Форум

1.
Андрей сидел в машине и курил, чуть приоткрыв окно. Он всегда больше всех прочих любил это время года, которое длилось считанные дни и приходилось, как правило, на самую середину весны: первое тепло, едва зеленоватая дымка на деревьях и кустарниках, какое-то необычайно ласковое, приветливое солнце, но, главное, воздух! — сам воздух дышал жизнью и внушал оптимизм — юношеский, почти ребяческий, когда, кажется, вся жизнь впереди, и верится, что всё — всё! — будет хорошо.
Андрей невольно усмехнулся, вспомнив свои ежегодные восторги и глядя в окно.
Ну, вот она, дымка. И вот оно, солнце. И воздух - да, свежий…
С детской площадки доносились голоса и смех малышни, периодически прерываемый окриками мамочек:
«Руслан, ну, сколько раз говорить!…»
«Варя, куда, куда пошла?!!Сейчас же вернись!».
Раз пять мимо, скользя каждый раз взглядом по окнам машины, промчался на скейте пацаненок в зеленой ветровке. Шли люди. Изредка доносились обрывки разговоров проходящих мимо…
«Мимо…» — Андрей усмехнулся, и, затушив окурок, достал из пачки ещё одну сигарету.
Домой идти не просто не хотелось, — ноги не шли туда. Он знал, что увидит, переступив порог квартиры: жену, упорно отворачивающую лицо, надутые губенки младшенькой и спину «тезки» — старшего, 11-летнего Андрея. Он редко называл сына по имени; как-то сложилось, что Андрей-младший сделался Тезкой…давно, а теперь — и вовсе в другой жизни.
— Не многовато ли Андреев в доме будет? — смеясь, спрашивал он жену, но она настояла на имени первенца.

____________

Тот день не задался с самого утра. Сначала, — они ещё не успели встать, нежась в кровати воскресным утром, — раздался противный телефонный звонок, и жену выдернули на работу: кто-то не вышел на смену.
— Ну, конечно: больница без тебя рухнет, — пробурчал он в ответ на извинительный чмок жены. — Ага, ещё и в лоб, как упокойника… — но этого жена уже не услышала: входная дверь через секунду захлопнулась.
Кое-как сварганив завтрак, — готовка никогда не входила в число его любимых занятий, — Андрей отправился поднимать детей:
— Граждане тунеядцы и школьники, подъём! — скомандовал он, открыв дверь в детскую.
— Па, куда сегодня махнем? — со своего «второго яруса» свесил лохматую голову Тезка.

— Без мамы не интересно, — Андрей скорчил кислую мину, — а мама убежала на работу. В лучшем случае вернётся завтра утром.
— А в худшем? — донеслось с «нижнего яруса».
— Завтра вечером, — не сдержал вздоха Андрей и уже бодрее прибавил: — Подъём, а дальше разберёмся.
Сразу после завтрака Тезка, по-быстрому с кем-то созвонившись, усвистал.
— А ты пару по истории исправил, шалопай? — запоздало крикнул Андрей.
Из прихожей раздалось что-то нечленораздельное, а через несколько секунд аккуратно хрустнул язычок дверного замка, возвестив об убытии шалопая.
Младшенькая захихикала, а Андрей скорчил грозную мину, рассмешив её ещё больше.
Пока они собирались «немножко прошвырнуться», пошёл дождь, и гуляние было заменено мультиками.
А потом позвонил Якимов, сообщил, что поставщики продинамили-таки с расходниками, и работа встала.
— Ладно, распускай всех по домам, завтра будем разбираться, — буркнул в голосящую трубу Андрей и тут же отбился; смотреть мультики категорически расхотелось.
Он вышел на кухню, налил коньяку и залпом выпил.
— Па, ты где? — раздалось обиженное из комнаты.
— Иду, маленькая, иду! — «па» побрел комнату изображать веселье.

__________

Андрей вытянул из пачки последнюю сигарету.
В течение последующих двух суток он невольно по минутам прокручивал и прокручивал в голове события того дня. Но сейчас дальше вспоминать уже не мог.
Только почувствовал, — сейчас, физически ощутимо почувствовал, — как тогда обдало уличной прохладой лицо, когда он выскочил из подъезда, не сразу поняв даже, что по-прежнему идёт дождь...
Через десять минут он вышел из машины и медленно направился в сторону своего подъезда.
Когда они ложились, Андрей впервые за эти три дня попытался поговорить с женой, но попытка была пресечена на корню. Глядя мимо мужа, женщина произнесла в пространство:
— Если бы я не видела, что ты искренне раскаиваешься, я бы немедленно собралась и уехала с детьми к матери. Сейчас мне сказать тебе больше нечего.

2.
Он уже начал дремать под незатейливый музончик очередного мульта, когда раздался (оглушительный сквозь дрёму) звонок в дверь. «Господи, кого черти несут… Продавцов окон с лестницы спущу!» — только успел подумать Андрей, как младшенькая радостно заверещала:
— 0й, мама! Мама пришла!
— Сомневаюсь, маленькая… — пробормотал он, и, наклонившись, поцеловал её в макушку.
Распахнув дверь, Андрей опешил настолько, что потерял дар речи: в дверном проеме стоял его 11-летний сын, хмуро взирая перед собой, а за плечо его придерживал невысокий мужчина в полицейской форме.
— Ваш? —кивнул он на конвоируемого.
— Наш, — растерянно просипел сразу же почему-то севшим голосом Андрей.
— Ну, тогда принимайте. А заодно и поговорим.
Андрей пропустил их в квартиру.
Прикрыв дверь в комнату («Смотри, смотри мультик, малыш, это ко мне!»), Андрей жестом указал на кухню.
Полисмен скептически взглянул на папашу, по-хозяйски прошёл в кухню и без приглашения уселся на табурет, облокотившись о стол.
— Ну, что, я ваш участковый, — жестом карточного фокусника, извлек откуда-то и сунул Андрею в руки визитку: — Темников Семён Палыч. А это ваш сынуля? А вас, простите, как звать?
Андрей начал приходить в себя. Развязные манеры участкового, вызывали, мягко говоря, досаду и недоумение.
— Касимов Андрей Викторович. Это мой сын Андрей, — взяв себя в руки, сухо произнес он и сел напротив.
— Ну, что, Андрюша Андреич, давай рассказывай папке, на чём тебя застукали? — полисмен фамильярно дернул за рукав мальчишку. — Чё молчишь? 3астеснялся?
— Позвольте, почтеннейший, может быть, вы всё-таки объясните, в чём дело?
Андрей уже не скрывал своей брезгливости: роль деревенского простачка «гостю» давалась, явно, в совершенстве, а такую публику Андрей знал и на дух не мог выносить.
— Ну, что ж. Отчего же не объяснить, — Темников Семён Палыч перевел взгляд с сына на отца. — Как вы знаете, опорный наш пункт располагается на торце вашего дома в цокольном этаже. Так вот, стало быть, зашёл я и сегодня туда — служба-с! — Семён Палыч торжественно склонил голову. — Выхожу, домой уж собрался, и что же я вижу…
— И что же? — прервал паузу Андрей.
— А вижу я… Там, напротив клумбы, такая приметненькая BMW с наклейками обычно паркуется; видали ж, наверно, не раз, как местный житель. Так вот вижу я такую картину: один орёл что-то на двери той BMW царапает, двое других его телами своими прикрывают: под видом, вишь, рассмотрения наклеек, а ваш сынок на шухере стоит. Меня увидал, «атас, пацаны!» кричит. Я не спринтер — за малолетками по дворам гоняться, а вашего успел схватить: он всё ж таки ко мне ближе стоял. Уж я его колол-колол: кто твои подельнички? Неа! Молчит, не колется!
— Колется или нет обычно орех, — проговорил Андрей и замолчал.
Сердце, вдруг бешено застучавшее, стало успокаиваться, а следом пришла странная, вмиг навалившаяся усталость. Он встал, прошёл в комнату, а выйдя, кивком подозвал участкового. Понятливый Семён Палыч сейчас же встал и подошёл.
— Достаточно? — спросил Андрей, когда участковый заглянул в открытый конверт.
— Вполне, — судя по реакции, полисмен был приятно удивлен наполнением конверта.
— Тогда — всего хорошего. Если возникнет проблема с владельцем автомобиля, мы постараемся её решить без вашего участия.
— Да уж. Постарайтесь. А то, знаете ли, инспектор по делам несовершеннолетних…
— Я понял, — прервав грозившую затянуться тираду, Андрей распахнул дверь.

Тёзка так и стоял у стола, глядя в пол.
— Чего стоишь? Садись, рассказывай.
Как это произошло, Андрей сам не понял: холодная ярость налетела — вдруг, взявшись ниоткуда; одним движением он схватил сына за шиворот и швырнул на табурет, где еще пару минут назад сидел участковый.
Мальчишка не удержал равновесия и тут же свалился на пол. На грохот прибежала из комнаты младшенькая и заунывно захныкала.
Андрей быстро прошёл в прихожую, взял её на руки и унес в комнату.
— Ну, что ревешь, дурашка? Брателло твой со стула шваркнулся, — он натянуто засмеялся и усадил дочь на ковре между игрушками, откуда она смотрела мультик. — Может, «Мадагаскар»?
— Ага! — слёзы тут же рассосались. — Первый только, первый, папка!
— Как скажешь!
Дождавшись, пока дочь упоенно погрузится в просмотр любимого мультфильма, Андрей вернулся на кухню.
Стараясь как можно спокойнее, он произнес:
— Я слушаю. Ты можешь мне объяснить, как ты докатился до этого вандализма вместе с дебилами, которых ты, вероятно, считаешь своими друзьями.
Сын вскинул голову:
— Они не дебилы, — взгляд был чужой, непонятный. И непривычный: хмурый, исподлобья. «Как солдат на вошь», — мелькнуло в голове у Андрея.
И снова нахлынула ярость.
Он плохо помнил хронологию события. Он что-то говорил, что-то кричал, требовал ответа, два или три раза влепил сыну пощечины с криком «не смей смотреть в сторону!», когда сын отворачивал от него лицо; не видел и не слышал, как из комнаты прибежала младшенькая, и, вцепившись в дверной косяк кухни, с ужасом смотрела на него.

Потом слова иссякли. А непонимание и злость остались. Перед ним стоял будто бы незнакомый ребёнок — с лицом его сына, выражения которого он тоже не узнавал. Непонятный, упрямый, с обозленным взглядом и тоже смотрящий на него, как на чужого.

И впервые за много-много лет пришла эта мысль: «А может, отец не был уж так уж не прав?» — вихрем пронеслись обрывки не самых лучших его мальчишеских поступков и — неизбежная расплата за них. Которая и развела их в разные стороны с отцом ещё когда он учился в школе. А потом, в конечном счёте, и с матерью, которой он так и не смог в глубине простить молчаливого согласия.
________

Андрей выскочил из подъезда и разгоряченным лицом сразу почувствовал уличную прохладу. Потом, — наверное, через несколько минут, — понял, что идёт дождь: лицо было уже мокрым.
Во дворе никого не было. Он стоял, прислонившись к старому, толстому тополю, с обрезанной под самый ствол кроной.
Голова кружилась — то ли от пьянящего, пронзительного весеннего воздуха, омытого дождем, то ли…
Он не знал.
Думать ни о чем сил не было.
Превозмогая апатию, добрел до противоположного конца двора, где стояла чертова BMW. На правой задней дверце вкривь и вкось было нацарапано СВОЛОЧЬ И ГАД.
И всё. Больше ничего не было. Впервые за последние часы мозг выдал хоть что-то рациональное: «А три буквы написать было не проще?»
И сразу же подумалось, что хозяин ещё не в курсе, и предстоят малоприятные и затратные разборки. Эта мысль оптимизма не прибавила.
Андрей медленно побрел домой, перестав замечать и дождь, и воздух, видя лишь раскисшую от влаги под ногами землю с еле заметно начинающей пробиваться первой травой.