Форум

Нахлебница

Рассказ времен заката домостроя
(публикуется с авторскими сокращениями, с учетом правил Форума)

В большом купеческом доме все еще спали. Спала и Надя, молодая девушка, недавно забранная в дом на правах нахлебницы и бедной родственницы. Снились ей покойные родители, домашние пирожки и кошка Машка, которую милостиво разрешили взять с собой. Имущество родителей досталось купцу, дальнему родственнику, решившему приютить сироту.
C первым лучом она проснулась.

– Господи, благослови Прохора Федоровича и Марфу Петровну! – Надя стала на колени, чтобы помолиться за упокой родителей и за здравие дяди с тетей, взявших ее в дом на воспитание, и позволивших взять кошку. Нахлебница была красивая девушка с голубыми, как васильки, глазами, которая начала вступать в пору юности.
Тут кошка Машка прыгнула на этажерку, на которой стоял таз и кувшин для утреннего умывания. Надя с трепетом увидела, что фаянсовый кувшин разбился вдребезги.
– Что тут за шум неполезный с утра пораньше? Понятно! Придется наказать! Немедленно! – Вошедший на шум купец, Прохор Федорович, стал расхаживать по комнате, бросая грозные взгляды на трепещущую бедную родственницу.
Кошка Машка поспешила спрятаться.

Наденьку в новом доме еще не пороли ни разу, но она хорошо запомнила, как высекли молодую горничную, взятую из деревни, после того, как она надерзила хозяину. Перед глазами Наденьки предстала отчетливая картина жуткого наказания.
Полностью обнаженную девушку Прохор Федорович заставил лечь на скамью, жена купца привязала ее руки и ноги к скамье. Хорошенькая белая попка ее вздрагивала и сжималась в ожидании расправы. Купец, известный в городе торговец изделиями из каучука, выбрал подходящую связку из трех мокрых прутьев, и, чуть помедлив, сильно ударил ею по беззащитному телу.

Девушка дернулась, но промолчала. На белой коже вспухли три отчетливых рубца...
После второго удара у несчастной вырвался стон, а когда рубцы начали накладываться друг на друга, покрывая кожу рельефной сеткой, девушка громко зарыдала, моля о пощаде. Когда наказание закончилось, и дрожащей заплаканной девушке позволили встать со скамьи, Надя увидела, что на бедрах в местах, куда попадали кончики прутьев, выступили капельки крови, а сама девушка... банально обгадилась!

– В следующий раз надо использовать английское изобретение! – поморщилась супруга купца. Очень хорошо помогает! – А девке в другой раз добавишь еще пять ударов за недержание.
– Вот красавицы, – женщина продемонстрировала всем грушу из каучука. – Англицкое изобретение!
"Англицкое изобретение!" – в тот день Надя долго не могла заснуть, вспоминая свист розог, крики жертвы и невольно представляя на ее месте себя... – Неужели и меня промоют? Перед глазами ее при этом то и дело возникало то самое страшное каучуковое изделие, что ей показала Марфа Петровна, и о котором она раньше ничего не слышала. Тут не надо обладать большой фантазией, чтобы понять, как новомодное устройство работает.
Кошка Машка, последняя память об отчем доме мяукнула и потерлась об ноги.
– Вот Машенька, покойный папенька задирал мне рубашонку в кроватке и ремешком! – Девушка погладила ее по голове. А тут они аглицкую грушу затеяли и розги!
Кошка заурчала и зажмурилась.

– Марфа Петровна говорила, что купец нажил состояние на торговле аптекарскими и колониальными товарами и новомодные каучуковые груши расходятся быстро. Ну и одну она для дома приберегла! Машенька, представляешь, как мне стыдно от того, что меня, почти взрослую, теперь наверное, разденут, так же, как ту бедняжку горничную! Эта адская груша страшнее боли. Жаловаться на кошку Машку она не стала.
Массивный дубовый стол стоял в кабинете купца. Скамейку для воспитания приносили из людской. Обычно на ней спал дворник. Дорога в хозяйский кабинет показалась девушке очень длинной. Скрипнула дверь и мышеловка захлопнулась, оставив в комнате Марфу Петровну, супругу купца и Наденьку.
"И некому за меня заступиться!" – подумала девушка, увидев а столе аглицкую грушу, и миску с постным маслом.

Следующая тирада Марфы Петровны заставила ее густо покраснеть.
– Что стоишь соляным столбом? – Марфа Петровна схватила грушу, сдавали ее с боков, и окунула ее кончик в масло. – Раздевайся!
– К-как? – Голос Наденьки дрогнул. – Как раздеваться?
При виде того, как груша вбирает в себя масло, и раздувается как клоп, насосавшийся крови, на девушку напал панический страх. На что угодно она согласилась бы, лишь бы ее не пороли и не клизмили!

– Ну как? Для начала снимай сарафан, – усмехнулась Марфа Петровна, понимая, что девушка в полной ее власти.
"Для начала?" – путаясь в одежде, Надя стянула сарафан. Наступало самое страшное!
– Снимай рубашку! Доигралась! – хмуро бросила Марфа Петровна, жена хозяина.
Девушка отчаянно замотала головой.
– Снимай, снимай! Если обмараешь, то надеть нечего будет. Ну, долго я ждать буду?
Ничего не отвечая, Надя обхватила себя руками, до последней минуты надеясь, что полного обнажения не будет.

– Не дури, девка, – почти ласково сказала Марфа Петровна, – сейчас хозяин войдет. Если он увидит, как ты кочевряжишься, будет такое, что не приведи тебе Господь. Пропишет тебе не одну, а две английские дюжины! Не дури, ну!
Помедлив несколько секунд, девушка решилась – одним рывком сдернув с себя рубаху, поспешно прикрыла руками грудь и треугольничек светлых волос внизу живота. А потом присела, пытаясь скрыть наготу.

– Растелешилась? А теперь становись коленями на стул, а животом ложись на стол! – Купец погладил себя по круглому брюшку и усмехнулся в бороду. – Отъенемень ее, Марфушенька-душенька, перед розгами как следует! – Купец был неплохо образован, в свое время розги вбили в него не только латынь, но и греческий язык в лучшей городской гимназии. Зато теперь он свободно говорил не нескольких языках, и иностранные купцы считали его лучшим партнером, хоть и прижимистым.
(Enema - клизма. Лат. Купец сделал русское производное от этого слова.)
<...>
Стук двери прервал невеселые мысли – Вслед за Петром Федоровичем его младший сын Иван втащил в комнату высокий медный чан, в котором мокли розги. Жена хозяина привязала ее к скамье, наскоро перекрестила и отошла в сторону.

– Эти англичане понимают в каучуке, но плохо понимают в воспитании. Ишь, табаком дымят, нехристи, навезли тростей из ротанга из Индии, столы вместо скамеек! Тьфу! Срамота, а не порка! Вот у нас как полагается, по Домострою: вот лавочка и вот прутики! А они еще дым от табака поганого в попу загоняют, говорят – дым омолаживает! Марфуша, может тебя дымком омолодить?
– Не надо, улыбнулась раскрасневшаяся Марфа Петровна. – Али я не хороша боле?

Иван и не думал уходить.
– Хороша! – Купец обожал свою располневшую от многократных родов супругу с крупными грудями, округлым животом и тугими ляжками.
Рука хозяина по-хозяйски ощупала ягодицы нахлебницы, заставляя ее ежиться от стыда. Наденька с ужасом слушала и ждала...
– Ну, Наденька, сейчас я поучу тебя аккуратности, а мой Ванятка пусть посмотрит! – хозяин, перекрестившись на иконы, не спеша, со знанием дела выбрал розги из стоящего на полу чана, и, повернувшись к лежащей на лавке девушке, невольно залюбовался ею.

– Розги положено поцеловать! – приказал он.
Нахлебница безропотно поцеловала пучок соленых прутьев, которые вскорости вопьются в ее тело. В ожидании удара она сжалась и напрягла ягодицы.
– Господи, благослови! – За этими словами последовал свист прутьев и удар поперек ягодиц, от которого несчастная Надя вздрогнула.
– Ай! Ай! Простите! Ой, простите! Не буду, не буду, простите!
"А ведь наша нахлебница в тело входит! – подумал он, созерцая открытые его взорам стройные длинные ноги, округлые белые ягодицы и тонкую талию. – Участь моя отцовская! Сейчас на лавочку, а ведь придется и замуж отдавать! Расходы!"
Крики Наденьки становились все бессвязнее.

– А теперь от меня! – Марфа Петровна взяла розги.
На сына купца, никто внимания не обратил, кроме кошки Машки, что просочилась в комнату и с сочувствием наблюдала за мучениями хозяйки.
К концу порки Надя даже перестала просить пощады и только плакала и дергалась от ударов...
Когда очередного из них не последовало, Надя даже не заметила этого и некоторое время продолжала истошно рыдать. Марфа Петровна отвязала ее. Но приказа встать не последовало. Кошка Машка поспешила удалиться.

– Бывал я в доме своего английского друга! Ничегошеньки он в воспитании не понимает! Устраивает служанкам порку "заграничной", через стул и в виде "сикс оф зе бест" тростью в наклонном голом виде! А надо по простому! Розгами! И без дерьма! Обгадишься – еще розог добавлю! Вот помню, на Пасху я объелся, да простит Господь мне это прегрешение! И Марфа Петровна без всякого лекаря меня излечила! Разговаривая с Надей, купец поглаживал ее кончиком прута по спине и ягодицам. Надя изо всех сил старалась не шевелиться, чтобы опять не рассердить хозяина.
– Нет, я буду аккуратно, я буду стараться!

– Чего теперь-то ревешь? – спросил ее подобревший купец. – Вставай!
Надя с трудом распрямилась. Боль в исхлестанных ягодицах была невыносимой, все тело ломило.
– Что скажешь? - Купец широко перекрестился сам и перекрестил девушку.
– Грешна перед Богом и вами! Простите меня! Я больше не буду!
– Простить? – Ладно! Прощена! Но если еще раз провинишься – смотри! Поклонись, как положено!
– Низкий Вам поклон и огромная благодарность за науку! – Наденька помнила, что заставлял говорить ее покойный папенька после того, как ремешок кусал ее попу. Не так больно, как прутья, но памятно.
Наконец, получив разрешение, Надя, поспешно накинув рубашку, кинулась в свою комнату...
Кошка Машка, почуяв горе хозяйки, потерлась о ее ноги.

– Вот Машенька, высекли меня! И отъенеменили! Слово-то, какое грешное! Не выговоришь! – Девушка погладила ее по голове. – Плохо жить бедной родственницей! Знаешь, вставая со скамьи, у меня закружилась голова, потемнело в глазах, в ушах зашумело. Мне показалось, что душа выходит из моего грешного тела. Но я тебя не выдала! Вышвырнула бы Марфа Петровна тебя вон из дома за этот кувшин!

– Спасибо! – Сказала кошка человеческим голом. – Не бойся, все будет хорошо! Я всего лишь кошка Машка, блудница канашка, но я-то видела, как на тебя смотрел сынок купца, когда отец показывал ему в назидание, как он тебя голую розгами нахлестывает.
– И что?
– Его Ванька теперь только о тебе и думает. Ты ему теперь сниться будешь. Он на тебе женится! Дай только срок! Он теперь о тебе мечтает. Ты только не ори, когда он тобой овладеть захочет.
– Ну, обесчестит он меня, а жениться-то ему после этого зачем? Я почти бесприданница! А он? Он сын богатого купца!
– Ванька об этом не думает. Он теперь только о тебе и мечтает.
– У него отец есть.
– А куда Прохор Федорович денется после того, как его Ванька тебя в его доме обрюхатит? Не посмеет выгнать из дома свою дальнюю родственницу, от его сына беременную. Отдаст замуж за своего сына, чтобы срам прикрыть. Ему все равно надо тебя когда-то замуж отдавать. Свой долг перед Богом и твоими родителями исполнить и с рук сбыть. Да и ты – красавица далеко не последняя…

– Ох, и влетит мне за это!
– Скажешь, что не звала на помощь потому, что не хотела себя и его Ваньку позорить. А согрешила потому, что Ванька обнимал тебя крепко и слова говорил горячие клятвенные про то, как сильно ты ему мила, как он без тебя жить не может и богом клался, что замуж возьбмет. А ты ведь не каменная, и его сыночек тоже из тех парней, о которых девушки мечтают… Ну и сограшили! Польсти Прохору Петровичу про его сына-то.
– Все равно высекут… А Ванька слишком молод! С них станется!
– Смотря, когда хватятся. Это у нас, кошек быстро... Скажешь, как соберутся пороть, что его внука уже в своем чреве носишь. Марфуша точно заступится!
– Спасибо Машенька!

Девушка успокоилась и смогла задремать, прижимая к себе кошку.
Утром она встала и осмотрела следы на попе.
– Машенька...

– Мяу! Ответила кошка по-кошачьи.
Больше она не разговаривала. Предсказание кошки Машки через два года сбылось. Отдавая беременную нахлебницу замуж за Ивана, купец наделил ее приданным, благо деньги из небольшого Наденькиного наследства, обернувшись не раз и не два, принесли хороший доход. Купец в накладе не остался.
Старую кошку Машку Наденька взяла в новый дом, но больше по-человечески она не говорила ни разу... Наденькиных детей кошка уже не застала.

* Развитие каучуковой промышленности к 1850-м годам позволило сделать домашнюю клизму более удобной — как в домашнем использовании, так и в госпиталях. В клизмах стали использовать эластичные груши вместо старомодных поршней.

© Copyright: Алекс Новиков 2, 2019
Свидетельство о публикации №219060501834 https://proza.ru/2019/06/05/1834