минус 3, легкий снег

...она была рада, что этим вечером было пасмурно... днем была оттепель но после трех стало стремительно холодать... размякший в лужах снег стремительно твердел, сами лужи покрывались коркой льда, уходя в предательское подполье... она уже несколько раз проваливалась под лед и ее босые ступни обжигала ледяная вода, но она не обращая внимания... точнее обращая! Заостряя! Зацикливая! Свое внимание на этой огненной, пронизанной тысячей ледяных иголок ее уже замерзшие ножки, на том как после купания в ледяной воде во сто крат было больнее бежать, а особенно бежать по смерзшимся колдобинам, бежать по колеям и ямам, наступать на ледяные глыбы и острые, облепленные снегом и льдом края...
Но она бежала... и готова была бежать целую вечность... из ее груди вырывался временами хрип, она непроизвольно ойкала когда особенно острое ледяное лезвие «вспарывало» ее незащищенные ступни... она бежала, выбирая для продолжения бега все более испещренную кромками, ямами, лужами, колеями и смерзшимся в черный камень снежными сугробами что отчаянно пытались длинными шершавыми языками ухватить ее за босые пятки но... они опаздывали раз за разом! Раз за разом Корка опережала их, выискивая глазами ту дорогу, что позволит ей полностью сконцентрироваться на беге... на бешенном беге по пересеченной местности, на том как не переломать ноги на том... да на чем угодно лишь бы не думать, не вспоминать о событиях минувшего дня...
Светка сама не заметила как, оставив за спиной частный сектор, оказалась на уходящей к Знаменской роще, к дальним дачам, к замерзшему озеру перелатанной колеями и лужами дороге – так далеко она еще не забегала... остановившись на несколько секунд она не услышала ничего и никого... кроме собственного дыхания... она была словно на Луне... похоже именно это и было ей сейчас нужно. Поправив ворот олимпийки, Корочка побежала во тьму, убегая от впивающихся раскаленным стержнем в спину простых слов «Света! Мне за тебя очень стыдно!» и ее воплей...
...Людмила Петровна – мама Корочки – приехала накануне нежданчиком – получив короткое анонимное письмо (...а ваша Корочка хи-хи... того... в больнице лежит... а еще ее собираются отчислить... вот вам приятно... ха-ха... будет) она несколько раз пыталась дозвониться по межгороду до школы но все ее попытки не увенчались успехом.
Она давно привыкла – и всячески поощряла – самостоятельность Светки, была в ней уверена но... от эта дурацкая шутка выбила ее из колеи и, договорившись со сменщицей, с нехорошим предчувствием, она приехала в Краснокаменск, в школу... с желанием самой разобраться и прежде всего найти дочь!
...а вчера Светка еще была в больнице, получая наставления по выздоровлению от Петра Аркадьевича – лечащего врача... так что когда Коркина-старшая в нерешительности остановилась перед входом в школу, вместо дочери ее встречала Ирка Золотарева, что помогая сегодня двум Ленкам на кухне (Беленькая и Стройненькая ишачили с раннего утра, а Скромненькая сегодня была на личных побегушках у Царицы-Миланки) увидела ее в окно и, со словами «Ну ведь так сучка и не написала!» побежала вниз, встретила ее, представилась подругой и – пока бабка-вахтерша не влезла и не прекратила их разговор быстро сгоняв за классной мамой - как могла успокоила Людмилу Петровну «Света немного перестаралась на физкультуре и... вы же знаете какая она неугомонная! Но вы не переживайте, я была вчера у нее и может быть даже сегодня ее выпишут и...» в этот самый момент в разговор вмешалась Вера Николаевна.
- Золотарева! – железным, процеженным голосом, - Тебе видно мало, да? За вранье мало, да, попало вчера... сегодня... ты сегодня на кухне дежуришь? А что ты тут тогда делаешь? – Кудрявцева, как ей казалось, быстро завладела вниманием этой провинциальной клуши, вела себя уверенно, не давая той открыть рот, думая при этом про себя «Господи! Сейчас начнутся сопли и слюни! Извинения и унижения... простите ее, дурочку... она такая у меня умница! Такая, просто очень активная! Конечно с нею нужно построже! Конечно я полностью вас поддерживаю! И, разумеется...», - она так увлеклась что не слышала слов Любовь Алексеевны.
- Вера... Николаевна... Вера Николаевна! Где Света? – Кудрявцева очнулась от своих мечтаний как охмурив эту дуру она сполна отыграется на ней, только перед кабинетом директора.
- А что, Света вам ничего не написала? Это она не хорошо поступила!
- Я сама решу что она сделала мне хорошо, а что плохо... хорошо? – Коркина-старшая смотрела на нее простым, лишенным священного трепета, взглядом...
- Она в больнице. Давайте зайдем к директору и обо всем поговорим... тем более у нас есть о чем поговорить...
Людмила Петровна все же решила послушать директрису прежде чем самой начать задавать вопросы.
Внутри ее ждал весьма сдержанный прием – тем более в кабинете директора был еще один посетитель – отец Миланки, ответственный товарищ Серебряков Сергей Михайлович.
- Очень хорошо что вы, Людмила Петровна, приехали, - Вера Константиновна как сидела в своем директорском кресле, так и осталась в нем сидеть когда вошли в ее погруженный во мрак кабинет классная и Коркина старшая. – нам нужно очень серьезно поговорить о поведении и успеваемости вашей дочери. Особенно о поведении... несовместимом с обликом ученика элитной столичной школы...
- Кроме всего прочего, ваша Света, своими фортелями не дает учиться и остальным девушкам, и если для нее слова «дисциплина и прилежание» просто пустой звук то для остальных... это настоящий девиз! То светлое, что ведет их в будущее...
- Так расскажите мне в чем она провинилась и в чем ослушалась, - присаживаясь на стул, произнесла мать.
- Вера Константиновна! Я вам вообще не мешаю? Это кто? – ответственный партийный товарищ был полон негодования но... Феоктистова радостно потирала руки – сейчас, в ее кабинете столкнется три вселенные... точнее два мощных бурных потока сметут с лица земли возникшую на их пути щепку...
- Сергей Михайлович, простите... но это мать той самой Коркиной что не дает учиться вашей дочери... всячески ее задирает и не дает прохода... я вообще хочу поставить вопрос об отчислении ее из школы...
- Моей Милочке мешать не может никто! Она должна получать только самое лучше. Говорите... я послушаю... и сделаю выводы... а вы... мамаша... мотайте на ус... видно в вашей провинции... только беляши печь умеют...
- Я хочу выслушать претензии к моей дочери... – максимально учтиво повторила Коркина-старшая...

...А тем временем Ирка наплевав на все мчалась со всех ног в больницу, сообщить Корочке ошеломительную новость... она встретила подругу на пороге больницы... босой спортивной сумкой через плечо.
- Твоя мать... мама... приехала... – выдавила Ирка, видя как меняется в лице Светка... – писец... да?
И подруги рванули на ближайшую остановку, надеясь по дороге поймать такси – «мотор» домчал их за десять минут и, бросив сумку в раздевалке, Светка побежала к дверям кабинета директора... где встав у стены замерла... боясь дышать... она знала что мать там... она кипела вся изнутри от ярости и гнева, желая найти и разбить морду лица той гадине что слила ее матери... Светка была готова на все что угодно, готова была принять самую жесткую порку – мать секла ее порой... скакалкой – только не услышать несколько слов... что было для Светки хуже порки, хуже всех лишений... хуже всего... Когда Людмила Петровна говорила «Света, мне за тебя было стыдно» Корочка была готова вывернуться мехом внутрь и провалиться сквозь землю и вариться в котлах ада до конца вечности...
Она знала что была виновата но... оставалось только ждать...

...А этажом выше – кабинет директора находился на втором этаже рядом с «порочной» в своих апартаментах Серебрякова Милана – гордость школы и надежда всего Краснокаменского края – не иначе – стояла перед зеркальной стеной, примеряя и швыряя в беспорядке на пол – зачем стараться когда верные служанки уберут – примеряя и швыряя платья, блузки... юбки... брюки... на ее кровати полулежала самая близкая подруга Миланки – Нестерова Оксанка... девчонки вели вальяжный разговор «о том кто имеет право достойно жить»...
Без Корки Миланка откровенно скучала... глумление над Варькой, мелкие пакости не приносили ей радости - вот отправленное Коркиной матери письмо, да пара анонимных писем в Комитет образования и в Минобразование веселили её душу, забавляли но... конечно приятно было помечтать как не спала ночь мать этой звезды прочитав ее «а Корочка в больнице»... завораживающе думать что же сказали – и сказали вообще или так, посмеялись и выкинули – Феоктистовой из Комитета и из Министерства на ее «довожу до Вашего сведения что в школе полностью отсутствует дисциплина... оценки ставятся по прихоти учителей и...» но... это было неким абстрактным удовольствием а вот стычки со Светкой приводили Миланку в экстаз!
Это было то самое – лучше были только запретные мечты, коим она придавалась в минуты уединения и... конечно же порка.
Миланку за всю жизнь родители не тронули и пальцем, потакая капризам и желаниям дочери и каждое ее слово было для них, особенно для занимавшего высокие посты отца, закон!
- Милашечка балуется... усюсююю... Милашечке без этого плохо... Милашечка у меня самая лучшая... – слышала она всю жизнь в ответ на любое свое действие...
Виноваты были вокруг все но только не она, умница и прилежница Милашечка! Она просекла это очень быстро и стоило ей сказать слово как выгонялись домработницы, покупались невероятные подарки и гардеробу могла позавидовать любая взрослая модница... избалованную ее принесло в эту школу но... удовлетворение любого каприза стало ей скучным – тем более тут... в этом сарае...
И она развлекалась с Коркой, а как Светка уехала в больницу... переключилась на трех Ленок и особенно на Бедную Наташку... эта тупая бесцветная моль что мыла с утра до вечера полы в школе, молча снося плевки и пощечины в свою сторону – стала для нее настоящей занозой в заднице, особенно после того как Серебрякова узнала ее историю и ту дикую выходку с внучком директрисы... узнала что «тряпка» находиться на условном и за любое слово сказанное против нее в надзорных органах стоило бы ей свободы...
Миланке нравилось ее изводить! Она просто пищала от этого! Ей нравилось бесконечно тыкать ее носом в идеально вымытый кафель, нравилось заставлять больше часа мести крыльцо, кутаясь в шубу, наблюдая как она босая и в худом халате дрожит на морозе... раньше нравилось кричать «Та!», но вот уже с неделю как она завела колокольчик и вызывала ее по поводу и без ходя по коридорам школы и забавляясь ее звоном и взмыленным видом даже не служанки... тряпки половой...
И Миланка знала что хотела сейчас больше всего – высечь ее! Высечь как секла своих служанок живущая в ее мечтах Женщина замка, высечь как писали в книжках по истории крепостного права... высечь причем не просто, а на улице – а зима кончалась! И высечь ее руками Этих... Ленок.
В любом случае Миланка была бы права и невиновна. Эти твари плохо работали, эти твари не выполняли ее указаний, а эта половая тряпка вообще посмела замахнуться на нее своим вонючим веником! Наговорить можно было что угодно – проверять все одно никто не стал бы, все сразу поверили бы Милашечке на слово...
И это было справедливо!
Все эти доводы и мысли о себе и своей уникальности Миланка и рассказывала Оксанке... которой было плевать на эти бредни.. плевать на Миланку но, иметь в подругах такую девку с такими связями было вовсе не лишним да и интересно было иногда послушать, где-то подгавкнуть и в благодарность или просто так от скуки получить с барского плеча «кохтоку их Парижу»...
Сегодня Миланка превзошла в своих речах саму себя! Пройдясь про свою уникальность она с гордостью заявила что нашла легкий и уникальный способ выпороть эту гадину руками ее подруг...
- Я заявила ей что если ее до полуночи не выпорят то... я просто скажу что они украли у меня вещи... все вот это... что на полу валяется... Ну-ка Эта! Поди сюда! Подбери все тут и в ведро выкинь! – Скромненькая со вчерашнего дня стояла за дверью «кельи» Миланки... разговаривать в ее присутствии очень нравилось Серебряковой – тем самым она подчеркивала в глазах общественности свое положение... свою силу и власть. – И, скажи-ка, Та на улице как я и велела?!
- Да... Милана Сергеевна... – Ленка стояла потупив взор... – Милана Сергеевна теть Наташе очень холодно.. пожа...
- Что?! Да какое мне дело! Велю вообще облить ее водой – будет статуей стоять пока не оттает! Как ты смеешь перечить мне! Мне! Что? Что ты можешь сказать а? Ты... мышь... клопина мелкая... ты никто! Ты вообще не человек! А тем более когда Корки-полукорки нету тут! Да и ее не будет скоро вообще! Вас всех тут не будет – будут только те, кого я захочу! Да стоит мне только сказать папочке вас зароют в землю что одни бошки торчать будут! Мне плевать! И запомни! – она отвесила звонкую, прокатившуюся по этажам эхом, пощечину, - запомни! Твоя шкура и твои потроха принадлежат мне! Ты шавка деревенская как и твоя Корочка! Запомнила?! Запомни! Запомни! Итак... я хочу чтобы этим вечером каждая из вас троих... сто ударов кто... – Миланка чуяла себя Царицей Мира а Оксанка, лежа на кровати равнодушно взирала на этот цирк... совершенно не задумываясь... – розгами... кто скакалкой... кто плетью! Выпороли вашу тетю Наташу! А ты, чтобы знала как со мной спорить... еще пять десятков ей всыплешь! И не нужно думать что появиться ваша спасительница Корочка! Убирай шмотье! Мигом!

... – Как сами видите... таким как ваша девочка не место в нашей... да и вообще в любой школе! С ее неустойчивой психикой и тягой к суициду... – Вера Константиновна заканчивала речь с видом победителя. Эта тупая деревенщина сидела и молчала, отводя взгляд то на русичку то на сидевшего рядом отца Миланки что листал тетрадь с исследованием дочери с лирическим названием «Телесные наказания в произведениях русской литературы»... слушала не в сила перечить... оставалось пару слов и...
- Вы все, Вера Константиновна? – неожиданно оживилась Коркина-старшая. – думаю все. А теперь пожалуйста послушайте меня... но перед этим... вы разрешите? – Людмила Петровна взяла тетрадь с сочинениями Серебряковой и, положив ее исписанной страницей на стол директора, достала из сумки, развернула и положила рядом... текст анонимного письма... – вы не находите занятным совпадение? Это написала ваша дочь? Верно... а вот это пришло мне по почте... по моему почерк одинаков... – Кудрявцева осталась недвижимой на стуле, даже Феоктистова чуть замерла, заткнувшись окончательно когда Людмила «открыла рот»... – вы что тут устроили?! Что за балаган! Школа элитная! Вы вообще за учениками смотрите, а? вы что о себе возомнили? Куда вы смотрели что моя дочь оказалась в больнице?! Лучшие из лучших... при этом даже не способны просто уследить за ученицами, что творят у вас под носом черт знает что! А при этом моя дочь... развалила весь ваш Институт благородных девиц!
- А вы что, в чем то Милашечку мою обвиняете? Вы хорошо подумали? – Сергей Михайлович выдержав паузу перешел в наступление сам.
- Да что вы! Я и не пыталась обвинить вашу дочь! Они виноваты! Я не эксперт! Но ясно, что эту гадость прислала мне одна из ваших учениц! – резко ответила Людмила Петрова, - если Света виновата – накажите! Соберите педсовет! Воспитывайте ее... воспитатели! Но обвинять мою дочь во всех смертных грехах, когда у самих... в пушку... я не позволю! Спасибо за уделенное время! – Коркина-старшая поднялась и выйдя в коридор увидела стоящую у окна Коркину-младшую...
- Мама... – в ее груди ёкнуло...
- Света! Мне за тебя было очень стыдно! – последовал ей ответ. – Не провожай, ты знаешь я это не люблю. Позвоню. И будь умной... не заставляй за тебя краснеть...

- А хороший деревня задала вопрос... – ответственный товарищ Серебряков долго ходил по директорскому кабинету после столь яркого завершения разговора. – куда вы, Вера Константиновна, и вправду смотрите? Милану позовите – я хочу с ней поговорить... – а Кудрявцева уже бежала не чуя под собой ног...
- Папуля... какой сюрприз... – Милана вошла в кабинет директора облаченная в скромное коричневое платье и черный фартук – обычная скромная школьница...
- Милана, ты писала это? – Феоктистова указала на листок анонимки...
- Вера Константиновна... нет конечно... это Оксанка Нестерова из моего класса... И это она писала! – Серебрякова бесстыже глядя в глаза говорила... правду! А что же еще...
- А почему на тетради твое имя? – спросил отец.
- А... так я начала писать а у Оксанки, она сидит со мной... вот Веру Николаевну спросите... тетрадки не было – я ей свою и отдала... а сама новую начала...
- Видите! Моя дочь врать не может... иди... Милашечка... маме вечером позвони... – Серебряков нежно поцеловав дочь, отпустил ее. – Вы все видели сами. По-моему нужно и вправду принимать меры!
За сим поднялся и вышел...

...спустя долю секунды все что было на столе у Феоктистовой полетело на пол! Была вызвана завуч по дисциплине – Ирина Николаевна – собственноручно привела в порочную Нестерову где бабка нещадно выпорола ее розгами... Оксанка кричала и вырывалась, умоляла пощадить ее но... бабка только повторяла «мало вам... мало» секла ее покуда ученица не получила два по пятьдесят...

...- Что ты ревешь?! – давно стемнело и эту раздирающую сцену нельзя было видеть прохожим с улицы – только из окон второго этажа или непосредственно там, внизу... в крохотном дворике за высокими бетонными стенами собрались Ленки, а теть Наташа стояла у столба... в ожидании... - Давай! Высеки меня! Я уже околела! Согрей меня! Давай... как в баньке... по беломууууууууууууууу... Бей, пусть подавиться эта сука! Высеки меня так чтобы я кричала в голос... чтобы я сорвала его и хрипела как безумная.... чтобы билась как припадочная... чтобы тело мое все было исхлестано... чтобы шкура лоскутами... и снежок... красненьким окропи! Давай... я уже ног не чую... секи меня... Ну что ты плачешь... а? Мне рыдать нужно а не вам... девки... я околела тут уже... хватит вам рядиться кто чем меня бить будет... мне без того больно... скорее... либо запорите меня либо от воспаления легких сдохну! Да задолбали вы рядиться! Давай! И... – Беленькая, всхлипнув носом, размахнулась и ударила в первый раз розгой, что легла ровно поперек спины привязанной к столбу Наташки...
Бедная зашлась истошным бабским отчаянным криком...

...Коркина стояла в пустом коридоре у окна... она молча смотрела вниз... туда где извивалась у столба женщина... как в произведениях классиков русской литературы... у конюшни... только в тех сочинениях не было ее, Светки, и не было ее подруг и... не было так отчаянно тошно! Светка стояла, чтобы не кричать она впилась в собственную руку зубами... впилась так что на линолеум пола капала кровь... она решила не уходить... достоять до конца...
А после последнего удара она убежала... стремглав выбежав на улицу, бежала не разбирая дороги и не чувствуя боли...
- Я уничтожу ее... – пульсировала в ее мозгу одна мысль... – сотру в порошок... раздавлю...

...Миланка тем временем вновь воображала перед зеркалом а новая подруга Томка лежала на кровати...
- Слышала... эта дурочка Нестерова моим почерком анонимки писала! Овечка!
- Милан... а говорят что это ты... – пискнула Томка. – врут...
- Я... Может и я... Конечно, я! А почему нет? Разве мне что-то тут нельзя? – и повернувшись одарила Демину кристальным взором, - Или ты не согласна?!
И Томка отчаянно замотала головой что согласна с нею полностью и что той действительно можно все...