Форум

Часть 1

- Вишня, вишня, зимняя вишня, прекрасных ягод аромат! – «Русское радио» как всегда пыталось конкурировать в с «Нашим радио» и вокал Варум, нескладно вмешивался в мощные аккорды, - И я, я остаюсь! Там, где мне хочется быть! И пусть, я немного боюсь! Но Я, я остаюсь! Я остаюсь чтобы жить!
Конечно же «Черный обелиск» побеждал, тем более «Наше» было в ее квартире, а «Русское» доносилось сквозь открытые окна...

Ольга пела довольно редко – сейчас пела.
Тихо ли... громко ли... для себя ли - пела. Зачем сдерживаться когда хорошо? Да и когда плохо – тоже. Для чего вообще сдерживаться... обманывать себя... врать близким – понятно что это получалось не всегда но все же.
Она старалась – старалась быть честной. С самой собой, с мужем, с дочерью... с обстоятельствами.
Она хотела и делала все чтобы быть честной. И когда ее хвалили и когда наказывали – всегда была честной.
Вот и сейчас... используя рукоятку швабры как стойку микрофона, она честно пела как могла – главное искренне - помогая Анатолию Крупнову

И я, я остаюсь! Там, где мне хочется быть! И пусть, я немного боюсь! Но Я, я остаюсь! Я остаюсь чтобы жить!

И ей нравилось быть искренней.
Не наивной дурой готовой распахнуть сердце каждому встречному – за внешним добродушием скрывалась очень строгая, практичная, настойчивая, внимательная к себе и окружающим Ольга; ее характер был не прост – но то был ее характер; ее легкость могла быть обманчивой; ее улыбка могла быть мимолетной – фальша и притворства она не терпела, относясь к таким людям осторожно – понятно что не кидаясь и не соря обвинениями, а осторожно... коллеги ее часто так и звали «Строгая» - ей было немного все равно: семья, а вовсе не карьера как было модно, была для Ольги на первом месте.
Ее семья.
Их обычная семья в обычной двушке обычной девятиэтажки восьмидесятых годов в обычном районе обычного провинциального города... муж, дочь, розги и она...
Да.
В ее... в их семье, в их доме розги – то был скорее дачный вариант, хотя раскидистая ива рядом с детской площадке представляла огромный выбор и широчайший ассортимент – ремень и скакалка были так же привычны как вечерний чай.
Для нее это было нормально, это было привычно, это было правильно.
Порка не была в ее глазах чем-то из ряда вон – она была к ней приучена с самого детства и вот уже больше тридцати лет наказание за провинность принимали ее задница, спина и ляжки...
Никогда не было в ее семье длинных унизительных нотаций и выноса мозгов – по военному коротко... «Ложись»... и последующее очищение от грехов, разяватости и порой лени, что проходило коротко, доходчиво, яростно, быстро.
Ольга никогда не спорила, считая это недостойным и не правильным: провинилась – получи.
Когда муж говорил «Ложись» значит было за что, значит заслужила. Порой... она получала... побольше чем рассчитывала но... была убеждена в его правоте.
Возможно, так было легче, возможно она просто умела воспринимать все как есть.
Тому же она учила дочь.
И часто своим примером – когда вначале ложилась сама за свои провинности и «потеряшки» под скакалку или розгу, после освобождая место ей. Как говориться «личным примером»... для наглядности.

Это было очень важно для Ольги.
Откровенную честность, доверие и открытость в отношениях с мужем, дочерью, вообще в отношениях считала самым важным. Ложь... крохотное лживое словцо как крохотная трещина была способна разрушить огромное здание, похоронив под собой все.
Зачем было врать?
Для чего?
Ради этого она росла счастливой девчонкой, ради этого ехала поступать в город, влюблялась в Сашку, выходила за него замуж, рожала Аню... ради лжи, скандалов и обид?
Нет!
Она с ранних лет была уверенна и просто знала что всегда будет счастлива – посему презирая ложь, лицемерие и сладкие что клей льстивые пустые слова и речи, предпочитая горькую больнючую правду.
Ольга не была склонна к философии но... ведь... когда за одно и то же деяние, двоих наказывают совершенно иначе то... как не поспорить?
Как не усомниться и не завыступать?
Как убедить что это хорошо, а так поступать нельзя?
Как подать пример?
Вот скажите, умные, как?

Ольге в детстве мать никогда не читала длинных нотаций и не выносила мозги занудными речами – просто во дворе дома ее ждала скамья и розги, и она никогда не выклевывала дочери мозг; перед наказанием она всегда объясняла Ане в чем та была не права, а после... после ее ждал диван в комнате или на кухне и наказание адекватное свершенному деянию.
Но она так поступала считая для себя самой важным отвечать, даже отчитываться за проступки – так было заведено с самого детства; так было единственно для нее правильным и, отпраздновав тридцать девятый день рождения, Ольга не собиралась ничего менять в жизни.
Ей так нравилось.
Александру нравилось.
И это было опять же честно. Больно но... честно.

Ей было совершенно все равно как смотрели на их семью соседи – особенно «идеальная пара» из трешки напротив Святослав Федорович и Светлана Викторовна... своим надменным видом всегда вызывали у нее улыбку, что порой было сложно сдерживать улыбку и говорить дежурное «Здрасьте» - те, словно выплывшие из начала восьмидесятых чёпорные динозавры смотрели на нее всегда с осуждением, с чувством нескрываемого превосходства и глубочайшей уверенности в своей правоте: наказывать не то что неприемлемо, а категорически нельзя!
Более того – преступно!
Пару лет назад ей однажды довелось слышать их рассуждения – оба упивались своим величием и правотой, а у нее и Сашки просто вяли уши... даже Аня, что так же тогда была с родителями потом, вечером на кухне заявила «Знаешь, мам... хоть мне сегодня и больно было... но те двое... эти... соседи... такой бред несли!»...
А как-то после одного очччччччень больнючего парного субботнего наказания – досталось и Ольге и Ане и обе «были в голосе» мадам Светлана посмела сделать ей замечание, точнее указать «Ваши методы воспитания не выдерживают никакой критики!» на что Ольга совершенно спокойно пояснила что «Ваше мнение мне совершенно не интересно» - больше престарелая мадам к ней не лезла, хотя Ольга постоянно здороваясь с нею или ими, подмечала брошенные в ее сторону косые взгляды.

...Когда Глеб Самойлов завел «Хали-Гали Кришна...» Ольга босиком, наслаждаясь холодящей её разгоряченные за день ножки влагой, домывала полы и... на этом планировала на это вечер поставить точку. Все же наступил вечер пятницы, дома кроме нее не было никого... хотелось и побездельничать... поваляться... посидеть в Интернете да и просто отдохнуть.
Аня должна была вернуться часам к двенадцати... хотя как пойдет и названивать спрашивая «Ты где?» Ольга не собиралась, а Сашка на сутках и придет завтра часам к десяти утра, поэтому время побездельничать у нее было но... оставалось прибрать общий – на три квартиры – коридорчик, лестничную площадку с щербатым черно-желтым кафелем и два лестничных пролета – вверх и вниз...
Она не могла по-другому.
Она была такой.
Ее так воспитали и плевать что соседи, включая идеальнейшую культурную супружескую пару, дальше своего порога не прибирали – она так не могла – не так была воспитана, не так смотрела на мир.

...Конечно намаялась она за день изрядно но... но сколько было сделано – куплено, приготовлено, перестирано, переглажено и помыто!
Радовался глаз и пела душа – Ольга не была помешана на уборке/приборке но сам процесс ей доставлял удовольствие... возвращал в памяти в счастливое деревенское детство и просто часто позволял отвлечься.
На наведение порядка она решилась совершенно спонтанно
Аня – их с Александром пятнадцатилетняя дочь - до отъезда на гульки - как и всегда помогла ей с уборкой; они болтали без умолку, когда не заглушал их разговор вой пылесоса или гул стиральной машины, общаясь просто, искренне... естественно.
И для Ольги и для Ани это было привычно и обычно – не заурядно – а именно обычно... как и должно быть, без взрывающих мозг «Я тебе говорила! Мне лучше знать! Не смей! Не делай! Слушай меня... соплячка!».
Вот и сегодня – Ольга взяла на работе день, а у Ани начинались каникулы – они болтали... болтали... делясь и прикалываясь – если бы не настала пора ехать «погулять с подружками» они бы так и болтали до ночи.

...Проводив ближе к вечеру Аню, традиционно заботливо попросив «не гнать и не хлопать глазами», услышав в ответ такое же традиционное «буду умненькой и разумненькой» Ольга, выпив кружку предвечернего кофе, развесив выстиранное постельное и загрузив в стиралку новую партию, подпевая вечному хиту Макаревича

Лица стерты, краски тусклы — то ли люди, то ли куклы...

отправилась на кухню – кабачки с клубникой в холодильнике ждали своего часа... готовка и поедание холодной... да с молочком... клубнички шла резво – Ольга была очень рада за дочь: сама она выучилась на права поздно, а Аня... умничка получив права сразу села за руль их старенькой «девятки», бросая жадные взгляды на родительский «Рено-Каптюр».
Ольга была очень горда за дочь – впереди были выходные... лето было в самом разгаре да и просто отличный в своей спонтанности день подарил ей прекрасное настроение.
Теперь уже подпевая Вячеславу Бутусову, она лихо обжаривала оставшиеся кабачки, вспоминая свои ранние опыты за рулем авто и... подвиги давно минувших лет... на пассажирском сиденье мотоцикла...

День прошел просто на ура!

Утречком... буквально через пятнадцать минут как ее «герррр майор» ушел на сутки... не смотря на приближающуюся грозу, ее взволнованные рано-рано по утру мужем тело и душа, жестоко потребовали свежей клубники и жаренных кабачков...
Отказывать и тем более перечить душе было категорически нельзя и... быстренько натянув легкий сарафан и обув желтенькие с украшенной стразами потертой надписью Loves шлепочки - одни из тридцати трех пар – она, не взирая на риск промокнуть до нитки, отправилась на рынок: так душа желала пожарить свеженьких кабачков с чесночком... горяченьких... остреньких... почти с грядки и... и таааак захотелось клубнички... холодненькой... сладенькой...
Как там... тогда... в деревне... летом...
До Северного рынка ехать было не долго – а идти пешком ей нравилось еще больше, поэтому путь в два с небольшим километра в одну сторону не казался чем-то не преодолимым; опять же вспоминая лето в деревне когда бегала не по три... а по пять-семь километров в одну сторону, Ольга под звонкий шлеп – летом, да все время когда то позволяла погода, Ольга носила только шлепки, коих у нее было... много. Пар пятьдесят точно, часть в коробках, а тридцать три постоянно стояли на весьма высокой обувной этажерке: Александру очень нравились ее ножки... ее пяточки в шлепочках что покупал ей всегда он сам.
Её может и не всегда устраивал его выбор... шлепочки бывали и не удобным и маловаты и натирали но... когда вечером ее натруженные пяточки оказывались в его крепких руках... когда он аккуратно... но все более настойчиво и порой агрессивно массировал их... проводя большими пальцами по своду стопы и, почти мгновенно охватывая ладонями натруженные пяточки... проходя по их самому краю и... почти не заметно но... невероятно чувственно оказываясь руками у ее пальчиков, лаская и тут же взбадривая, не забывая про уверенную и твердую ласку крепкого что кремень натоптыша у основания большого пальца...а... а когда вновь возвращался к массажу пяточек, проводя большими пальцами... уходя от края в глубь, покрывая казалось держащими весь мир ладонями ее ступочки, не забывая одаривать вниманием и уставшие от ходьбы ее икры... Ольга... Ольга растворялась в неге бесконечного кайфа и силе его рук...
Ради этого наслаждения она была готова ходить в его любимых шлепочках и зимой и летом... ходить в любых – хоть железных - колодках но... вот дома... дома Ольга, находя это особенно привлекательным, всегда ходила босой, в невесомом халатике или футболке... на голое тело.
Ему тоже это очень нравилось.
И она это знала и чувствовала.
И наслаждалась этим.

А на обратном пути с рынка... ее застал дождь!
Дождь... точнее настоящий ливень застал ее на обратном пути, когда она как «маленькая взмыленная лошадка» возвращалась домой с пакетами – все так же пешком! – застал в самом начале тропы «у Китайской стены» - забора воинской части, вдоль которого и пролегала асфальтовая дорожка в их микрорайон. Как бы быстро она не шла назад в раскаленном мареве предчувствия ливня – первые капли... а за ними под яркую вспышку и раскаты грома, свободная в своей страсти гроза налетела... окутала... попыталась смять – дудки! Только не на ту она напала!
Сегодня у Ольги пела душа и было так легко и свободно – утренний яростный секс увенчанный легким, почти невинным финальным поцелуем и шепотом «я тебя люблю» настроил на удивительный мотив... спонтанная легкость, муж, дочь... рынок... покупки... предстоящий наполненный заботами день, завтрашняя поездка на дачу, этот налетевший дождь, от которого многие пытались прятаться под зонтами – все радовало!
Ливень в мгновение промочил ее до нитки, омыв и покрыв тротуар и дороги лужами – она, как некоторые и не пыталась перепрыгивать, перешагивать через них – скинув шлепки, остаток пути до дома Ольга шла босой, как в далеком деревенском детстве, босой... даже не пытаясь вспомнить когда в городе она до этого ходила босой – да... года два назад тоже в жаркий день она тоже шла босой по горячему от солнца асфальту (шлепочки внезапно «сдулись» а впереди было столько планов) но... но сегодня было все совершенно иначе и... эта прогулка... весьма и весьма быстрым шагом по залитому дождем тротуару, под аккомпанемент дождя и раскаты грома порадовала ее невероятно!
Вернувшись, промокшей но... такой легкой и счастливой, домой, скинув мокрые вещи – она промокла реально до нитки... даже стринги и те были хоть выжимай – высушив полотенцем голову, натянув футболку принялась за домашнее хлопоты...
А... сейчас уже настал вечер...
Уставшая и довольная она лежала на кровати, наслаждаясь собой... тишиной и покоем, неспешно копаясь в Интернете, поглядывая в мерцание тихо работающего телека...
За окном становилось все тише – приближалась расцвеченная звездами и фонарями полночь...

Часть 2

Ее нога... все же дрогнула и... мотор заглох... во двор... благо на залитой желтым фонарным светом парковке перед подъездом было свободное местечко... она доезжала уже накатом... вцепившись в руль двумя руками.
Во внезапно ожившей магнитоле «Король и Шут» завели

Злился подо мной мотоцикл мой
Ночью он мчал меня домой.
Глядя на поля, не заметил я,
Что кто-то чешет прямо на меня...

но словно швартующийся к стенке океанский лайнер «девятка» довольно сильно наехала на бордюр – Аня не успела затормозить – машина откатилась на метр и – девушка что есть силы дернула ручник... «девятка» остановилась...
Радио потухло...
Аня осталась в полной тишине...

В воспаленном мозге... перед глазами... на лобовом, бля, стекле... пульсировало яркой надписью...

Обошлось... обошлось... обошлось...
Дура! Дура!
Я дома... дома... дома...
Шкуру спустят... реально блин спустят...
Но...обошлось... все обошлось же...

Ее руки до сих пор крепко сжимали руль... ноги дрожали... крутило живот, а язык шершавой плямбой лежал в сухом что Сахара рту... а в виски бил колокол... нет... кувалдой по шпалам били, так что сотрясались все дороги по всему миру... ее платье было таким же мокрым, как и платье матери, утром минувшего дня но... только Ольга промокла до нитки под ливнем, а Аня была мокрая от собственного пота... подмышками платье реально можно было выжимать!
И горела огнем задница – то что ее высекут она даже ничуть не сомневалась но... но надеялась что... что мама все же спит и... и... порка минимум отложиться до утра а там... может и обойдется может и не так сильно... может...
Аня понимала, что сама себя обманывает но... елы-палы, ее не пороли уже несколько месяцев, она хорошо закончила школу и... все же обошлось... слава богу что все обошлось и...

Сидя за рулем – она приехала уже как минут пятнадцать – Аня по-прежнему сжимала руль... все же постепенно ослабляя хватку... из глаза покатилась одинокая слезинка... до нее постепенно стало доходить – что она сделала...
Она полгорода - с подружками в салоне... с самыми замечательными подружками с Юлькой, с Светкой, с Надькой и Ленкой – проехала пьяной...
Не выпившей а пьяной... через ночной город... по пустым но... все равно опасным улицам... улицам наполненных светом фонарей, спешащими на погрузку фурами и... появляющимися из ниоткуда и улетающими в никуда... прожигающими ночь за долю секунды призрачными гонщиками-мотоциклистами... что пролетали мимо за мгновение, ослепляя светом фары и пронзительным визгом двигателя...
Пьяной... пьяной она ехала с самой дачи – а это километров тридцать за городом – пьяной...

- Да брось ты... подруга... че ты в самом деле! Че ты, как ни эта! Ты нас привезла... как нам уезжать отсюда?! Да ты вооще не пила! Светка! Скажи!
- Скажу! Не пила!
- Вот! Светка... Светка такая сучка что никогда не врет! И сейчас не врет! – обняв Аню, дыша на нее перегаром и табаком, растрепанная от обжимашек и танцев Надька, обрабатывала и уговаривала минут пятнадцать, если не все полчаса. Выпив бокал шампанского – на деле там было далеко не шампанское – она не хотела садиться за руль но вечеринка прошла бодро и весело... Надька напившись окончательно пересралась со Славиком, они классно отдохнули и пора было ехать домой но... просьба матери «не гнать и не хлопать глазами»... и нельзя... она знала что нельзя садиться за руль но... но она была взрослой! Не до пенсии ей же мать было слушать и да... но она аккуратно... она же выпила чуть-чуть... да и перед девчонками что... говорить «мне мама не разрешила»... глупо и не серьезно и... в общем, оставив страхи и сомнения, она согласилась... дико пожалев об этом выехав с укатанной грунтовки на трассу...

Всю дорогу назад она «кипятком писала»: всматриваясь в лобовое стекло, ведя так осторожно, не торопясь но и не тащась – а нога сама жала на педаль и стрелка показывала сто а порой и сто десять но Ане казалось что они тащатся ну семьдесят-семьдесят пять - словно она сама шла босой по усыпанной стекляшками полу в кромешной тьме коридора, боясь увидеть впереди зеленые жилеты и фуражки сотрудников и мигалки патрульных машин но больше всего боялась что внезапно вывалиться из кустов «алконафт» или пьяный лихач на «шахе» выскочит перед ней и... она не справиться не сориентируется...
И тогда пи...дец... она старалась об этом не думать...
Старалась но не получалось – так еще эти надравшиеся в хлам сучки что ржали как лошади на заднем сиденье и все требовали «Гони, Анька, гонииииииии!» горланя так что у нее сводило живот и должно быть горели уши у Анжелики Варум

Вишня, вишня, зимняя вишня,
Прекрасных ягод аромат.
Белый снег ложится чуть слышно,
Никто ни в чём не виноват.

Обошлось... они благополучно добрались до города... так она еще развезла по домам подружек – только Надьку провожали полчаса... та все никак не хотела выходить... потом уходить... потом целовалась и плакала по «любви всей жизни... Славику» - до своего дома Аня ехала уже одна... трясясь как осиновый лист.

До нее дошло.
Дошло что она именно пьяная а не выпившая – отец всегда различал эти понятия, рассказывая порой про «ужасы бытия когда в башке дерьмо вместо мозгов закипает» на которые он, майор полиции, выезжал по долгу службы – Аня поняла только что...
Ее затрясло сильнее прежнего...

Аня даже не поняла как... как это случилось...
Они с девчонками так весело сидели в летнем кафе, пока не позвонил Славка – бывший Надьки... о котором она так озорно и прикольно рассказывала... рассказывала и девчонки... с каждой новой бутылкой пива смеялись все громче... она пила сок, смеясь вместе со всеми... потом они – Надюха и Салавик долго говорили и... вернувшись за столик Надька предложила поехать за город на дачу... тем более Анютка «сегодня за рулем»... продолжить примирение и отпраздновать шашлыками «питницу-пятницу»...
Они ехали туда так весело... так смеясь... там смеялись... там уже шла во всю тусовка... эти двое продолжали пить... пить и ругаться...
Она тоже смеялась пока... пока не поняла что вместо сока выпила уже один коктейль и теперь в ее руках второй...
Аня сама не могла понять как это произошло.
Как такое могло произойти с ней!
Однако же произошло...
Однако все вроде закончилось хорошо...
Аня даже и вскользь не помнила какую-то тень что промелькнула долей секунды чтобы навсегда раствориться во тьме прошлого – то были два пешехода на нерегулируемом переходе да и она, на каких-то инстинктах сделав движение рулем, вильнула, объехав... уехав... не видя... не зная...
Обошлось...

...Ольга проснулась когда Аня тихой мышкой скользнула в ванну, притворив за собой дверь.
Она не разговаривая с ней... просто по тишине ее шагов по бесшумному повороту ключа... по запаху по... по положению ее балеток на коврике у двери знала... поняла...
Она чувствовала дочь как себя... особенно в этом великолепном возрасте... знала и... давно-давно нормально, без психов и прочих дешевых понтов объяснила Ане что любое вранье... любое вранье она вскроет на раз, как бы Аня не извивалась и не придумывала ибо... ибо она вела себя точно так же!

- Анечка, пойми, я говорила маме те же самые слова что и ты мне. Я даже так же смотрела и носом шмыгала. Ты еще рот не откроешь а я уже буду знать что ты мне скажешь.
- А то ты не врала!
- Ну как же... не врала! Врала...
- И...
- А что и? Потом платье с трусами стягивала и на лавку...
- И помогало...
- Тебе же помогает...
- Ну ты же знаешь...
- Да. Знаю. Характер поркой не изменишь!
- А потом ты спрашиваешь в кого я такая...

Поэтому сейчас, не видя дочь Ольга знала: Анечка сегодня начудила...
Причем дочь сама знала что зачудила... хорошо зачудила... так хорошо что заслуживает немедленной порки! И полтинником тут было не отделаться – дело сто процентов было в машине...
С машиной...

Слава Богу что дома, жива-здорова и на своих ногах...

А... не увидев ключей от машины на комоде под зеркалом Ольга окончательно поняла все – Аня всегда выкладывала их... всегда. До сего дня первый и единственный раз она не выложила их когда по зиме – только получив права – тиранулась крылом и сейчас... сейчас был второй раз.
Вода в ванной так и не полилась... когда открылась дверь – на пороге стояла Аня.
- Привет! Извини что разбуди...
- Ты как приехала... – Ольга развеяв последние сомнения, чувствуя как ее прошибает холодный пот и земля уходит из под ног знала... дочь ехала пьяной. И ехала не одна – в салоне были ее подружки... Её затрясло... – на машине?
- Мама...я...
- Ты е..нулась?! Ты... – Ольгу трясло... внутри был ураган опустошения и ярости, - ты...
- Мам!
- Идиотка! Ты села пьяной за руль! Где мозги твои, Аня?!
- Ну все же нормально... мам! Ну что я не понима...
- Ты не понимаешь! Вот... точно не понимаешь! Ты о других подумала?! О нас с отцом? О себе?
- Мам! Ну я же дома... я...
- Ложись! Снимай шорты и ложись! Ложись... Аня... ложись... – ее руки уже натягивали шорты... ее ноги уже сами обували первые попавшиеся шлепки... ее глаза видели раскидистую иву у детской площадки и ее пальцы уже сами рвали ивовые прутья...

...но первым делом... первым делом, буквально выбежав на улицу, Ольга внимательно обошла, осмотрела, изучила самым пристальным образом припаркованную «девятку» - никаких повреждений, вмятин, разбитых фар и прочих ужасов не было...
У нее отлегло от сердца но... но злость... сильная злость на дочь осталась и стала еще сильнее, равно как и желание наказать ее. Очень строго наказать! Немедленно и... сурово.
Да, великое счастье что она была дом; похоже и вправду все прошло хорошо, они благополучно доехали и... скоро, получив по полной за «желание показаться взрослой и «че ты мамку все слушаешь как маненькая, в самом деле!» Аня отправиться спать но... но Ольга не могла даже подобрать слов чтобы выразить все свое негодование, ярость, страх, горечь, обиду, злобу, усталость, облегчение от поступка дочери! У нее не укладывалось в голове... как так можно было чудануть!

До старой ивы рядом с погруженной в ночную тишину детской площадкой – со сказочной горкой и железным Гулливером - было рукой подать; стоило обойти дом и вот она... залитая желтым светом фонарей, освещаемая тусклым светом из спящей рядом общаги... молчаливая и величественная... раскидистая и степенная.
Ветра не было и казалось вокруг замерло все... даже ночь, даже желтый свет фонарей что казался таким густым что можно было резать его ножом словно торт... но быстро, уверенной рукой, выбирая подходящие ветви, Ольга срезала ножом их... срезала, очищая сразу от листьев, срезала и складывала на траву...
Три... пять... семь... десять... пятнадцать веток легло в уже весьма объемный пучок... ее трясло, бесило... колотило... так бывает когда проходит первый шок и постепенно начинает доходить суть случившегося... Ольга знала что это обманчивое впечатление и... боль только нарастает, растекается по телу чтобы взорваться и, вырвавшись яркой вспышкой устремиться в ночную высь и настоящий отходняк будет гораздо позже... завтра... после ее порки... а сейчас... сейчас переполненная эмоциями жаркая летняя ночь... и она...

Нет!
Ну ты что молодой не была?!
Ты что забыла, как сама пьяной на мотоцикле?!
Босой, без шлема, без трусов, после драки на дискотеке... на мотоцикле с Валеркой умчалась, а?! И домой когда ты тогда вернулась?
Замолчи! Не забыла! До сих пор помню как по возвращению розги себе голяком да по крапиве... срезала... как верещала на лавке...
Поэтому заткнись! Сядь и заткнись!

Срезав и ободрав еще три ветки, Ольга поспешила домой... чувствуя как закипает все внутри... как сильно желание нет... не удавить, не разорвать – хотя разорвать очень хотелось, а... объяснить... вбить раз и на всегда, вбить через исполосованную задницу что нельзя! Что... что, бля, такое... такое один раз делают и на всю жизнь запоминают...
Ольга не заметила как забежала по лестнице на четвертый этаж, как рванула дверь, хлопнула ею... скинув шлепки с пучком розг оказалась в комнате дочери где та уже сама лежала пятками к входу

Обиделась! От зараза! Ну характер...

Аня... обняв подушку... с голой задницей...
По той самой заднице, что позволяла ей рулить и давить на педали Ольга и ударила первый раз, выхваченной словно сабля из ножен розгой из принесенного ею пучка!
Протянув, перетянув и услышав сдавленный совсем тихий «мммммммммсссс», в приглушенном свете комнаты не видя всплывающий рубец, Ольга ударила еще, еще, еще и еще раз слыша каждый раз утыкаемый в подушку «ммммммммммм», видя дергающийся зад, не испытывая желания запороть и засечь но... проучить... выпороть так чтобы больше не хотелось... не спустить пар но... выговориться розгой что ли... Ольга не заметила как отвесила первые десять ударов – отбросив пришедшую в негодность розгу, взялась за следующую благо их было с запасом и... не сдерживаясь, не обращая внимания она так же быстро... очень быстро... очень колюче и горячо отсчитала следующие десять на кои Аня отреагировала уже более громко...
Она была терпелива... терпеливей Ольги но... в этом соревновании... в этой ночной гонке очень злая... очень рассерженная Ольга... меняя розги как перчатки, отсчитывая десять... а может и не отсчитывая а как-то так понимая... чувствуя что нужно и пора менять... явно выигрывала... того сама не желая но... не видя выхода... не видя другого пути... не зная... не считая нужным иначе... не смотря на нарастающий, приглушенный подушкой вой и мечущиеся во тьме пятки... она уже четвертой розгой проучала... порола... поднимала мозги из уже окровавленной задницы выше... еще выше... в голову... там где в сути им и было место... каждой новой свистящей розгой старалась оставить в дергающейся, уже порядочно исписанной заднице, все меньше и меньше места для мозгов...
Ольга была очень решительно настроена и... она не остановилась ни после пятой... ни после шестой... ни после седьмой отброшенной в сторону розги зная... как больно сейчас захлебывающейся криком и слезами Ане... зная что семьдесят это уже очень и очень много... зная что задница дочери уже вся исписана в кровь... зная что порола не стесняясь и с хоооооооооорошей оттяжкой но... но представляя ее езду по пустым городским улицам... отчетливо помня собственные пируэты на потертой сидушке Валеркиной «Восхонды»... чувствуя всем телом прущую наружу, выбивающую адреналин дрожь, Ольга израсходовала восьмую розгу, после этого перейдя на спину...

...Со сто первым ударом она... они были мокрые... Ольга от пота... Аня от слез... уткнувшись в подушку она лежала... не воя... не рыдая и не хрипя, издавая в вновь охватившую их тишину ночи что-то... прекратились ее крики... сдавленные «сссссссукаааааа» и протяжные «ббляяяяяяяяяяяяяяяяяяяя»... хрипы и всхлипы... прекратился свист... прекратился скрип кровати и половиц под ногами выплеснувшейся в своем гневе Ольги...

Ей отчаянно хотелось курить но... курить она завязала давно... оставался на кухне кофе... когда закипел чайник и она втянула в себя пьянящий аромат «Чайфы» завели на «Нашем» «Время не ждет»...

Она вновь очнулась когда из ванны доносились звуки льющейся воды... пустая кружка стояла рядом...
Часы показывали три сорок утра...

Окончание следует