Отправлено: 05.04.23 23:38. Заголовок: Ромка+Надя= (обновлено 28.05.2023)

От автора.

Товарищи-граждане, уважаемые форумчане, читатели.
В "обсчем" вот первые пять рассказов + пролог нового проекта Ромка+Надя=
Все буде публиковаться в одной ветке, публиковать собираюсь блоками по 5-7 рассказов.
Проект где чередуются трешевые и обычные рассказы, но трешь я прошу рассматривать как художественный прием, как средство раскрытия глубин характера.
Мне интересно покопаться в мотивации, вникнуть в причинно-следственную связь выводов что делают персонажи, и, конечно же, последствий воспитания.
А еще меня заинтересовали сказки... невинные такие... детские где то плетьми секут то в раскаленных башмачках пляшут.
Приятного чтения

С Уважением, т. Иванов

 Отправлено: 05.04.23 23:38. Заголовок: Ромка+Надя= Пролог

Это жестокая история про Надьку, Ромку-лгуна мать, что не захотела верить своей дочери и мать, что слепо верила своему сыну.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
поселок Новопетропавловка, улица Мира, 4
23.15 3 ноября 1992 года, вторник
Погода: температура +3, ветер 10 м/с, осадки утром был дождь

Ярмарка закрылась как часа три уже, оставив после себя загаженный сортир и мусор, что обрывками газет, грязными бумажками разлетались по опустевшей привокзальной площади.
Ярмарка приезжала раз в неделю и тогда жизнь оживала - сейчас же ветер гонял пыль и обертки, крутил маленькие смерчи, выгонял прочь.
Синие осиротевшие ларьки-прилавки тоскливо молчали сгрудившись у края дороги, посапывали, вспоминая свое недавнее величие: без товара они были никому не нужны, разве что поставив сумки перекурить или справить малую нужду
И похолодало; и поднимался ветер, что взметал тучи пыли.
На площади не было никого.
Почти никого.
...Избитая, в грязных лохмотьях худая босая всхлипывающая Надька, с огромной метлой в руках, с неподъемным мешком, куда она складывала бумажки, бутылки и прочую грязь, мешок, что тащила с собой, Надька подметала площадь «дрожа в дырявых обносках».
Один глаз был подбит, она тяжело дышала, кашляла. Было видно, что она давно простужена, но это не освобождало ее от работы.
Маленькая девочка, с огромной метлой медленно передвигалась по пустой, погруженной в хаос ветреной пыльной ночи площади провинциального, затерянного в бескрайнем Краснокаменском крае городка, была столь одинока и несчастна что невозможно было пройти мимо не пожалев бедняжку, но...
Никто не проходил мимо; никто не показывался ни на опустевшем перроне вокзала, ни на близлежащих улицах - она была одна как никто в этом мире.
Метя, с трудом удерживая ручками метлу, она, запуганно озираясь жадным голодным взглядом, изучала редкие урны, чье содержимое отправлялось к ней в мешок и там не было ничего кроме мусора, мусора и грязи, а ей так хотелось найти хлеба или еще лучше не доеденный кем-то пирожок, сосиску в тесте, беляш или что-то другое... во что можно было впиться зубами и есть, есть, есть.
Она продвигалась медленно; от угла, где начиналась ярмарка, вглубь площади, уходя все дальше и дальше от ставшей ей пристанищем школы, в теплые коридоры которой, в свою подсобку, на свой тюфяк ей так хотелось вернуться как можно скорей, но... для этого ей нужно было навести порядок тут, на этой пронизанной ветром и холодом площади.
И очень не хотелось возвращаться туда голодной - часто, забывая про метлу, не видя мусора и обрывков газет, она пожирала голодными глазами все мусорки, пуще прежнего пожирала витрины закрытых магазинов, просто впиваясь взглядом в витрину коммерческого ларька, что блеклым огоньком зиял посреди площади, рядышком с пустой автобусной остановкой.
Остановкой...
Она уходила от нее все дальше, когда вспомнила как дня три назад в урне рядом с ней нашла целую конфету, как она ее запихала в рот, как долго растягивала тающий на губах вкус.
Оглядевшись - этой бестии Марфушки не было! - бросив метлу и мешок, Надька побежала назад, назад, чтобы во что бы то ни стало вновь найти конфету или котлету или просто кусок хлеба.
Но урна была сегодня пуста... лишь на дне валялась скомканная бумажка, развернув которую девчонка прочитала "Ромка + Надя = любовь".
Заплакав, она бросила бумажку назад, тем более чья-то рука больно ухватила ее за ухо, чей-то прокуренный голос заверещал "Аааа! Сбежать захотела! Работу бросила! Шкуру спущу! Работать иди, а потом я тебе устрою!"
Вот все из-за Ромки и случилось.
Точнее все началось 7 лет назад когда мать купила ей те шлепки.

 Отправлено: 05.04.23 23:46. Заголовок: Ромка+Надя= Мальчик, мы об этом уже говорили!

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Карла Маркса, 27/5
24 августа 1985 год, суббота
Погода: температура + 21 ветер +2 осадки 0

Во дворе обычной кирпичной пятиэтажки повис обычный субботний вечер.
Малышня резвилась по песочницам и качелям, оккупировавшие лавочки бабки судачили о своем, о вечном и построении социализма, а пятилетнему Ромке ни до чего этого не было дела: надувая щеки, морща лоб, расставив солдатиков и технику, играл в «Разгром фашистов под Москвой» - сегодня днем ему бабка читала «Денискины рассказы» Драгунского.
Сама бабуля – заслуженная учительница Эльвира Леонидовна – сидела на лавочке у подъезда, издалека присматривая за внуком.
А внучок явно увлекся игрой и песок летел в разные стороны как от хорошей землеройной машины – вокруг него не было никого, и он явно наслаждался тем, что вся песочница его и...
- Мальчик!
Ползая на коленках Ромка не видел и не слышал ничего вокруг.
- Мальчик! – чей-то звонкий резвый голосок настойчиво влезал в его игру.
- Мальчик! - в дополнение к голоску еще кто-то топнул ножкой и только после этого, недовольный Ромка оторвался от своего занятия и поднял глаза.
- А?
- Не выбрасывай песок из песочницы! – перед ним стояла девчонка его лет и, как сейчас бы сказали, смотрела на него матом, - Мальчик, мы об этом уже говорили!
Теперь он рассмотрел ее получше – это была Надька, из его подъезда, Надька, что жила в том же подъезде что и он, только этажом выше. Раньше они «не водились» да и вообще у Ромки к девчонкам было презрительное – если он знал что значит это слово – отношение. Уперев руки в боки, Надька продолжала смотреть на него. Они только-только пришли с матерью к дому и ей разрешили немного погулять.

В то же самое время почтительная Эльвира Леонидовна разговаривала у подъезда с Надькиной матерью – Валентиной. Валентине было лет двадцать пять, и она сама совсем недавно у Эльвиры Леонидовны, но... если так подумать с окончания школы случилось много событий – и техникум и та беременность и рождение дочери и работа в ударной бригаде на комбинате «Серп и Молот – что школа казалась чем-то далеким-далеким.
И сейчас, как в старые добрые времена, она словно сопливая, плохо выучившая урок, мекающая у доски школьница, стояла перед строгой учительницей, стояла, чуть ли не по стойке смирно... тем более за всем происходящим, с балкона, наблюдала Анна Алексеевна – ее мать.
А Валентине больше всего хотелось чтобы от нее отстали – ну хотя бы на сегодняшний вечер; хотелось подняться домой, разуться, пройти в ванну, поесть и просто немного спокойно посидеть... вместо этого она, как примерная дочь, благодарная ученица стояла и выслушивала пространные рассуждения бывшей учительницы, улыбаясь и поддакивая.
Как не поддакивать, когда ее дочь Роза, была «в руководстве» комбината и...
Как раз сейчас и Валентина и Эльвира услышали разговор Ромки и Надьки – особенно громко было это «Мальчик!».
- Ромочка... что случилось? – вопросительно посмотрела на внука бабка, а Валентина, поворачиваясь в сторону детской площадки, уже смотрела на дочь подозрительно: не нашалила ли она, не сказала чего лишнего, не хулиганила ли?
В их доме царил матриархат и дисциплина и Надьку держали в скромной строгости. И да, оговоримся сразу что ремень - пока – не доставали из шкафа, хватало грозных окриков, да и вела себя Надька в общем послушно и примерно но... не так давно прошли те времена когда саму Валентину пороли почем зря.
- Рома? – переспросила бабка, а Валентина напряглась еще больше.
- Бабушка, она говорит, чтобы я песок не выбрасывал! – пробурчал обиженным голосом внучок.
- И правильно говорит! – неожиданно приняв сторону Надьки, заявила бабуля, - ведь себя хорошо! Вот Надя, послушная и примерная девочка, всегда себя ведет хорошо! – заявила на весь двор она внуку, что заставило его насупиться еще больше.
А довольная Надька стояла перед ним.
Она только сегодня приехала из деревни от тети Оли где провела все лето; так и дома ее ждала обновка - шлепки, и сейчас довольная и сияющая «примерная девочка Надя» стояла перед оскандалившимся Ромиком гордая, счастливая, в обновке.
Надьке шлепки были ей велики - Валентина взяла что было, взяла на вырост, взяла что было да и старые «садиковские» окончательно развалились.
Попрощавшись с учительницей, позвав дочь что резвой козочкой прибежала стоило матери ее только крикнуть, они пошли домой: свои пять минут Надька погуляла.
А раздувшийся словно аэростат, надутый обидой Ромка сидел в песочнице, дулся и смотрел им в след.
Играть больше не хотелось.
Он сидел, дулся и думал что все девчонки зануды, а эта так вообще зазнайка и противоза.
Так у Ромки появляется негативное отношение к Надьке.

 Отправлено: 05.04.23 23:47. Заголовок: Ромка+Надя= За дверью

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
поселок Новопетропавловка, улица Мира, 4
школа № 1
01.15 5 ноября 1992 года, четверг
Погода: температура +3 ветер 8 м/с, дождь

Ее бил кашель, он просто ее сотрясал изнутри.
Её грязные босые ножки страдали в склизкой, щедро сдобренной угольной крошкой и какой-то маслянистой тягучей, с запахом бензина, грязи. Грязи, по которой бедняжка должна была ходить к скрытой тьмой угольной куче.
Угольная куча была метрах в тридцати от входа в котельную. Почему нельзя было высыпать уголь ближе, ей было не зачем и некогда думать: скованный ледяной коркой уголь никак не поддавался совковой лопате и прежде чем наполнить закопченное, чуть ли не в треть её роста ведро черными, что смоль кирпичами, их нужно было отколоть, вырвать из целого, выкорчевать!
Огромным, ржавым и просто запредельным для нее по размеру и весу ломом била, била, била она по смерзшейся, ставшей монолитной, черной, припорошенной еще днем снежком куче, била не сдерживая слез, не унимая кашля, била, пока тупое жало не погружалось, медленно-медленно не проникало в темное нутро и тогда начиналось самое тяжелое: нужно было раскачать лом, раскачать, выдрать, вытащить большие и маленькие куски угля, отковырять их той чертовой ковырялкой или своими руками и кинуть в ведро! С грохотом, под вой ветра, под дождем, скользя босыми ногами, падая по несколько раз, плача от боли, страха и отчаяния но наполняя чертово ведро!
И после ей приходилось тащить наполненное углем ведро двумя руками; зажмуриваясь, стараясь унять приступы кашля, девчонка, волокла запредельно тяжелую для нее ношу к той черной, закопченной двери.
Двери, по сравнению с которой и холод и боль и пронизывающий ветер и неподъемное ведро и грязь – все, все меркло!
Она боялась подходить к ней.
Боялась до дрожи в пятках.
Ей было очень страшно становиться на скрипучий порог пред той закрытой, покрытой сажей, корявой дверью в преисподнюю.
Бедняжка была готова стоять в огромной луже перед входом вечно, вечно, даже мечтая быть проглоченной ледяной водой, она была готова бежать через поле, через лес, готова была идти за реку, готова была на что угодно, только не подходить к черной, закопченной двери!
Надька боялась ее больше всего на свете!
Там, за дверью начинался черный грязный коридор, а дальше распахивало свое жерло была котельная с двумя действующими котлами – черная, старая, невероятно грязная, наполненная грохотом и жаром, со страшным черным дядькой в робе и сапогах, с лопатой и кочергой, с той лавкой на которой Надьку уже несколько раз пороли.
Но главное, за той дверью была полная неизвестность.
Надька не знала чего ждать когда она войдет, когда протиснется с ведром – держа ношу перед собой – когда войдет и вывалит уголь в кучу в углу и... то ли ей идти, то ли не идти и остаться тихо стоя в углу, то ли бежать со всех ног с ведром за новой партией, то ли готовиться получить удар сразу, как только она вошла, потому что шла долго, потому что принесла мало или просто так.
Потому что там, в котельной ее кроме того черного страшного дядьки в сапогах, ее гарантированно ждала и Марфушка.
Всякий раз, когда Марфушка оказывалась рядом с Надькой, она норовила ее оскорбить, ударить, пнуть, кинуть чем-то тяжелым, пребольно ухватить за ухо или оттаскать за не мытые волосы – Марфушка говорила грубым сиплым голосом, обладала очень тяжелой рукой и била больно... очень больно!
Именно Марфушка увела Надьку из дома тети Оли, где, впрочем, ее тоже не жаловали. Именно Марфушка присматривала за Надькой, когда та работала, в поселковой школе рядом с болотом и лесхозом, где девчонка мыла полы, таскала воду, дрова, уголь, делала ремонт.
Именно Марфушка порола ее не жалея, не обращая внимания ни на какие ее крики, грозя всякий раз спустить с нее шкуру.
Так, конечно грозила ей и мать, и тетя Оля и бабка и орали на нее в школе. За последний год, с тех пор как мать выгнала ее из дому, Надька уже успела привыкнуть что к ней относятся хуже чем к скотине, но Марфушка была преисполнена к ней просто лютой, не человеческой злобы, словно она, Надька, сделала ей что-то совершенно мерзкое, низкое, а не просто всякий раз оказывалась рядом с ней, сжимаясь и втягивая голову, ожидая удара, затрещины, пинка.
Надька никого так не боялась как эту высокую, с широко намалеванным ртом, дурно пахнущую дылду, всякий раз ожидая, что та вот сейчас, а если нет, то через минуту, спустит с нее шкуру, забьет, запорет и кинет в топку.
Поэтому Надька была готова работать где угодно, только не тут, не смотря на то что в редкие моменты можно было погреться в тепле и даже спать на тощем грязном матрасе а не на гнилой соломе, кутаясь в грязные лохмотья.
И в этот раз похоже ее самый страшный кошмар превратился в реальность: не успела Надька перешагнуть порог, как на нее налетела из черноты мрака, Марфушка. Схватив за волосы, выбив из рук девчонки ведро, что больно-больно ударило Надьку по ногам, потащила ее куда-то в бок, крича «Явилась, дрянь! Пришла! Шлялась где, а? Запорю, дрянь!» толкнула девчонку в угол и после больше ничего не говоря схватила что-то что первым попалось под руку и била ее пока Надька не начала хрипеть.
Била прямо там, на полу у входа, била куда попадала – не целясь, не обращая внимания на ее крики и корчи.
Почти так же, у дверей в коридоре, ее била дома мать.
То началось после того как к ним в квартиру первый раз вошел Ромка.

 Отправлено: 05.04.23 23:47. Заголовок: Ромка+Надя= В гостях

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Карла Маркса, 27/5
середина февраля 1986 года
Погода: температура -15 ветер 18 м/с

В то утро на улице было очень, очень холодно и в квартире, было совсем не жарко.
Как только он выполз из кровати, мать лично упаковала его как следует: и кофту и штаны и носки.
Ромка и пыхтел и супился, но ничего не помогало: одели, расчесали как девчонку, посадили за стол, налив в тарелку каши с молоком, дали ложку, похвалили после, сказав «Какой хороший мальчик!» и разрешили заниматься своими делами.
Побродив по квартире, посмотрев в окна, Роман уселся за стол, рисовать.
А часа через полтора – после одиннадцати, но раньше двенадцати - бабуля Эльвира Леонидовна попросила Ромочку, «если он не слишком занят», отнести какую-то книжку соседке. Надькиной бабке.
Так он и оказался у двери где жила та самая противоза и зазнайка Надька, что жила этажом выше.
Ромочка стоял, в своей теплой кофте, в штанах с начесом, в вязаных носочках и теплых тапочках стоял, дул губы, прислушиваясь к доносящимся из-за двери звукам.
- Рома! Все хорошо, да? – услышал он голос матери, что стоя на пороге их квартиры на четвертом этаже, отчаянно беспокоилась за сына.
- Отстань! – подумал Ромка, так ничего не ответив матери, продолжив вслушиваться в происходящее. – как с девчонкой со мной! – и насупив губы, попытался что-то увидеть и услышать через замочную скважину.
Там, в квартире, явно что-то происходило! Он не совсем понимал что, но было ну очень, очень интересно что же за «что-то плохое могло там быть!».
Ромка из сказок знал про злых волшебниц, и из жизни про строгую воспитательницу Галину Борисовну, Бабайку, что живя в шкафу забирал плохих мальчиков, и паука из сказки про «Муху-Цокотуху», но тут было что-то другое, интересное и, конечно же, страшное!
Так бы Роман и стоял долго-долго, но звуки «чего-то там» затихли, к тому же мать позвала его снова и могла подняться сюда и, поднявшись на цыпочки, шестилетний барчук, ответив матери что все хорошо нажал на звонок.

В сути его ожидание то длилось секунд тридцать пять, ну сорок от силы.
Позвонив раз, другой он, как примерный мальчик, стал ждать когда откроют дверь – ему было не интересно что там: там же жила девчонка к которой у него было неприязненное отношение, так что чего там можно ждать? Вот у Илюшки в квартире, там да... и солдатики и модельки и картинки в журналах старшего брата – вот с ним было интересно водиться, а с ней... с зазнайкой и задавакой!
К тому же они с Надькой ходили в сад в одну группу.
Дверь сразу не открылась и он еще раз нажал на звонок, еще раз подумав, что же такое «жуткое» могло происходить там.
- Иду, иду! – вдалеке за дверью раздался голос, зазвучали все громче шаги с смачным шлеп! шлеп! что заставили Ромку сделать шаг назад и... дверь широко распахнулась, на него дыхнуло каким-то тяжелым, липким воздухом, и на пороге он увидел тетю Валю, Надькину мать. Раскрасневшуюся, взмыленную, растрепанную в домашнем халате, с полотенцем в руках, в похожих на мамкины, только каких-то других, тапках. Отворив дверь, она явно не ожидала увидеть такого гостя, ведь прежде Ромка никогда не был у них в гостях.
Да и не до него было – Надька только что была наказана и еще размазывала по щекам сопли, вода лилась в ванной, на кухне жарилось-парилось, в общем, дым стоял коромыслом и тут такое, но прогонять или грубить сыну начальницы было совершенно нельзя, и Валентина постаралась быть ну очень вежливой.
– Ой! Ромочка! Здравствуй! Заходи, заходи быстрей! Ну что же ты, там холодно! – как-то особенно слащаво, заискивающе и льстиво заголосила Валентина, хотя меньше минуты назад она орала на плачущую Надьку как потерпевшая, а сейчас же ее голос был слаще меда.
- Рома? Ты где? – позади раздался голос его матери. – я иду!
- Роза Марковна! – Валентина быстро-быстро вышла на лестницу, даже сбежала на несколько ступеней вниз, - Здравствуйте! Не волнуйтесь, Ромочка у нас, - торопливо, как отчитываясь, говорила Валентина. – сейчас Надя его встретит!
И, повернувшись, как-то странно и быстро сменив учтивый тон, сохраняя нотки почтения к гостю и его маме, но строго и безжалостно, крикнула в квартиру, - Надя! Надя! Ромочка у нас в гостях! Встречай гостя! Быстро!
Надька, рыдала в дальней комнате и не слышала ее, а Ромка, дуя губы, не дожидаясь особого приглашения, сам переступил порог квартиры Панковых, оказавшись в узкой, загроможденной прихожей.
...Он стоял, разинув рот, а на него со всех сторон, словно тараканы из щелей, словно букашки из вгонявшей его в страх сказки «Муха-Цокотуха» что так любила читать ему мать, смотрели новые, не очень и совсем уж старые шлепки, что, казалось, занимали каждый угол, каждую полочку, каждый квадрат пола!
В семье Панковых в шлепках ходили все – в несуразных на вид, заношенных до нельзя и их было да... много, очень много! В квартире Ромки таких не было и мальчишке те та шлепки напоминали тех самых тараканов из зловещей сказки, вызвав, что ни на есть отвратительные ощущения.
Не зная названия, про себя он назвал их «эти», вспомнив что в «эти» была обута тогда Надька; эти же «эти», издающее противный звук «шлеп» было на ногах вернувшейся в квартиру тети Вали; в «эти» была обута и Анна Александровна, что встретила Ромку в коридоре, сказав барчуку «спасибо», только вышедшая еще минут через пять с красными зареванными глазами Надька была босой.
Ромка в это время сидел на кухне и пил чай с булкой и малиновым, специально для него открытым, вареньем, что суетливо принесла из кладовки, не устававшая повторять «Кушай, Ромочка, кушай!» служившая сейчас «на посылках» Валентина.
Надьке не предложили ни чаю, ни варенья – она стояла, переминаясь с ноги на ногу как бедная родственница, стояла рядом «из вежливости», стараясь не смотреть на уминающего варенье гостя.
А после Валентина отправила дочь проводить Ромку до квартиры, велев передать Розе Марковне «баночку вареньица» - последнюю, что оставалась из «сладких закруток» - приказав «одеть старые, а после вниз за газетой сходить», что Надька послушно выполнила, достав из глубины подставки для обуви совсем старые «садиковские» шлепки.
И спускаясь по лестнице, Надьке было так жалко отдавать Розе варенье, ведь оно было таким вкусным и ей давали его так редко...
У своей квартиры Ромка ей ни спасибо, ничего другого не сказал, молча закрыв дверь.
Зачем, когда сегодня у Ромки появилось четкое осознание, что он лучше Надьки.

...купленные в прошлом августе шлепки Надьке были впору и носила она их в саду.

 Отправлено: 05.04.23 23:48. Заголовок: Ромка+Надя= Ее глаза

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Краснокаменский край,
Деревенька Невпопадка, с километр на восток от
Поселка Новопетропавловка,
06.15 8 ноября 1992 года, воскресенье
Погода: температура +5 ветер 8 м/с, сильный дождь

Прошедшего вчера праздника Надька боялась как огня – очень тяжко ей давались праздники! День рождения Ленина – 22 апреля – она помнила до сих пор...
Но, 7 ноября девчонка очень даже благополучно его провела, хотя озиралась и сжималась при каждом шорохе: Марфушка и компания бухали, и до Надьки им не было никакого дела. Получив пару тычков, подмела двор, помыла полы, после чего ее даже покормили, и, пнув, велели проваливать и не мешать старшим гулять...
Как Надька была рада, когда чувствуя приятную тяжесть в сытом – на удивление, но именно сытом! – желудке она забилась в свою подсобку и тут же заснула...
...утром, ранним стылым утром воскресенья она проснулась, когда кто-то упрямо пинал ее, бурча что-то неразборчивое. Открыв глаза, Надька увидела стоявшую над ней Марфушку, пьяную растрепу с размазанным по лицу макияжем, с осоловевшими тяжелыми глазами. Марфутка едва стояла на ногах и даже если хотела бы не смогла бы ухватить – как обычно делала, - девчонку за ухо, не рискуя грохнуться.
В итоге так и произошло – потеряв равновесие, она упала. Надька едва успела забиться в самый уголок и сейчас стояла, переминаясь с ноги на ногу, а пьяная баба уже храпела, лежа на ее подстилке.
В дверях неожиданно появился «тот страшный дядька с лопатой». Постоял, посмотрел, наводя одним своим видом ужас на вмиг проснувшуюся Надьку, после молвил сиплым голосом.
- У в Невпопадку бегом. К Николаю. Там будешь. – Надьке не пришлось повторять дважды.
На ходу поправляя юбку, одергивая сползающую с плеч чужую кофту, босиком бежала она к выходу на улицу, бежала, слыша, как по крыше барабанит дождь, но выбежав на крыльцо, остановилась... в ужасе и отчаянии.
За окном едва брезжило серое ноябрьское утро.
Дул холодный ветер, в воздухе висела зыбкая ледяная пыль.
И было темно; очень темно – бедняжке казалось что вообще никогда не рассветет!
Враз продрогнув, Надька в нерешительности стояла у дверей, пока скрип двери не придал ей решительности!
А идти было далеко... девчонка знала дорогу, но всякий раз ходить было очень страшно, даже страшней чем быть в той деревне, в том крайнем, с лева, у самой посадки, доме.
И все равно она медлила. Надька знала, что ей давно нужно было скрыться, что если Марфутка или страшный черный дядька ее тут увидят, она получит... как она получит, но...
Так не хотелось бежать сначала по окраинам поселка, мимо забора МТС , мимо забора фабрики, мимо черного, полного вечно квакающих жаб пруда, по узкой бетонке к угольному складу, через железнодорожные пути и дальше, продравшись сквозь колючую посадку, или сделав изрядный крюк по уходящей в лог дороге, идти через поле с полкилометра, а если обходить по той же дороге то и того больше!
И Надька все стояла и стояла на холодном камне, воровато оглядываясь назад, на скрипучую дверь, откуда она только вышла и куда очень-очень хотелось вернуться, но вместо этого ей предстоял не близкий.
И вот-вот должен был начаться дождь.
Мелкий осенний, пробирающий до костей дождь. Более того, она слышала вчера как по радио говорили что сегодня целый день будет ливень.
Ледяной ноябрьский ливень!
Она уговаривала себя пойти, заставляла не смотреть назад, но пока не зазвучали в недрах школы шаги, не заскрипели половицы, не приоткрылась – от сквозняка – входная дверь, Надька так и не ушла с порога.
Но вот уже она бежала – реально бежала, как когда-то бегала на физкультуре в школе, на соревнованиях, бежала через силу, помня угрозу матери «Прибежишь последней, домой не приходи!», бежала, боясь опоздать, не успеть к не назначенному сроку, боясь быть выпоротой как сидорова коза.
Пробежав быстрей ветра большую половину пути, Надька остановилась на развилке: можно было выбрать короткий путь, продираться через кустарник, колючки и сухой репейник или дальше идти дорогой но... но так или иначе все равно она не успеет до дождя! Вот он, начинался ледяной дождь, и ей придется пробираться сквозь раскисшее поле или идти грязной дорогой под проливным дождем...
На глазах у девчонки выступили слезы.
Они говорили, молили пощады, как тогда, первого мая 1986 года молили о пощаде глаза ее матери.

 Отправлено: 05.04.23 23:50. Заголовок: Ромка+Надя= В центре счастья

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Ленина
1 мая 1986 года
Погода: температура +17 ветер 5 м/с осадки 0

Улыбаясь, точнее светясь, Надька шла рядом с матерью.
Она просто не верила своему счастью!
Вокруг гремел широкий Первомай! Музыка, лозунги, транспаранты, серьезно-счастливые лица – и она, Надька, среди моря, да что там, моря, в центре целой вселенной счастья!
И их снимали даже для телевизора – во всяком случае так ей говорил, издеваясь, Ромка.
В красной кофточке, в нарядном платьице, все в тех же, бывших садиковских, а теперь уличных, шлепках она шла рядом с матерью, что несла большое красное знамя.
Они шли в колонне их комбината сразу за торжественно украшенной машиной-лозунгом, сразу за портретами вождей, и Валентина, с красной лентой через плечо, несла большой красный флаг, а она, Надька, шла рядом с ней!
И девчонку переполняла гордость!
Ее мамка – а не кто-то другой! – несла этот самый большой, самый красный, самый почетный и строгий флаг! Именно ее мамка шла во главе колонны, а все остальные шли за ними – да, было еще много флагов, портретов, цветов – но они были первыми.
Где-то позади них, «со своими» шла и бабка и Надя до последнего не верила, до последнего боялась сделать что-то не так, старалась, как никогда быть «просто умничкой» чтобы не лишиться таких желанных, радостных и волнительных минут – иди рядом с мамкой впереди, у всех на виду.
Надька была самой счастливой!
Об одном только Надька сильно жалела. Жалела, что нигде не видела Ромку, чтобы улучив момент, скорчив ему рожу, показать язык – отомстить этому паршивцу как следует!
Увидев Надьку тут, Ромка бы точно лопнул от зависти!
Его просто на мелкие кусочки разнесло бы!
Ромка же за месяц ей все уши прожужжал Первомаем!
Ромка все корчил рожи, и рассказывал что мамка ему обещала что его и за руль машины «с флагом» посадят и вместе с матерью он пойдет, и значок у него будет и то будет и другое и специально по телевизору их покажут! Ромка дразнился в садике, во дворе, утверждая, что таких мелких как Надька и вообще девчонок на демонстрацию не пускают – она дулась, сопротивлялась и упрямо топала ножкой, прям как тогда, у песочницы, замирая от страха, ждала, ждала этого дня.
Валентина еще когда сказала «Будешь очень хорошо себя вести, возьму тебя с собой».
Но в конце прошлой недели – в четверг или в пятницу – Ромка заявил что вчера вечером, слышал как его мать, на кухне, сказала его бабуле «Она туда не пойдет!» и разговор был про ее, Надькину, мать!
- Ты врешь! Ты врешь! – чуть ли не со слезами закричала тогда она ему.
- Не пойдешь! Не пойдешь! – продолжил смеяться над нею Ромка. – а я пойду! Пойду! Пойду!
- Дурак, ты врешь все! Врешь! – стояла на своем Надька, после чего воспитательница и сделала Надьке замечание.
Надьку прошиб тогда ужас до самых пяток – до самого вечера она была сама не своя, боялась что воспитательница пожалуется на ее плохое поведение и тогда ей вместо первомайской демонстрации светили праздничный ремень и угол, но еще больше Надя переживала за маму.
Она не понимая, понимала, что мамке на работе тяжело, она видела какой уставшей Валентина приходила домой, ей бывало стыдно за свое поведение что огорчало и расстраивало мать, из-за чего мамке приходилось кричать на нее, иногда наказывать и ремнем.
И Надя думала, даже мечтала, что предстоящий праздник просто порадует мамку.
Поэтому и замирала.
Поэтому и ждала.
И тем же пятничным – 25 апреля - вечером, Надька мать загнала в кровать, она лежала и вслушивалась в разговоры на кухне, где часто звучал грозный голос Анны Александровны, «Валя, ты должна!» и слабые отговорки Валентины «Мама, но почему я?!», звучали непонятные слова «Передовик», «Стахановец», «Гагановец », «Почетное звание».
Надька даже хотела рассказать об этом Ромке, доказав что он не прав, что он врал ей, только в понедельник, 28 апреля, Ромка не пришел в сад и вечером не вышел гулять.
И на следующий день, 29 апреля его не было, и вчера, 30 числа, он тоже не пришел и не вышел, а сегодня не пошел на Первомайскую демонстрацию.
А она пошла!

...Надька не знала, что Ромка, сам того не подозревая, говоря про Валентину, от части был прав. Только речь на кухне в Ромкиной квартире шла о переводе Валентины в самую отстающую бригаду, о переводе с повышением... и об этом ругались пятничным вечером на кухне Валентина с Анной Александровной, заслуженным «стахановцем» их комбината.
Не знала Надька, что все переиграли пару дней назад, позволив Валентине пройти с флагом на демонстрации.
Не знала Надька и о катастрофе ночью 26 апреля. Она не знала слов «реактор», «радиация», «ЧАЭС» - слышала вечером 28 апреля как диктор программы «Время» зачитала короткое сообщение «На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных реакторов... создана правительственная комиссия» но ничего не поняла.
Особенно ничего не понимала и Валентина, которой только вчера под шквал аплодисментов объявили, что именно она, а не Роза Марковна, пойдет во главе колонны с флагом, в знак поощрения.
Не знала Надька что Роза после этого сказала «Теперь ей деваться будет некуда – пойдет как миленькая!»

Многого не знала Надька и сейчас была самой счастливой!
Их снимали даже для телевизора!

...Ромка же сейчас сидел, сопел и ерзал перед телевизором в квартире с закрытыми окнами, форточками. Его только что накормили таблетками йода и он ходил, бухтел и приставал к матери, что так же сидела дома, за закрытыми дверями, шепчась с Ромкиной бабкой – только тихо, только чтобы Ромка не узнал – говоря непонятные слова «радиация», «облучение», ЧАЭС.
Его это ничего не интересовало!
Ему хотелось гулять, он очень хотел пойти на демонстрацию, и, не получив свое желаемое, ходил по квартире, дулся, гундел, а когда в вечерних новостях показали праздничные колонны и на экране на секунду появилась Надька, залился воем, ревом и горючими слезами.
И мать и бабка утешали его, плели небылицы, успокаивали наперебой, но Ромка не унимался, ревел, плакал, наматывая сопли на кулак твердил «Да чтобы она сдохла! Сдохла! Сдохла», а мать заваривала чай и открывала малиновое варенье.
То самое, что пару месяцев назад, их угостила Надькина бабка.
И уже вечером, совсем вечером, перед сном, лежа в постели, мать читала ему «Золотой ключик или приключения Буратино», читала про спектакль, читала, чтобы поскорей Ромка заснул, сидя у кровати читала сыну как доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас, «отнес в кладовую театра и повесил на гвоздь. Вернувшись, погрозил куклам семихвостой плеткой, чтобы они продолжали представление », а Ромка, медленно погружаясь в сон, слушал, слушал и мечтал чтобы эту паршивку Надьку заперли в каморке, повесили на гвоздь и грозили, нет, лучше били той самой семихвостой плеткой, чтобы она никогда больше не делала того, чего он, Ромка, не хочет.

Продолжение пишется

 Отправлено: 07.04.23 08:00. Заголовок: Товарищ Иванов, прек..

Товарищ Иванов, прекрасный рассказ, прям возвращает в ту эпоху ...
Немного гротесковый и местами перебор треша, но большинство эпизодов наполнены атмосферой времени и отчаяния , было интересно почитать

 Отправлено: 07.04.23 08:29. Заголовок: Roccoco пишет: Немн..

Roccoco пишет:

цитата:

Немного гротесковый и местами перебор треша, но большинство эпизодов наполнены атмосферой времени и отчаяния

Спасибо большое.
Рад.
На счет треша согласен, но похулиганить, спустить пар хочется, но и одну жуть тоже писать не хочу, да и Вы правы, воспоминания... вот и получилась вот такая смесь.

 Отправлено: 07.04.23 08:41. Заголовок: В ваших произведения..

В ваших произведениях всегда прослеживается какой-то фетиш по поводу обуви и одежды, интересно, но это действительно присутствовало в людях того времени однотипного в большинстве случаев и стандартного набора этих вещей. Гардеробы не только не отличались разнообразием, но и наследовали из поколения а поколение старые обноски и аксессуары. Дух времени , дефицита и тотальной стандартизации проявлялся во всём. Я думаю, что даже ремни или скакалки которыми нас пороли во всех семьях были одинаковыми. В те годы у всех было все одного производителя...
Но Надьку вашу очень жалко, прям до слёз иной раз... Где-то же в жизни ей должно наконец повезти

 Отправлено: 07.04.23 09:12. Заголовок: Roccoco пишет: Гард..

Roccoco пишет:

цитата:

Гардеробы не только не отличались разнообразием, но и наследовали из поколения а поколение старые обноски и аксессуары.

Я хорошо помню большую сумку вещей что передавалась из города в город когда рождались очередные дети.
Скакалку помню были синими с синими же ручками.
Касательно фетиша обуви, да, есть такое и та сцена когда Ромка вошёл в первый раз в квартиру к Надьке и обалдел от количества шлепок была и у меня в детстве, только вызвала иные впечатления нежели у героя этого рассказа.
Что Надьку жаль... могу записать это в свою заслугу значит получается донести свои мысли и чувства- уж простите за пафос.
А будет ли у нее все хорошо мне честно говоря слабо верится, но есть и другие Надьки. Может быть какой нибудь да повезёт

 Отправлено: 07.04.23 11:53. Заголовок: Roccoco пишет: Това..

Roccoco пишет:

цитата:

Товарищ Иванов, прекрасный рассказ, прям возвращает в ту эпоху ...

Написано интересно. В пятой части прям драматургия. И ведь действительно (насколько мне рассказывали очевидцы), простые люди с детьми шли на демонстрацию 1 мая, ездили на дачи, не ведая о радиации. В то время, как партийные чиновники с детьми спрятались.
Потом у многих возникли проблемы со щитовидкой и другие болячки.
Надеюсь, ваши героини хотя бы не заболеют. Им и так много достается.

 Отправлено: 07.04.23 12:01. Заголовок: Оля-Ася пишет: Нап..

Оля-Ася пишет:

цитата:

Написано интересно. В пятой части прям драматургия

Спасибо. Сам удивился когда прочитал результат.
Оля-Ася пишет:

цитата:

Надеюсь, ваши героини хотя бы не заболеют. Им и так много достается

Спешу успокоить- не заболеют.

 Отправлено: 07.04.23 12:28. Заголовок: tovarishivanov пишет..

tovarishivanov пишет:

цитата:

Спешу успокоить- не заболеют.

Спасибо.

 Отправлено: 07.04.23 12:33. Заголовок: Оля-Ася пишет: Спас..

Оля-Ася пишет:

цитата:

Спасибо

Кроме прочего это цвело бы в сторону рассказ, к тому же я не специалист в медицине чтобы интересно писать об этом, да и к тому же это был бы полный треш про лучевую болезнь и т.д
Это не этично и просто лишнее.
Тут демонстрация опять же для отражения отношений между людьми, для отражения отношений Ромки к Наде.

 Отправлено: 08.04.23 04:39. Заголовок: Весна 86 года, честн..

Весна 86 года, честно не помню как и когда услышал про Чернобыль, скорее как и все по новостям ... Но без особого страха, "уж наша то страна справится" думалось тогда ... А вот летом в школе как обычно был пришкольный детский лагерь, только кроме отряда из местных ребятишек, которых никогда не было много в спортзале на привезенных откуда-то раскладушках на все 3 месяца поселили детей "оттуда, из зоны отчуждения", были с ними свои воспитатели, запомнился скорее всего учитель физкультуры, который гонял их во всю, бегали, прыгали, на нашу речку каждый день ходили, он учил плавать их .. А кормили их наши школьные повара, завтрак, обед, полдник, ужин ... К концу лета на нашем солнце у большинства ребятишек были выгоревшие волосы на головешках ...

 Отправлено: 08.04.23 11:04. Заголовок: Sakh пишет: Весна ..

Sakh пишет:

цитата:

Весна 86 года, честно не помню как и когда услышал про Чернобыль, скорее как и все по новостям

Я тоже не помню, но мне было шесть. Отрывочные воспоминания о кадрах во Времени о подготовке тоннеля под реактором, и о строительстве саркофага. А может это уже и придумываю.

 Отправлено: 08.04.23 19:32. Заголовок: tovarishivanov пишет..

tovarishivanov пишет:

цитата:

А еще меня заинтересовали сказки... невинные такие... детские где то плетьми секут

 Отправлено: 08.04.23 19:46. Заголовок: Спасибо за напоминан..

Спасибо за напоминание. Как же я про Красную шапочку то забыл!
Буду очень благодарен если кто ещё что-нибудь подскажет и подкинет цитату что называется в тему.
Снежная королева, Красные башмачки, Королевство кривых зеркал, Девочка и спички и ещё несколько преимущественно товара Андрерсена уже в списке

 Отправлено: 09.04.23 04:10. Заголовок: tovarishivanov пишет..

tovarishivanov пишет:

цитата:

подскажет и подкинет цитату что называется в тему.

Эстонский фильм сказка про ребенка-чертенка, была там песенка про розги ...
Арап Петра Великого с Высоцким в роли учителя с его объяснением, почиму мальчику нужно знать на своей спине (и не только) действие розги.

 Отправлено: 24.04.23 23:38. Заголовок: Ромка+Надя= На Надьку им было плевать

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Краснокаменский край,
Деревенька Невпопадка, с километр на восток от
Поселка Новопетропавловка,
22.15 13 ноября 1992 года, пятница
Погода: температура от – 0,3 до – 11, легкий дождь, после снег

Третий день утром было одно и то же: утром подмораживало, к обеду все раскисло, вечером, словно нашатырь в ноздри бил мороз.
Одетая в рваные лохмотья, босая Надька страдала и утром и в обед и вечером: утром было скользко, днем она вязла в грязи как муха в варенье, вечерами, что нередко переходили в ночь, мерзла.
И в любое время суток на ее страдания было всем насрать: девчонка должна была работать.
И она работала: девчонка таскала воду, таскала дрова, то на склад, то в школу, то в тот сизый, вросший окнами в землю дом, дом в деревеньке Невпопадка... точнее то был дом для других, для нее, то было место жуткого страха и непреходящего ужаса.
Замерзшая, продрогшая, голодная ли, уставшая до потери сознания девчонка открывала ту скрипучую калитку, и сердце ее бешено билось. И страшно было до уссыка.
Что бы ни делала Надька в дни, когда она входила и выходила из этого дома, как бы ни старалась выполнить любую, самую грязную и тяжелую работу что поручала ей Марфушка или косматый, ну просто страшный Карабас Барабас из сказки, мужик она знала одно: будут бить.
Ее или ту женщину – ее звали так же как родную тетку, Ольга - что жила вместе с ней в чулане – каждую отдельно или, бывало, двоих.
И том доме всегда пороли ужасно, пороли и розгой и плетью и вчера опять пороли Ольгу.
Как она кричала!
Кричала, корчась и извиваясь на лавке, а страшный дядька с косматой бородой, махал и махал плеткой, буквально вбивая, словно муху тапочкой в пол, вбивал ее плеткой в лавку.
Надька все это видела в щель в двери и крики несчастной просто ужасали девчонку! Не чувствуя холода, стояла, стояла и стояла босой на свежем снегу, стояла, комкая на груди стылые лохмотья, не в силах сделать шаг через порог, стояла чувствуя как слезы и не только слезы текли вниз по щеке... по ногам.
А потом все затихло.
И крики и плеть и скрип половиц и только снег продолжал бесшумно падать и падать с черного, жидко расцвеченного тусклыми звездами неба, только несчастная лежала тихо и недвижимо – Надька долго еще стояла у порога, страшась войти внутрь, даже после того как Карабас Барабас вышел, замахнувшись на нее плетью.
От этого движения Надька вчера лишилась чувств – просто провалилась в черную что смоль бездну.
Марфушка долго на нее смотрела: сидя на завалинке, в ватнике и валенках сидела, лузгала семечки, сплевывала в кулак и ждала, что же будет дальше, совершенно не собираясь помогать девчонке.
Тогда, шесть лет назад, тем дождливым летним днем, она тоже из любопытства пошла за Валькой.
В сути, что Марфушке сейчас, что Ромке в прошлом было любопытно, что будет дальше.
На Надьку им было плевать.

 Отправлено: 24.04.23 23:39. Заголовок: Ромка+Надя= Шлюха!

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
поселок Новопетропавловка, деревня Деревеньки
18.10 26 июля 1986 года
Погода: температура + 27 ветер 9 м/с осадки ливень.

Стоял чудный летний вечер.
Дождь только что закончился, но тяжелые дождевые облака не уходили, лишь отступили, перегруппировавшись, готовились нанести новый, исполненный грозового величия и сверкания молний, удар.
Хотя непогода уже и без того хорошо постаралась и вся округа был пропитана, наполнена и переполнена влагой и искрящимися в лучах вечернего солнца каплями. Грунтовки превратились в непролазные топи, поля в Амазонские джунгли, но все дышало летом, чистотой, только нужны были болотные сапоги или трактор К-700 чтобы относительно без проблем выбраться из их деревни к трассе.
Пяток километров.
Всего...
У Вальки не было ни сапог, ни «Кировца».
Стараясь ступать где почище, держа свои заслуженные «дачные» шлепки в руках, Валька, в легком сарафанчике, босой, пробиралась через раскисшие дороги и поля к трассе, на остановку. Шла, не оборачиваясь, не зная что тихим соглядатаем за ней через грязь и поля пробиралась Марфушка, которой тогда было лет шестнадцать, не больше, и что всегда бешено ревновала Вальку ко всем!
Надькина мать в тот вечер была слишком расстроена, слишком подавлена, слишком смотрела себе под ноги дабы не ударить носом в грязь и совершенно не обращала внимание к тому, что было за ее спиной.
И Валентина спешила; спешила к последнему на сегодня автобусу в город.
Спешила, зная что опаздывает.
Спешила, поглядывая на черные грозовые облака.
Шла чертыхаясь и матерясь, понимая что не успевает и... и ей было плевать.
Да какой плевать! Ей было просто насрать на это!
На работе третий месяц она вкалывала в новой бригаде не видя «не выходных ни праздников»; чтобы выполнить план оставаясь сверхурочно и гробилась как та лошадь из «Преступления и наказания» но план все равно горел; дома были нелады с мужем, смотрела косо как на «не оправдавшую доверие» мать, так мля, еще гребаный огород никто не отменял!
Как же! У их семьи были свои сотки и их нужно было обрабатывать, а Надька была еще мала и Валентина исправно каждую субботу ехала в деревню стоять раком на грядках.
С Надькой после памятного Первомая она общалась мало, очень мало, порой видя тоску в глазах дочери, но почти всегда мать видела ее или уже спавшей или еще спавшей.
И сегодня Валентина ну очень круто повздорила с родной сестрой, с Ольгой! Они и раньше сцеплялись со всей пролетарской ненавистью, сцеплялись из-за огорода и наследства, а сегодня просто чуть не подрались – хорошо растащить успели! – но сегодня Валентину прорвало и она вывалила сестре все!
Надька, что этим летом худо-бедно начала помогать по дому-огороду, совершенно случайно слышала ругань тетки и матери и все эти «Идиотка», «Жирная тварь», «Скотина», «Уродина», «Рукожопая» и прочие «лядь и млядь» девчонка принимала на свой счет, переживая из-за плохо протертой пыли и недостаточно чисто выполотой грядки.
Надя очень, очень переживала из-за этого, тем более уходя, мать дико хлопнула дверью, даже не зашла сказать ей «будь умницей», что еще сильней расстроило дочь.
На самом деле Валентина очень спешила на автобус, но Надя, едва сдерживая слезы, смотрела в окно ей в след.
Из всего их дома, только Надька видела что следом за Валентиной отправилась и Марфушка, коя тоже получила от Вали пару ласковых и нежных эпитетов в свой адрес.
И завелась.
И решила отомстить.
И поспешила следом.
Конечно Валентина на автобус опоздала! Она долго сидела на пустой остановке, сидела, плела венок из полевых трав, а Марфушка стояла, стояла и стояла неподалеку, в посадке. Она не видела слез Валентины, зато хорошо видела как остановился – уже в девятом часу – у остановки грузовик, как вышел, пиная облепленные грязью скаты, водила – молодой парень в кепке, с травинкой в зубах, видела как заговорил с Валентиной, видела дальше все! Все произошло там же, в кабине «писяттретьего», а потом... потом они уехали....
Не известно как быстро бежала назад Марфушка и как Ольга умудрилась быстро найти телефон и дозвониться матери в город, но когда уже в первом часу Валентина поднималась по ступенькам наверх, к квартире на пятом этаже, Анна Александровна все знала.
Как в былые школьные годы, когда порочившая неуспеваемостью честь семьи отличница Валентина поднималась домой, так и сейчас мать встречала ее на пороге с ремнем в руках. С заслуженным советским ремнем, что был так знаком Валентине с первого класса.
С тем самым ремнем, которым били и Ольгу и Валентину и уже пару раз били Надьку и, как и тогда, не дав опомниться, ухватив успевшую только молвить «Мама, не надо» Вальку за волосы, принялась лупцевать дочь еще на площадке, перед дверью в квартиру, лупцевать, ожесточенно повторяя «Шлюха! Шлюха! Шлюха!»
...Роза Марковна сидела смотрела телевизор, когда сонный Ромка шел в туалет, случайно, как и все в этом мире, услышал шум на лестнице, даже разобрал слово «Шлюха», даже узнал голоса Надькиной бабки и матери.
На завтра, утричком, по дороге в сад, Роман с детской непосредственностью спросил у мамки «А кто такая шлюха?» на что Роза сделав страшное лицо, пояснила что это очень-очень плохое слово и говорить его не нужно, а Роман, про себя про себя всю дорогу до сада шел и повторял это непонятное и плохое слово «Шлюха! Шлюха! Шлюха!».
И в тихий час у Ромки появилась мысль, что мать Надьки какая-то плохая, она точно сделала что-то плохое, а раз так, значит и мать и Надька одинаково плохие! Они обе говно, но говорить так нельзя, иначе мамка по губам надает – но теперь Ромка, в отличии от дружбанчика Илющки, знал уже два плохих слова и очень этим гордился!
И ему очень хотелось так назвать Надьку, но... Надька была в деревне.
А жаль.

 Отправлено: 24.04.23 23:41. Заголовок: Ромка+Надя= На "Скотовоз" она успела

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Школьная 9/5
17 декабря 1986 год, среда
Погода: температура -13, 5 м/с, без осадков

Задувало.
Было темно.
Ранним зимним утром Валентина отводила Надьку в сад.
Нужно было успеть на автобус.
Поэтому они спешили.
Мать и дочь шли все по той же дорожке, что лет двадцать назад ходила сама; только тогда она, Валентина, бежала впереди, а Анна Александровна шла следом.
Сейчас они словно поменялись местами; Валентина шла позади, глядя в спину дочери и... видела саму себя! Надька бежала в ее сереньком пальтишке, в ее, Валентины, сапожках, в ее же колготках, в ее же красной шапочке и словно не дочь, а она, Валя, сегодня снова шла в детский сад.
Но нет.
В сад шла Надька, а она только провожала ее до входа и, резко повернувшись, шла прочь. Нужно было спешить; спешить, чтобы успеть на автобус на 7.10; а если опоздать, то придется ехать на следующем на 7.30, уже вместе с матерью, что опять зайдет с Валькой в разные двери, станет на разные площадки и всю дорогу будет сквозь людей молча, с безжалостной настойчивостью катка давить ее взглядом и потом, всю дорогу от остановки до проходной продолжала давить немым укором.
Поэтому Валентина спешила; спешила и не провожала как другие родители своих детей – она вообще иначе относилась к дочери, по-своему желая ей добра, а может быть спешила и готовила дочь, воспитывала повторить ее же судьбу?
Готовила к случаю?

Валентина... Валентина уже сто раз пожалела, что тем летним вечером отдалась тому красавчику обольстителю и тысячу раз порадовалась, что не отказала ему!
Изменила, да... но мля, что это поменяло?
Ее как и до этого случая, с самого детства, драла как Сидорову козу мать, были житейские трудности – с редким, но метким рукоприкладством – с мужем, Валентина пахала как проклятая дома, на огороде, на работе, была в круговую всем должна.
Что в сути изменилось?
Что?
Да, остаток лета, вся осень 1986 года у Валентины прошли ужасно. Анна Александровна гнобила ее пуще прежнего, муж приходил-уходил не разговаривал, несколько раз бил. На работе Валентину сразу убрали с бригадира отстающей бригады, ведь «стахановец, гагановец, загладовец » не может быть блядью, аморальной личностью, разрушителем семьи строителя коммунизма! Убрали, перевели в подсобные, подальше с глаз долой, туда, где потяжелей, пожарче, погрязней, где меньше платят и еще трудней выполнять план.
Перевели туда, где всем было плевать на ее моральный облик.
Перевели, как выразилась одним прекрасным вечером Анна Александровна «в серую массу».
Анна Александровна, было видно и явно, была унижена и страдала гораздо больше Валентины, для которой большим унижением было бегать – по приправленному ремнем настоянию матери – по больницам, но беременности не случилось и, как сказали врачи, уже не случиться из-за вредного производства.
- Хоть ублюдка не принесла... – отреагировала на новость на кухне мать, нарезая картошку, - ножом бы вырезала, чтобы позор с семьи смыть! Шлюха! Такую честь ей доверили! Для чего я тебя рожала? А? чтобы ноги раздвигала, чтобы семью позорила?! Какая же ты дрянь! Дрянь!
- Конечно, дрянь! Кто же еще, мама, коли ты меня так воспитала! – чуть не выпалила тогда ей в лицо Валентина, но молча развернулась и пошла переодеваться.
А секса, колбасы и колготок как не было так и не появилось.
Только мать тупо смотрела, муж бил, Роза Марковна на профсоюзных собраниях кричала и плакат на проходной, что встречал ее каждое утро, один и тот же плакат – большой, просто огромный плакат во всю стену... плакат в красных тонах «Моральный кодекс строителя коммунизма», действовали ей на нервы.
Ведь ничерта не поменялось... впрочем, нет – было одно изменение. Валентина только сейчас поняла. Надька каждое утро все быстрее собиралась, все быстрее бежала утром по дорожке в сад, особенно если накануне – вот как вчера – получала по заднице да люлей по самую хряпку.
А минувшим вечером Надьке в первый раз попало, попало, как не попадало до этого никогда, попало так, что половина дома слышала!
За просто так. По укладу жизни.
И чтобы шлепки свои не раскидывала где попало, когда мать уставшая с работы приходит, когда наорать и сорваться больше не на кого, после того как на нее весь день орали и задолбалась она как стая стахановцев, когда... да какая разница когда!

На «Скотовоз» на 7.10 Валентина этим утром успела. Даже немного ждать пришлось, зато ехала одна, без матери, без Розы Марковны, что только поднимала и умывала заспанного Ромку, с капризами и уговорами собирала в сад.
Роман вчера слышал и вопли в квартире Надьки и как Роза его бабке рассказывала как «пошла лично туда и дала ей!» и в его мозгу странным образом, словно стеклышки в калейдоскопе, складывалась причудливая картина, нет, скорее появлялась осознание, что его мать лучше Надькиной матери, он лучше Надьки... значит его семья гораздо лучше Надькиной и вообще Надька нужна для того, чтобы на нее орали!

Продолжение пищется

 Отправлено: 30.04.23 21:11. Заголовок: Ромка+Надя= Оксана у нас сегодня модница!

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Школьная 9/5
7.25 утра, 10 марта 1987, понедельник
Погода: температура – 10, ветер 11 м/с

...Светлана Владимировна, воспитательница – лет тридцати - двенадцатой группы детского сада, группы, в которую кроме знакомых нам Надьки и Ромки ходило еще двадцать пять детей, сидела на стульчике в игровой.
Было раннее утро, в группе из воспитанников была только Надя, даже нянечка еще не пришла и можно было хоть на немного отдаться своим мыслям, чувствам, мечтам – не о воспитании будущих строителей коммунизма, не о пятилетке за три дня, а о своем, о личном.
Напевая любимую песню, сидела на стульчике, почти механически мешала ложечкой чай, вздыхала... глядя сквозь окно в серое мартовское утро, пела себе под нос.

Мы - бандито-гангстерито,
Мы кастето-пистолето, o yes!
Мы стрелянто, убиванто,
Украданто то и это, o yes!
Банко-тресто-президенто
Ограблянто ун моменто, o yes!
И за энто режиссенто
Нас сниманто в киноленто, o yes!

Мы бандито, знаменито,
Мы стрелято пистолето, o yes!
Мы фиато разъежато
Целый день в кабриолето, o yes!
Постоянно пьем чинзано,
Постоянно сыто-пьяно, o yes!
Держим в банко миллионно
И плеванто на законо, o yes!

Это была ее любимая песня!
Это было что-то просто невообразимо-прекрасным, запретным, манящим, таким далеким, с мятным вкусом загнивающего капитализма, волнующим, непонятным, не до тошноты привычным совковым, а модным заграничным!
Услышав ее впервые лет шесть назад, мотив и слова тут же запали Светлане в душу, а как пару лет назад наконец вышла пластинка... все! Было кричи-караул! В день покупки она послушала ее раз тридцать, подряд, и слушала бы дальше но свекровь вошла и со словами «И не стыдно тебе, комсомолке, такую антисоветчину слушать!» на что Светлана ответила «А мне так нравиться» прекратила ее временное моральное разложение, отправив чистить картошку.
Но все было без толку!
Сколько ее за это ругали!
Сколько на вид ставили!
На работе, дома, мать, свекровь, отец заведующая, что однажды ее лишала премии и грозилась уволить, но все было без толку!
«Постоянно пьем чинзано, Постоянно сыто-пьяно, o yes! Держим в банко миллионно И плеванто на законо» Светлана напевала утром-днем-вечером «по дороге с работы, по пути в гастроном», в очереди, в автобусе, на собрании, намывая посуду, зажмурившись в койке, на утренней дойке, раком на грядке, вынося дерьмо, стирая, вешая – всюду!
Это был кайф! Ну, в смысле, удовольствие!
Это был способ путешествия во времени, моментальная ширма, лучший способ хоть на минутку отвлечься, забыться, воспарив отправиться в тот загадочно-недостижимый-далекий и запретный мир.
И сейчас, сидя на типовом стуле, в типовой группе, типового здания типового детского сада, ожидая типовой манной каши на завтрак, ожидая явки по типовому списку типовых воспитанников, собираясь работать по типовому расписанию типового дня, Светлана пела, тем более что минувшее типовое восьмое марта принесло лишь разочарования.
Ни колготок... ни духов ни песен Валеры Леонтьевна... ни журнала Burda, ничего кроме мимозы и рисунков детей, никаких других подарков она не получила, но праздник удался на славу. Ее супруг, Витька, пришел как всегда пьяный, закатил скандал, принялся ее лупцевать, Светлана с визгами побежала прятаться к соседке Вике, Витька погнался за ней, ломился в дверь Викиной квартиры, попортил обивку на своей двери за что потом Света долго слушала от свекрови, получил в морду от соседа, разбил хрустальную вазу, которую Светке подарили на свадьбу!
Вазу было жаль, но благо, что окно не разбил, кинув, попал в стену – Светка потом долго подметала и собирала осколки по всей комнате; потом они с Викой сидели на кухне за бутылкой чаю, потом, потом стирала, гладила...
Потом настало шесть утра понедельника, и вот она вся такая сидела тут.
А хотелось другого... ну вот совершенно другого ну как в ее любимой песне!
До жути хотелось и «плеванто на законе», пить «Чинзано», вкус которого Светлана не представляла, стрелянто-убиванто было лишним, но вот это «Банко-тресто-президенто Ограблянто ун моменто, o yes!» представлялось таким романтичным, волнительно-прекрасным и она... с пистолетом в руках в кабриолето уходила от погони чтобы после на море на белой яхте, повторно наплевав на законы, с мужественным и сильным Бандитто пить таинственный «Чинзано».
Так хотелось, а не все вот это и все эти «Перестройки», горшки и гласности о чем трубили по всем газетам и телевизору не внушали никакого доверия не пахли ни «Чинзано», ни «плеванто на законе», ничем другим...
И этим утром с какой-то тихой грустью Светлана смотрела на детей в группе, особенно пристально смотрела на Надьку, что, как и всегда пришла раньше всех, смотрела на Надьку, смотрела на ее платье в котором девчонка ходила изо дня в день, смотрела на жуткого вида шлепки, что девчонка носила не снимая второй год к ряду, в теплое время года на улице, потом в группе, потом опять на улице.
Смотрела...
Надька была не одна такая, но почему-то к ней Светлана иногда испытывала что-то похожее на жалость, и сейчас задумалась, что ждет девчонку впереди. Спокойная, не шебутная, но с огоньком, аккуратная и временами строгая Надя была старше своего возраста, старше всех в группе – не по годам, по выражению глаз, что утром часто были наполнены тоской и следами высохших слез.
Светлана не хотела думать – она прекрасно знала – что и как у нее дома; ей хватало проблем в своей семье, с Витькой, с свекровью и свекром, со здоровьем. И так до одури не хотелось думать обо всем об этом, что Света со жгучим нетерпением принялась ждать когда же наконец придет Нестеренко Оксана – принцесса, огонек их группы и всего сада.
Светлана завидовала ей несказанно – у девчонки были такие модные шмотки! Она одевалась как куколка, с иголочки и все было до того красивое, до того яркое, ну просто восхитительное!
Разное!
Импортное!
И не одно и то же платье круглый год, а и сарафанчик и юбочка и платьишко и какие-то штанишки и кофточка и полуверчик и маечка и все было таким веселым, таким притягательным!
Оксана и сама была не похожей на других, какой-то другой – девчонка это прекрасно знала, понимала в свои почти уже семь и временами нагло этим пользовалась, но была при этом послушной, ну почти пай-девочкой, как сказали бы позже.
А самое главное, говорили, что она была там! Да что она – все их семейство было там!
На западе, за бугром, за кордоном и от этого у Светланы сводило зубы от зависти!
Там!
Где бандито-гангстерито-банко-терсто-президенто-чинзано и, конечно же киноленто...
О yes... ес, ОБХС!
Правда то или нет, Светлана не спрашивала – не к чему, да и не хотелось рушить такой образ слегка иностранки, модницы, как она про себя называла Оксану.
Так же хорошо и иначе одевались и ее родители и в отца Оксанки – высокого, чернявого, с усами и в шляпе, она не сказать, что была влюблена, но Валентин Владленович ей очень нравился, нравился хотя бы тем, что он был там! Отбить его у жены она не мечтала, но вот охмурить такого или лучше... а лучше бандитто, оттуда... бандитто...
Суть до дела, каждого прихода Оксаны Света ждала как новую серию фильма вместе с получкой, мандаринами и духами в один день.
И если песня про бандито-гангсетрито была все же из области фантастики, то наряды Нестеренко были вот они, тут.
Их можно было увидеть, их можно было пощупать руками!
И этим серым мартовским утром Оксана не подкачала.
Когда уже принесли завтрак, когда все дети расселись за столы, принявшись за свою порцию манной каши, открылась дверь в группу и вошла сияющая Нестеренко.
Светлана не сумела сдержать вздох восхищения!
В сарафанчике в клеточку, в какой-то чудной кофточке, с двумя хвостиками, в колготочках и – о! от этого у Светланы помутнел рассудок – в стремительно входящих в моду шлепочках-сеточках на пробковой подошве. Их правда делали у нас – Вика за рюмкой чаю говорила, но может врала – но не суть.
Девчонка выглядела просто вау!
- Оксана у нас сегодня модница! – не в силах скрыть своего восхищения, рассматривая зардевшуюся от такой похвалы Нестеренко, что слышала много лестных слов, но вот так чтобы модницей и при всех, ее еще никто не называл!
Ей было очень приятно!
...когда в обед детей уложили на тихий час Ромка долго ворочался, не мог уснуть, сопел и хрюкал носом. Идти сегодня в детский сад он не хотел совсем и даже пытался канючить, заставив бабку прикрикнуть на него! Дружбанчика Илюшки сегодня не было, погода была скверной и поиграть и погулять было не с кем – а с девчонками, чего водиться-то! Да и сегодня все как с ума посходили с этой противозой Оксанкой и ее этими «модными сеточками»!
Сейчас Ромка лежал, ворочился, принципиально не спал – Илюшка говорил что днем спит только малышня! – и слышал как Светлана Владимировна разговаривала с нянечкой, с Нелей Петровной. Они разговаривали тихо, но и в спальной стояла подернутая сумраком тишина, а воспиталка так имела дерзость присесть на его кровать.
- Вот есть же родители что для своих детей все! – поправив Ромке одеяло, сказала Светлана.
- И даже слишком, согласись, - вторила ей Неля, - вот зачем так ребенка в сад одевать!
- Нель, но лучше с другой стороны так, чем как вон Надьку одевают...
Они еще о чем-то говорили, но Ромка уже не слушал.
У Ромки окончательно решил, у него закрепилось осознание, что не только он, его мать, бабка, эта модница Оксанка, ее родители лучше Надьки и ее мамки, но и все, все другие. После слов воспитательницы, он окончательно понял и для себя решил что Надька точно помойка.
Пукнув, Ромка пнул по-прежнему сидевшую на краю Светлану и, против своей воли уснул.

 Отправлено: 28.05.23 23:54. Заголовок: Ромка+Надя = У портрета Ильича

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Краснокаменский край,
Краснокаменск, улица Школьная 9/5
22 апреля 1987, среда
Погода: температура +3 ветер 7 м/с осадки

- Владимир Ильич Ленин! – на выдохе произнося каждое слово отчеканила Надька.
- Видишь, Рома, все знают! А ты нет. - Елена Ивановна взяв Ромку за руку повела его в ясельную группу, где хором, вместе с своей воспитательницей, детвора еще раз повторила Владимир Ильич Ленин.
Ромкины уши пылали – такой позор!
Когда Ромка вернулся назад в группу ему казалось что все над ним смеются, все! А особенно едко смотрела на него Ксюшка-модница и, самое страшное, она за секунду до того как повернуться в его сторону, о чем то разговаривала с Надькой!
Как это ничтожество посмело смеяться над ним! Как могло подумать об этом?!
По дороге домой мать шла рядом с ним молча, не разговаривала, не реагировала на его «ма, а ма!» а дома, с самого порога, заявила бабуле – «Вот посмотри на своего любимого внучка! Так опозорился! На весь белый свет нас осрамил! Надя, вот умничка, сказала как Ленина зовут, а этот нет!»
- Какая она хорошая девочка! Умница! А тебе, Роман, - Романом бабка звала его только когда сердилась, - должно быть очень стыдно!
Ромка стоял, обтекал и сказать ему было нечего, оставалось только сопеть.
Сопеть и думать что Надька свое обязательно получит.
Зазнайка!
Но тем не менее, тем вечером получал именно он, Ромка и никакие уловки, никакая жалость и даже слезы, что он начал лить позже, к вечеру, не помогали.
Впервые в своей короткой жизни Ромка получал и получал по полной и ничего не мог поделать-изменить.
Его ругали, его стыдили мать и бабка каждая в отдельности и вместе и дошло до того что Ромка уже и забыл все свои желания и планы отомстить Надьке-зазнайке, а переключиться на месть Владимиру Ильичу категорически не выходило: слишком неравнозначными были фигуры!
А может быть где-то в глубине души Ромка понял что Надька тут совершенно ни при чем а виноват именно он, Ромка.
Виноват в том что в своих бедах обвинял ни в чем не виновную Надьку, обвинял только потому что так было удобнее, так ему хотелось быть хорошим!
Он строил козни и желал ей всякие гадости только чтобы оправдаться самому, выгородить самого себя в своих глазах.
А может ничего этого не было, не было этих рассуждений, но факт остается фактом – тот день был полным триумфом Надьки.
...через несколько месяцев и Ромка и Надька благополучно выпустились из детского сада и пошли в первый раз в первый класс, вместе, в первый «А» класс и их даже посадили вместе за одну парту, но это уже совсем другая история.