Форум

1. И он смотрел, и мы посмотрим

Сегодня Витя подглядывал за девочками-соседками. Яблоня во дворе Витиного дома растет так, что с ее веток хорошо видно окно комнаты у соседей, где живут две девочки – старшая Лиза и младшая Маша. Витька часто лазит на дерево и, если повезет, смотрит, как девчонки переодеваются, а пару раз Лиза в тот час приводила парня под 20 и тогда…
Боялся, конечно, мальчишка, что заловят. Батя ведь у него – уууууу! Чуть что – ремня. Синяки с попы почти не сходят. А за такое до полусмерти запорет. Но пересилить себя Витя не может.
Вот и сегодня все было здорово. Девчонки собирались на пляж. Долго выбирали купальники. Витька был уже на грани, когда…
- Витька! Паршивец!
От неожиданности мальчишка кубарем скатился с яблони.
- Аааааййййй! - мускулистая отцовская рука скрутила вмиг покрасневшее ухо, потянула, заставив привстать на цыпочки.
- Ну?! – грозно тряхнул сына Иван Петрович.
Что тут скажешь… В голове пусто, как в кастрюле, откуда Витька на днях, не задумываясь, выхлебал борщ. Тот, что мама приготовила для отца, чтобы не был голодным на полсуточной заводской смене.
- Это… я… не… - еле выдавил Витька. От отчаяния, что засмотрелся и потерял обычную бдительность, не заметив появившегося во дворе отца. От неизбежности наказания, которое обещает быть ой каким лютым. Руки сами собой судорожно схватились за сжавшуюся попу.
- Пшел! - Иван Петрович потащил за ухо в дом.
- Что? Что опять? – ахнула Татьяна Михайловна.
- Бесстыдник у нас вырос, - затрещина по Витькиному затылку подкрепила отцовские слова. – За девками подглядывает. И ладно бы глазел…
Сочный шлепок по заду. Витька подскочил с визгом - в так и зажатом отцовскими пальцами ухе стрельнуло болью.
- Ах ты ж, боже мой! Да как же… Срам какой! Да что же… Да как ты выдумал такое? – отвесила Витьке затрещину мама. – Чего молчишь, охальник?
- От пупка заголяйся. В угол,– грозно рявкнул отец, отпуская ухо. И вышел из дома.

* * *

Витька привычно стоит в углу. Наполняется страхом. Потянулся к матери. Татьяна Михайловна отстранилась, подхватила с дивана черные треники и синие трусы, снятые сыном нехотя, подчиняясь лишь отцовскому приказу.
- Мало драл отец? Да? Бесстыжий! Чего смотришь? Это ж надо, а… Удумал такое! Всегда я тебя защищала. Ну вот дудки теперь. По полной получишь.
Мальчишка скукожился с горьким вздохом. Правда! Мама всегда уговаривает отца, когда тот порет Витьку особо уж нещадно. Бывает, что и умалчивает про сыновьи проступки. Сама даст подзатыльник-другой или по попе нашлепает, а отцу – молчок. Сегодня и она не заступится… Ну а что Витька хотел? Знал же, что будет, если поймают. Сам виноват! Эх...
Горькие мысли прервали голоса.
- Идемте, идемте, - говорит отец. – Сейчас все узнаете. Витька сам все расскажет.

* * *

Иван Петрович пришел с возбужденными Лизой и Машей, их крайне удивленными мамой и папой Екатериной Васильевной и Дмитрием Львовичем. Расселись на диване и креслах.
Витьке отец приказал встать посреди комнаты. Ладони, метнувшиеся было скрыть едва прикрытый рубашкой и футболкой мальчишеский срам, велел убрать.
Девчонки хихикнули, зашептались. Под строгим родительским взглядом, правда, затихли, разглядывая съежившегося полуголого Витьку.
- Да в чем дело-то? Почему без штанов? Что он натворил? Мы тут причем? – удивилась Екатерина Васильевна.
- Ну, бесстыдник, рассказывай. Что делал. Сколько раз, - приказал Иван Петрович. - Все! Подробно!
Мальчишка уткнулся глазами в пол, покраснел от стыда, взмок от страха. И - ни слова.
- Молчишь? Ну молчи, молчи! – пуще прежнего посуровел отец. И все узнали, как поймал он Витьку на дереве и что там мальчишка делал.
- Так было, засранец? – спросил отец. - Все правильно?
- Ддддаааа… - выдавил шепотом мальчишка, вскинулся, умоляя всех взглядом. - Простите! Не буду! Никогда не буду!
- Простим?! Видите, как просит, – насмешливо поинтересовался Иван Петрович у присутствующих. - Он же больше не будет!
- Еще чего! А ну говори, сколько раз подсматривал? Что видел? Что делал? – жестко сказала Лиза.
Мальчишка съежился и молчит.
- Язык отсох? Всыплю – заголосишь соловьем, - Иван Петрович приподнялся из кресла, складывая вдвое хорошо знакомый Витькиной попе узкий плетеный ремень.
- Нееее… Не надо. Скажу! Все скажу, - заторопился Витька. Получить порку до основного наказания он никак не хочет.
- И разденется пусть, - последовала примеру старшей сестры Маша. – Он нас видел, теперь мы посмотрим.
Родители девочек переглянулись и промолчали.
Грозный рык Ивана Петровича заставил Витьку снять клетчатую рубашку, белую футболку, носки. Все же, хоть и запоздало, прикрылся руками. Мама красноречиво-умоляюще взглянула на отца: разреши так, тут девчонки! Тот кивнул, молча: прикрылся – пусть.
Перед глазами мальчишки плывут туманные круги. Но, подчиняясь во время заминок щелчкам ремня по подлокотнику отцовского кресла, рассказал, что подсматривал раз пять или шесть. В первый раз случайно увидел. А потом интересно стало. Ну и вот…
Подошел Иван Петрович. Ремень в руках сменила скакалка. Развернул мальчишку спиной к присутствующим, ухватил за шею, нагнул так, что Витька на колени бухнулся и чуть носом в пол не уперся.
Мальчишка дернулся было. Отец крепко зажал сильными ногами, оставив перед собой только всем напоказ теперь выпяченные тощие ягодицы в красно-синих разводах от прошлых порок. Так Витька не то что вырваться, даже попой вилять во время порки не сможет.
- Ну что, негодяй, учиться будешь девочек уважать. Башкой не думаешь, так через задницу.
- Аааааайййййййяяяяя! - уже первый стежок оставившей вспухший след скакалки заставил выгнуться и заорать. А тут хлестнуло снова. И снова…
Хлещет отец размеренно, давая прочувствовать каждый до костей, кажется, пробирающий стежок. Мальчишка пронзительно визжит, сучит ногами по полу, стучит руками, вертит головой, судорожно хватает воздух чуть не разрывающимся в жалобных воплях ртом.
Только когда Витька затих, вздрагивая и поскуливая, его отпустили. Обессиленный сжался в комок, подобрав под себя коленки. Руки метнулись к попе. Она горячая, вспухшее-полосатая и очень болит. Все равно что на печке раскаленной отсидел.
- Вставай! - отец поднял за ухо. - Прощения проси, паршивец! У каждой девочки.
Витька едва языком ворочает. Лиза с Машей недовольно кривятся.
- Маша!!! Может, хватит уже, Лиза?! – вмешался Дмитрий Львович. – Замордовали парня почем зря…
- Чтоооо?! – Екатерина Васильевна, напротив, возмущена до предела и поступком Витьки, и заступничеством Дмитрия Львовича. – Извращенцу потакаешь?!
- Мало ему! – взбодрилась поддержкой матери Лиза. – Еще всыпьте!
Иван Петрович ухватил обалдело-бездумного, кукольно-послушного Витьку.
Маша увлечена невиданным зрелищем. Позабыла обо всем вокруг.
Лизу кольнули полные отчаянной безнадеги Витькины глаза.
- Не надо! – переменилась в лице, сама собой устыдившись.
- Твое счастье, поганец, - отпустил сына Иван Петрович. – В угол!

* * *

Так и стоял Витька носом к стенке, пока гости с родителями чаевничали. Часа два, наверное.
А когда девчонки с родителями наконец-то ушли, отцовская рука выволокла Витьку из угла на середину комнаты.
- Ну что, шельмец… Это как же мы людям в глаза смотреть теперь будем? – спросила непривычно суровая сегодня мама.
- Да ничего, Таня, забудется. Вишь, в гости нас пригласили Фроловы. Обиды не держат.
Иван Петрович уже выпустил, видать, пар, успокоился. Или пары алкогольные - одним чаем не обошлось для взрослых застолье - свое дело делают.
Однако Витька рано возрадовался.
– А ты че стоишь? – повернулся к нему отец. – С тебя ответ еще за позор родительский!
Мальчишка сжался, ухватился за попу, уставился с ужасом на хищной змеей свернувшуюся на диване скакалку.
Иван Петрович, однако, поглядел на сына, хмыкнул и взял привычный ремень. Сдваивать не стал, намотал на руку, оставил длинный конец, ухватил Витьку за шею, ставя снова на четвереньки.
- Не порка! Пожалуйста! Все! Все, что угодно! Только не порка! - Витька задергался, завихлялся, но отцовские ноги стиснули ребра будто тисками. - Не буду так! Никогда-никогда не буду! Честно! Простите!
- И правда, Ваня. Что ты, охолонись… - неожиданно мягко вступилась Татьяна Михайловна. - У него кровь от скакалки. И ты поддатый уже, хоть и слегка…
Мальчишка замер.
- Добрая ты, Танюша, - усмехнулся после тягостной паузы и вправду чувствующий себя захмелевшим Иван Петрович, отбросил ремень, освободил сына из-под ног. – Неделя тебе сроку, Витька. Найдется хоть какая проказа – перед Фроловыми снова выпорю. Как той козе сидоровой не снилось. Понял?
- Понял, - и обрадован, и расстроен отцовским приговором мальчишка. Что сейчас порки не будет – хорошо. А вот перед Фроловыми…
- Пойдем-ка. Подлечим попу, - мама ласково пригладила взъерошенные волосы. - И штаны-то потом одень. И поешь, - протянула настрадавшемуся вдоволь Витьке изъятую одежку. - Хоть и не заслужил, борщеед бесспросный…

2. Почему Маша завидует Лизе

Следующую неделю Витька был образцом послушания и исполнительности для родителей, примерного поведения в школе, старательного выполнения учебных заданий на дом. Ни разу не решился выйти погулять. И не только потому, что времени свободного не было. Очень стеснялся встретить соседей, особенно девчонок. А еще страшила перспектива субботы. И поход в гости к Фроловым, и – тьфу-тьфу-тьфу, только не это – обещанная отцом, если что, публичная порка.

* * *

За завтраком в день Х отец потребовал школьный дневник.
Перелистал.
Двоек и след простыл. Пара троек, конечно, нашлась. Но ведь и четверки-пятерки красуются.
- Полюбуйся, Танюша! – улыбнулся Иван Петрович. – Вот вечно Витьку жалеешь. Мол, ремнем уж очень его того. А смотри-ка: выдрал заслуженно, без встреваний твоих… Результат! Это когда ж у нас неделя целая без одной хоть пакости Витькиной проходила? Мало учителя на неуча жаловались? Мусор вынести вовремя, без напоминаний твоих – и то не допросишься. Нынче ж вон, отличник почти, по дому помощник, про футбол без спросу и допоздна даже мыслей нет. Аль не так, Витек? Научила тебя скакалка?
- Так, - уткнулся мальчишка хмурым взглядом в тарелку каши. - Научила.
- Ой, да ладно тебе, Вань, - успокаивающе приобняла мужа Татьяна Михайловна. – Я разве против, если за дело… Но порой все же ты чересчур. Вот сейчас… - обняла и сына, от чего тот протестно передернул плечами, но вырываться не стал. - Витька ж два дня только как сидит-то без ойканий после скакалки твоей! А нам в гости к обеду…
- А то Фроловы не знают! – усмехнулся Иван Петрович. Заметил, как покраснел, давя обиду, набычился сын. Стерев усмешку, отец потянулся через стол, потрепал ласково Витькины вихры. – Что было, то было. Может, и перегнул… Извиняться не буду. Но впредь учту. Ремешка завсегда за дело получишь, не обессудь. Сам же знаешь: ни за что не луплю. И не без пользы. А скакалка… Не боись, сына. Если уж в край совсем только набедокуришь. Обещаю!
Витька расправил плечи, улыбнулся. Застенчиво, но осмелело.
- Заболтались! - расцвела и Татьяна Михайловна. – Ваня, Витька, марш одеваться оба, - подмигнула сыну, ткнув мужа в бок. - Лизка-то вон как смотрела, Витюш. Ты ж красавец у нас, хоть и оболтус.

* * *

В соседний дом Витька идет через силу. Вроде и в теле боли почти нет, разве что присядешь или шагнешь неловко. И память старательно стирает особо неприятные подробности случившегося на прошлой неделе. А на душе все-таки тошный осадок…

* * *

Калитка решетчатая приоткрыта.
В глубине сада, у душистых розовых кустов белеет наглаженной скатертью стол.
У сарая Дмитрий Львович деловито стучит топором - готовит дровишки для мангала.
С крыльца сбежала Маша в нарядном пастельно-изумрудном платьице, прижимая к груди охапку фужеров и стаканов. Расставляет торопливо, разглядывая попутно на просвет, протирая начисто.
Дмитрий Львович отвлекся от рубки, увидел гостей, помахал рукой.
- Доброго дня, соседи! Иди-ка, подсоби, Петрович! И ты, Витька. А вас, Таня, в дом прошу. Поторопите там поварих, не стесняйтесь. Катерина с Лизкой чей-то завозились совсем.
- Ой! – оглянулась Маша. Одернула платьице, подбежала. – Здравствуйте, Татьяна Михайловна! – взглянула на мальчишку, запнулась, сконфужено улыбнулась. - Привет, Витя!
- Ну чего расшумелся, Дима? Готово все у нас. Закусим щас. А то пока мяса от тебя дождешься… Погодите, минутку, Татьяна! Можно так, по простому? Без выканий. Соседи же! – высунулась в окно Екатерина Васильевна.

* * *

Первой вышла Лиза. Темно-синий джинсовый костюм. Пышные локоны по плечам рассыпались. Большой поднос в руках полон тарелок, вазочек, судков. Глянула на Витю. Улыбнулась неожиданно застенчиво.
– Поможешь? А то рассыплю еще.
Татьяна Михайловна легонько подтолкнула стушевавшегося сына.
- Бери, неси!
Витька шагнул неловко, подхватил осторожно поднос.
Лиза взяла в руки тройку самых больших тарелок, наваленных с горкой овощами и зеленью, нарезкой мясного и колбасного ассорти. Пошла вперед, к столу, не оглядываясь.
Витька, боясь оступиться, расплескать соус шашлычный, горчицу и кетчуп, уронить салатницы с оливье, винегретом и крупными кусками капусты, рыбы и моркови в чем-то даже на нюх остро-перечно-чесночном, засеменил следом.
Это специально она, - мелькнула зловредная мысль. - Чтоб упало что-то. Вот и провинность будет. И еще чего придумает…
У стола он намертво вцепился в драгоценный поднос, застыл каменным столбом. Ждет девичьего подвоха.
Лиза, однако, не медлит. Быстро разгружает посуду. То и дело невзначай касаясь Витькиных рук.
Забирая опустевший поднос, девичья ладонь легла на мальчишечью. Старательно избегавшие до этого Витькиного лица глаза Лизы задержались взглядом зрачок в зрачок. Девчонка тихо вздохнула.
- Спасибо, Витюш!
Поглаживающим движением рука девичья соскользнула с мальчишечьей. Пушистые ресницы прикрыли глаза.
- Сок, Лиза. Морс. Компот, - скомандовала Екатерина Васильевна, подчеркнуто отстраненно от всего и всех вокруг распределяющая посуду так, чтоб никто ни за чем не тянулся напряжно в застолье.
- Иди-ка и ты, Витя, - поддержала Татьяна Михайловна, тоже как бы сверхувлеченная аккуратным раскидыванием по разным краям стола ровных стопок бумажных салфеток. – Помоги.

* * *

Екатерина Васильевна задумчиво глянула вслед скрывшимся в доме девчонке с мальчишкой.
- Ловко у них получается, Таня. Прям как брат с сестрой.
- Скажешь тоже, Катя! - перешла «на ты» и Татьяна Михайловна. – Это где же у брата с сестрой так, как у нас давеча…
- Дети еще! Дурного не понимают, - оглядела удовлетворенно стол Екатерина Васильевна, села в плетеное кресло, плеснула из графина красного. - У твоего гормон бездумно взыграл. И мои… Где набрались… Ты не думай ничего этакого! Мы с Дмитрием мозги им тем же вечером вправили.
Удивленная Татьяна Михайловна тоже присела. Молча. Уставилась на соседку.
- Да нет! Что ты! Словами… - Екатерина Васильевна двинула ей второй полный вином стакан. – А вы с Витькой круто как! Нельзя ж так-то! Да и я… Не думала увидеть такое…. Не сдержалась, раскричалась. Прости!
Татьяна Михайловна отхлебнула, не зная, что и сказать.
Екатерина Васильевна подозвала отошедшую было к качелям Машу.
- Глянь-ка, дочь. Чего Лизка там возится?

* * *

Дмитрий Львович воткнул топор в пенек. Утер вспотевший лоб.
- Ну все. Как думаешь, хватит?
Иван Петрович добавил пару чурочек к горке в мангале. Аккуратно сложил запас на плитке у газона.
- Должно. Поджиг где? Пора. Пока разгорится, обуглится...
- Держи, - протянул Дмитрий Львович пластиковый флакон. – Осторожно, чтоб не полыхнуло. А то видел тебя. Горяч!
Иван Петрович отставил бутыль. Глянул исподлобья.
- О чем ты?
- Вправду думаешь, не слышно, не видно? – подошел Дмитрий Львович, глянул глаза в глаза. – Зимой оно, может, и так. А в теплынь… Когда окна открыты. Орет не на полдеревни, но мы ж соседи. Два-три раза в неделю лупишь. Иль больше?
- Кхм… - потупился Иван Петрович. – У тебя девчонки. К пацану подход другой надобно.
- Знаю. Не спорю, – неуступчив Дмитрий Львович. – И меня батя драл. И тебя, видать, тоже. И в углу оба стояли. За дело – кто ж против… У тебя перебор, согласись, однако. Да при девчонках! Сам не стыдился что ли, если видел кто бесштанника?
- За этим позвал? – нахмурился Иван Петрович. – Жизни учить?
Дмитрий Львович отступил. Замолчал.
В душе Ивана Петровича вспыхнули давние воспоминания. Деревенского своего детства. Часто пьяный и оттого еще более строгий отец. Материнские слезы, причитания жалостливые. Глаза сестры блюдцами, как Ваньке опять перепадает до истошного визга солдатским ремнем или – куда хуже! – пряжкой литой со звездой…
- Прав ты, Димон! – протянул руку прям над пышущим уже жаром мангалом. – Мир?
- И ты извини. Не в свое лезу, - слабо взял за пальцы Дмитрий Львович.
- Прав! Признаю же. Спасибо!
- Мир! – рукопожатие окрепло. – У детей, погляди, Петрович, тоже, видать, - улыбнулся Дмитрий Львович, видя идущих с разноцветными графинами Лизу и Витю. – Пойдем-ка! Сбрызнем! А то дамы того и гляди красное раньше срока прикончат.

* * *

В доме Лиза прошла на кухню. Открыла холодильник. Выставляет на стол графины с напитками.
Витя скромно стоит у двери.
Дверца холодильника жестко захлопнулась.
– Извини! Пожалуйста! Никто никогда не узнает!
Жалобно звякнул поставленный на стол с грохотом очередной графин.
Девочка подошла к мальчику.
– Извини? И все? – Витя отстранился, глядя куда-то в пространство. – Не узнает… А ты? А Машка? «Раздевайся!.. Еще ему!..»
- А тебе за свое не стыдно? – взяла Лиза Витю за плечи, заставила встретиться взглядами. – А мы замечали тебя на дереве и молчали. Если б папка твой не пришел так вот вдруг…
- Вы и обрадовались! Дорвались! – мальчишка дернулся, вырываясь. Но отчего-то вдруг даже уши заполыхали.
- Сквитались, - поджала губы Лиза. - И ты нас видел, и мы тебя.
- Все разглядели? – насупился, не сдаваясь, мальчишка.
- Как и ты, - отрезала Лиза и вернулась к подбору графинов.
Витя хотел что-то еще сказать. Но и сам не понял – гадость или нежность, а уже как будто подавился почти вылетевшими словами.
- Вы че тут? – появилась на пороге Маша.
Лиза, пряча глаза, подхватила неловко графин, сунула сестре.
- Иди! Неси! – буркнула раздраженно.
Младшая обиженно хлопнула дверью, нарочито громко протопала по коридору, вернулась на цыпочках, замерла у приоткрывшейся двери. И даже рот разинула от увиденного.
Лиза прильнула к спине Вити, закинула руки на грудь, ткнулась лицом в коротко выстриженный затылок.
- Красивый ты, - прошептала жарко.
Мальчишка волчком развернулся. И рот его тут же накрыл девичий поцелуй…
Маша украдкой отошла. На крыльце оправила платье, провела рукой по лицу, скрывая гримасу ошарашенности и легкой к сестре зависти. Вдохнула глубоко, напуская беззаботный вид. Пошла к столу, где папа с дядей Ваней, к Машиной радости, отвлекли беседой маму и тетю Таню.

* * *

Лиза отлипла от обалдевшего мальчишки.
- Спасибо, Витя! Ты тоже молчал. Даже тогда... Про парней. Хотя все видел. Узнали б родители…
Теперь и она вспыхнула по уши.
- Бери! – охрипший вдруг Витя кашлянул, протянул Лизе пару графинов, сам взял еще пару. – Ждут нас!
- Да, - решительно поддержала она. – Нас. Меня и только тебя - я так хочу - рядом.

3. Лиза сказала: «Нет, Иван Петрович!»

Ледяное мороженое вперемешку с чуть менее холодным, но таким возбуждающим пивом… Танцы, то и дело заставляющие соприкасаться телами - разгоряченными, исходящими феромонами взаимного притяжения… Разделение большой дружеской компании по парам и побег с танцплощадки в дарящий желанное уединение недалекий лес…
И ее, и его родители еще с того, трехмесячной давности приснопамятного обеда не препятствуют романтическим встречам. Три безоговорочных условия только. Не переходить до времени рубикон бесповоротного ниже талии сближения мужчины и женщины. Не перебирать с низкоградусным, но все же пьянящим юные тела и путающим мысли алкоголем. Неизменно расходиться по домам не позже сумерек.
Так должно было быть и вчера. Если бы уже торопливо шагающих к поселку Лизу с Витей не повстречали трое парней. Помнящих о былых тайных свиданиях и недовольных отказом Лизы от их продолжения. Объяснимым разве что появлением неразлучного с недавних пор шибздика. И ее, и его предупреждали не раз. Сейчас, вдали от случайных свидетелей, самое время разобраться чисто конкретно – слова не доходят, значит, тумаки дойдут.
Лизу все же не тронули. Витя, перекидываемый друг другу, заменил каждому боксерскую «грушу». Натешившись, сплюнули на валяющегося охапкой сена незадачливого соперника, ухмыльнулись бывшей «подстилке», тщетно бившейся во время поучительной «тренировки» в поочередных насильных объятиях. Ушли, не оглядываясь.
Дома Лиза, ясное дело, ничего не рассказала. Наскоро поужинала, вслушиваясь тайком в соседские звуки. И, пользуясь родительской увлеченностью очередным сериалом, незаметно ушла к себе. Благо Машу спровадили накануне в оздоровительный лагерь.
Соседи разборки, видать, отложили на утро. До него и проворочалась в кровати, всю ночь глаз не сомкнув.

* * *

Иван Петрович молча и резко распахнул дверь, за ухо стащил Витю с кровати, выпихнул в гостиную.
- Да ты что, Ваня?! – выскочила из кухни готовящая завтрак Татьяна Михайловна.
- Я что?! Это сын наш вон чего! -

Продолжение следует.