Форум

О Сэнсэе, Голубой Фее, истинной мудрости и неразделенной любви.

Авторы - Стэн Марш и я.

Вы верите в существование Шамбалы? Нет? Напрасно... Она существует. Как и Беловодье, и Шангри-Ла - мифические места силы, куда вход непосвященным воспрещен. Может быть, Шамбала затеряна среди белоснежных вершин и хрустальных озер Гималаев, а, возможно, сокрыта в пустыне Гоби или на крыше мира - в Тибете. Но скорее всего, она находится у подножия великой священной Фудзиямы, и в ней круглый год царит вечный аромат цветущих сакур... Кто это может точно знать?

Как бы то ни было, любой, кто не достиг абсолюта, истины, понимания сущности явлений и вещей, их «чтойности», о которой впервые сказал еще Аристотель больше двух тысяч лет назад, - любой, даже проходя по земле Шамбалы, не почувствует и не ощутит ничего. Хотя, может быть, легкая дымка и марево в воздухе заставят его остановиться, недоуменно оглядываясь вокруг и ощущая прикосновение неосязаемого: "Что это? Присутствие чего-то или кого-то?"

Но как бы случайный путник напряженно ни всматривался - он все равно ничего и никого не увидит. Одни белоснежные бескрайние снега, прозрачный хрусталь чистой воды или розовые цветы дивной красоты. Быть может, только один из тысячи услышит нежные звоны струн сямисэна или лёгкие дуновения трели бамбуковой флейты-фуэ…

О Шамбале столетиями ходят легенды и предания. А может быть тысячелетиями? Опять же, кто это точно знает?.. Доподлинно известно лишь одно: она существует вечно. Высохнут моря и океаны, замерзнет лава в вулканах, вырастут и снова увянут новые оазисы в Сахаре, но Шамбала была, есть и будет всегда.
И люди всегда будут пытаться отыскать ее, сбивая ноги и тратя порой на это всю жизнь, пока к ним не придет понимание, что, прежде всего, нужно найти Шамбалу в самом себе, и тогда волшебная страна гостеприимно распахнет свои двери усталому, иссушенному и измученному вечной жаждой путнику…
А еще из поколения в поколение передавались между людьми рассказы о Великом Сэнсэе – Гуру, живущем там, знающем и понимающем все на свете, щедро раздающем жемчужины Истины и Услады всем страждущим. Никто не знает, так же вечен этот Сэнсэй, как и сама Шамбала, да это и не столь важно.

Непосвященному здесь нет приюта и пристанища. Только Сэнсэй - Гуру может распахнуть перед жаждущим прикоснуться, наконец, к Истине и Усладе заветную дверь и произнести:
- Входи, путник! Здесь тебе всегда рады. Присядь, вкуси саке или нектара и вступи в приятную беседу. Отныне ты дома и тебе доступны все сокровенные и скрытые места нашей Шамбалы. Отныне она и твоя. Здесь ты среди друзей, таких же, как ты, которым я открою тайны и смыслы Услады. Ведь именно ради нее ты бесцельно бродил в поисках и метаньях. В бореньях с самим собой. Ты нигде не мог чувствовать себя уютно, так, как дома. Но сейчас, наконец, мы приняли тебя в свой круг избранных.

Человек, ступивший на земли Шамбалы, облегченно вздыхает. Наконец-то! Не тщетны были его трудные долгие поиски волшебной, сокрытой от посторонних глаз страны, и Учителя. Давно он слышал о новом Сэнсэе-Гуру, овеянном тайнами и легендами. Говорили, что уже в 5 лет он был так умен, что прочел все книги в мире и превзошел всех когда-либо живших, живущих и будущих писателей и поэтов, научился говорить на всех существующих языках, понял смысл всех произведений искусства, испробовал все существующие на свете Усладные практики, а главное – познал самого себя и свою сущность.
Еще говорили, что этот Сэнсэй-Гуру в мудрости превзошел самого Сиддхартха Гаутаму и стал еще более просветленным, более совершенным Буддой Шакьямуни. Хотя сам Сэнсэй, как утверждали сведущие люди, скромно замечал, что он всего лишь более удачное воплощение того самого принца Гаутамы, но родился в этот раз не в непальском Лумбини, а у подножия самой Фудзиямы, чем и объясняется его более совершенное совершенство.

Усталый и измученный скиталец с радостью осматривается вокруг и видит улыбающиеся лица уже приобщившихся ранее к Истинной Усладе и наполненные ею глаза новых друзей.
- Привет! Как мы рады тебя видеть!
- Мы окружим тебя вниманием, теплом и заботой!
- Мы твои единомышленники и друзья!
- Как называть тебя, милый Гость?
Каждый житель Шамбалы считает своим долгом сказать ему что-то хорошее, дать почувствовать свою любовь и искренний интерес. Как это разительно отличается от того грубого приземленного мира, из которого он прибыл; где немыслимо долго бродил в поисках таких родных людей, которые его понимают и с которыми он на одной волне ощущений, желаний и понимания Услады.
- Зовите меня «Нашедший приют», - смущённо отзывается Гость.

Очарованный путник с изумлением и восторгом осматривается вокруг и везде видит высеченные на скрижалях гениальные изречения в виде непревзойденных по красоте хокку:

«Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине»

«Хорошо по воде брести
Через тихий летний ручей
С сандалиями в руке»

«Знает лишь время,
Сколько дорог мне пройти,
Чтоб достичь счастья»

- О, как это прекрасно, - восхищенно шепчет Нашедший приют. – Кто изрёк эти Истины?
- Все Истины, которые ты здесь услышишь, принадлежат только нашему Великому Сэнсэю. Один он знает, как правильно понимать Усладу. Только он научит тебя и покажет правильный путь, - спешат объяснить ученики, перебивая друг друга.
Сэнсэй смотрит благосклонно и ласково на учеников, чуть смущённо улыбается, кивая головой.
- А теперь, друг мой, располагайся и чувствуй себя как дома. А завтра с утра мы все вместе будем медитировать, и я буду учить тебя и других, как правильно понимать Усладу. И буду всех учить сочинять хокку, хоть на толику достойные моих. Ты теперь можешь тоже участвовать наравне с другими в конкурсах хокку, играх в загадки и ребусы и прочем приятном времяпровождении.

Нашедший приют устало опускается на циновку и, умиротворённый и счастливый, засыпает. Ему тоже хочется написать хокку, чтобы его завтра похвалил Сэнсэй и одобрили другие ученики. Ведь это такое счастье – услышать слова похвалы от Сэнсэя и одобрения от учеников. Уже в сладкой полудрёме он что-то мысленно сочиняет и тут же шепчет совсем тихо. Как хочется придумать что-то подобное изречениям Сэнсэя…

С утра все жители Шамбалы собираются на лужайке, садятся в позу лотоса и внимают Сэнсэю:
- Любимые мои ученики и друзья! Повторяйте за мной нашу любимую мантру:

«Мы лучшие! Мы великолепны!
Мы безупречны! Мы гениальны!
Только мы единственно верно понимаем Усладу!»

Все сидящие в унисон монотонно проговаривают мантру. Голоса их, мужские и женские, низкие и высокие сливаются в единый невнятный гул:
- Мы лучшиеееее! Мы гениальныыыы! Мы безупречныыыы!
Учитель возвышает голос. Теперь он подобен раскатам грома и грозен:
- Вокруг нас, за пределами нашей Шамбалы только грязь, нечистоты и уродство! Там, за крепкими стенами, которыми окружена наша священная обитель, – лишь грубость и хамство материального мира. Там не поймут и не оценят нашей возвышенной эфемерности и прекрасного понимания Услады! Там кругом безумцы и грубые извращённые сущности! Плебеи! Мы единственно правые! В нашем прекрасном мире нет места их низменным мыслям, примитивным понятиям и взглядам! Слепцы! Им не дано видеть и чувствовать эстетику и красоту Услады!
- Эстетика и красота Услады! Эстетикааааа и красотааааа! Нам не нужны примитив и нижние чакры! Только возвышенность мыслееееей и чууууувств! – хором повторяют ученики, их звучащие в унисон голоса создают мощный резонанс, который ещё более усиливается воздухом этого волшебного мира.

Сэнсэй взмахивает руками, словно опытный дирижёр, умело управляющий оркестром:
- А теперь возлюбленные мои друзья и ученики, расскажите же мне, предоставьте на мой суд творения, то, что вы приготовили в меру ваших скромных умений и возможностей.
По очереди все присутствующие встают и декламируют свои сочинения. Нашедший приют, когда до него доходит очередь, застенчиво откашливается и произносит:

«Шлепаю по грязи босиком,
Жалко мне испортить тапки -
Счастлив, что несу их в авоське»

Ученики шумно и бурно аплодируют неофиту. Нашедшего Приют охватывает радость, что он хоть чуточку достоин находящихся здесь.
Сэнсэй поднимает руку и воцаряется тишина:
- Ну что же, Нашедший приют, вполне, вполне… Не так гениально, как у меня, разумеется, но похвально с твоей стороны такое следование моим мыслям и взглядам, а также пониманию Услады. Нужно работать над собой и будет толк. За старания и рвение я награждаю тебя «магическим браслетом Шамбалы». Можешь носить его на руке, а можешь на любом другом месте. И то, и другое будет очень красиво и тебе к лицу. У многих такой браслет уже есть, теперь и ты получил его. У меня есть еще много разных наград для достойных учеников.
Нашедший приют чувствует неимоверную радость и гордость, а также огромную всеобъемлющую любовь к Учителю.

Но время от времени умолкает Учитель, возносит к небу становящиеся вдруг влажными глаза, печать глубокой скорби ложится на его лицо.
«Мудрейшему снисходит откровение», - думают в такие моменты ученики. Но нет, ошибаются они. И только самые приближенные из самых верных и самые верные из самых приближенных знают истинную причину грусти Сэнсэя, но молчат они, дабы не возникло у прочих и вновь приходящих сомнений в непоколебимости их учения и мудрости Великого Учителя.
А правда – вот она в чем.

В один из светлейших моментов существования нашего бренного мира, когда Гуру, по обыкновению, пребывая у подножия горы Фудзияма в своей любимой асане, постигал путь к мокше, к нему воззвал внутренний голос:
-Мудрейший, ты достиг вершины просветления! – говорил он. - Встань и иди! Неси людям знания об Истине и Усладе! Да не жалей себя, и, если потребует того дело твое праведное, не пожалей и живота своего, а уж седалища своего и подавно не пожалей. И да воздастся тебе в Знании и Умении духовном втройне.

Принялся собираться в дорогу Сэнсэй: выбрал самую простую из одежд своих, чтоб не отвлекались при виде его на бренды и лейблы, а встречали сразу по уму; взял листов и перьев, чтоб вдали от дома записывать мысли свои великие; взял томик любимых Хокку, чтоб с ними отдохнуть в тени раскидистой сакуры в жаркий день, и отправился в путь.
Сколько шел он, нам не ведомо, да и неважно это, а только поздним августом, в час, когда ночная звезда готовится уступить свои права утомленному летнему солнцу, набрел он на крохотный замок.

«Долгий путь пройден
За далеким облаком
Сяду отдохнуть»

«Это ли не знак, что должен я отсюда начать свой Путь просветительства?» - Сэнсэй негромко, но настойчиво постучал.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась миловидная стройная блондинка. Окинув Учителя строгим оценивающим взглядом, она приветливо улыбнулась:
-Голубая Фея, хранительница здешнего очага и нравов, - протянула она руку, многозначительно приподняв бровь, и Сэнсэй уставился на нее с удивлением: в руке девушка держала плетку-семихвостку. - Ой, простите, завоспитывалась тут, - заметив его взгляд, она насмешливо закатила глаза, переложила девайс в другую руку и крепко пожала слегка вспотевшую от волнения ладонь Учителя. – А вы?
Войдя в один из самых, по его мнению, беспроигрышных своих образов, Учитель с воодушевлением принялся перечислять все свои регалии и расписывать важность выполняемой им миссии.
-Ладно, входи, там по ходу разберемся, - грубовато оборвала его Голубая Фея.
Сэнсэя покоробило такое пренебрежительное к нему отношение, но вид плавно покачивающихся в такт ходьбе, затянутых в тугой латекс бедер хозяйки дома, кокетливое постукивание рукояткой плетки по ноге, ее томный, но при этом насмешливый, твердый взгляд, пробудили в его сознании давно забытые звуки колыбельной, которую пела ему мама каждый раз после того, как настегивала его непослушную голую попку своим узорчатым ремешком.
Тепло воспоминаний согрело его в отведенных ему апартаментах, хоть убранство их было и не столь изысканным, как ему хотелось бы.

В ту ночь Учитель видел чудесные сны: вот он лежит на коленях у мамы и чувствует кожей живота ее тепло, а попу обжигают стежки ремня, оставляя на ней рельефные следы. И вдруг вместо мамы - Голубая Фея, удары плеткой сильнее, боль объемней и напористей, но результат неизбежен: вот она, Истина! Вот она, Услада!
Учитель проснулся разгоряченным, взбудораженным и полным уверенности в величии своей миссии.
-Аудиенцию! – едва не выбив дверь ногой, он ворвался в кабинет Голубой Феи. – Немедленно!!
-Тихо, тихо, - Голубая Фея, облачённая сегодня в скромное белое платье в чёрный горох, сидела за столом, внимательно изучая что-то в мониторе, - много вас тут таких, и всем аудиенцию, и всем срочно. Что за спешка?
-Никакой спешки, - степенно ответил Сэнсэй, - я принёс вам истинные знания, касающиеся необходимости порки расшалившихся чад, - об Усладе Учитель решил пока благоразумно промолчать. - Вы должны предоставить мне лекторий и обязать всех своих неразумных учеников посещать мои лекции.
Выдержав многозначительную паузу, во время которой Сэнсэй все еще сохранял на лице соответствующее ситуации торжественное выражение, а Голубая Фея, как ни в чем не бывало, продолжала заниматься своими делами, Учитель, напоминая о себе, настойчиво кашлянул.
-Фея-сан?
-Мм? - не отрывая глаз от монитора, Голубая Фея вопросительно вскинула брови.
Сэнсэй почувствовал, что его начинает охватывать негодование:
«Вот же невежда! Да как она смеет игнорировать мое присутствие? Как смеет пренебрегать моими знаниями? Что она вообще о себе возомнила? - мысленно распалялся он. - Тоже мне, нашлась хранительница нравов! Да что ты понимаешь вообще в тех нравах и в Усладе в частности, синюшная курица?!»
Но, вовремя вспомнив, что смирение - одна из главных благодетелей, а задача его, как Наимудрейшего, быть терпимым к скудоумию окружающих, Сэнсэй, нарочито устало произнёс:
-Так что на счёт лектория?
-Лекторий? - она задумалась, - а пойдите-ка пока в литературный отдел, осмотритесь, почитайте местных философов, а я чуть позже к вам присоединюсь, вот только закончу срочные дела, - Голубая Фея вновь приветливо улыбнулась, - а уж если там не найдётся вашим знаниям места или станет тесно, - тогда подумаем над лекторием, договорились? Третья дверь слева от моей, - Голубая Фея протянула Учителю связку ключей, выбрав среди них один.
Глаза Гуру загорелись праведным блеском Просветительства: «Даёт ключи от всех дверей! Это победа! Теперь я смогу нести свою Истину в каждый дом! В каждую семью! В каждый утюг! А уж оттуда, оттуда...» - Сэнсэй мечтательно прикрыл глаза...
-Я забыла, там замок сломан, вот вечно и шляется всякий сброд, - Голубая Фея резко выдернула ключ из руки Учителя, и тот почти услышал звон разбившегося о бетонный пол непонимания хрустального шара заветной мечты...

В довольно просторном помещении литературного отдела, очень похожем на обычный зал библиотеки, было тепло и, по сравнению с другими частями замка, достаточно светло, однако, странные звуки насторожили Учителя: тихий монотонный гул, похожий на жужжание пчелиного роя, заполняя пространство, казалось, заставлял воздух вибрировать, а тело Сэнсэя едва заметно подрагивать.
-Что за чертовщина? - Гуру, твёрдо уверенный, что на свете не существует явления, объяснения которому он не мог бы найти, двинулся вглубь, к стеллажам, и рассмеялся. - Ну и ну! Как в «Ежедневном пророке»!

Действительно, расставленные по полкам книги, словно жили своей жизнью. Открывая поочередно каждую из них, Учитель укоризненно качал головой: да что же это? Ну как же так? Чего ты так визжишь, гадкий мальчишка? А ты, противная девчонка, чего ты вырываешься? Где осознание своей вины? Где раскаяние и смирение? Нет, определённо, так не годится! - Он закатывал глаза, откладывая каждую последующую книгу все с большим негодованием.
-Ну, что скажете? - Голубая Фея вошла совершенно бесшумно и уже некоторое время наблюдала за постепенно выходящим из себя Сэнсэем.
-Вы ещё спрашиваете?! - возмущённо ответил Мудрейший, - бездарности! Сплошная паралогистика, софистика, схоластика, если хотите!
-Да? - невозмутимо ответила хозяйка, - а по-моему, у нас такой широкий спектр… - она не договорила.
-Широкий спектр чего? - снисходительно улыбнулся Сэнсэй, - заблуждений? Уважаемая, теряем время! Вам срочно нужен ликбез! Вам и вашему народцу. Лекторий - единственное, о чем я прошу. Все остальное сделаю сам. Потом еще «спасибо» скажете.
-Ну, хорошо, хорошо, будет вам лекторий, - Голубая Фея направилась к выходу.
-И аудиторию, - крикнул в след ей Учитель.
-Вывешу объявление в уголке информации, но явку обещать не могу…
-Бардак! - в сердцах захлопнул очередную книжку Гуру.

«Под Вашу дудку
Она не пляшет?
Проблемы с дудкой…»

Следующую ночь Сэнсэй провёл в медитации, сосредоточившись на силе своего слова, умении убеждать, способности жечь глаголом людские сердца, а наутро, как сосуд, наполненный до краев верой в величие своей миссии, предстал перед публикой.
«Народу как-то маловато, - мелькнула мирская мысль, но Гуру прогнал ее. - Ничего, мои зерна упадут в благодатную почву и дадут ростки, малое станет большим и всеобъемлющим!»

Сэнсэй вознес руки к небу, прося тишины, прикрыл глаза и голосом, полным огня и страсти произнес:
-Возлюбленные мои братья и сестры, приветствую вас на этом островке уныния и невежества и благодарю, что вы нашли в себе силы присоединиться ко мне! В этот великий день я здесь, с вами, чтобы открыть вам глаза на правду, которую от вас скрывали долгое время. Так внемлите же моим словам, и вы познаете истинное понимание и предназначение Услады! Да будет так! А теперь давайте все вместе произнесем простые, но полные мудрости слова, которые сблизят нас и облегчат взаимопонимание. Повторяйте за мной:

«Мы лучшие!
Мы великолепны!
Мы безупречны!
Мы гениальны!
Только мы единственно верно понимаем Усладу!»

Гуру закрыл глаза и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Зал ответил тишиной.
- Смелее! Ну же! Не бойтесь расстаться со своим застарелым, в корне неверным пониманием Услады! – призывно взмахивал руками Учитель, пытаясь завести немногочисленную, откровенно скучающую публику.
- Вообще-то, у нас здесь демократия и плюрализм, - прервал воодушевленную речь Мудрейшего женский голос из первого ряда.
-Да-да, - поддержал его еще один, - мы тут, на минуточку, все разные, и не стоит приводить нас к общему знаменателю.

Сэнсэй застыл, лицо его выражало немой укор. Сокрушенно покачав головой, он принялся убеждать присутствующих в своей правоте. Начал он издалека, со времен своего счастливого детства, где впервые самолично познал Усладу. Говорил о признании вины, раскаянии и принятии себя; говорил о волнительности приготовлений, о трепетности минут ожидания, о теплоте рук, о нежности кожи, о сладости слез и объятий; говорил о том, как ему повезло, что ввел его в удивительный мир Услады ни кто иной, как горячо любимая им матушка, и что сделала она это осторожно, постепенно и деликатно, благодаря чему он и познал истину, а позже получил счастливую возможность нести свои знания людям, открывая им подлинный смысл.
Речь его, подобно напевным нарнийским сказкам, плыла над головами слушателей, превращаясь в клубы дурманящего дыма, овладевая сознанием и убаюкивая. Казалось, цель почти достигнута: еще чуть-чуть, и по залу разнесется хоровое «мы лучшие…»
-Да в топку его, и всех делов! – резко вырвал присутствующих из полудремы неожиданный возглас, - разберемся без гуров всяких, чай не маленькие.
Сэнсэй открыл глаза. Благодать на его лице сменилась яростью:
-Как? «В топку»? «Делов»? Откуда взялся этот неотесанный болван? Кто подпустил его к Усладе?
Воцарившуюся на секунду тишину нарушил шмяк упавшего рядом с ногой Гуру переспелого томата. От удара тонкая кожица сочного плода лопнула, а с готовностью выстрелившая из трещины мякоть осела на белоснежной кэсе светлейшего.

Глаза Сэнсэя наполнились слезами скорби, голос предательски задрожал.
– Неверные! Глупцы, считающие себя просвещенными! Плебеи, погрязшие в невежестве и зависти! Самодуры! Осквернители!
-Ну, хватит, хватит, - оборвала пламенную речь Сэнсэя появившаяся, как всегда, бесшумно Голубая Фея.
-Да сделайте хоть что-нибудь! – воскликнул Мудрейший. - Ведь это преступление так … так… - от возмущения он не мог подобрать нужных слов.
-Кому не нравится – чемодан, вокзал, пенаты. Насильно никого не держим, - голубые глаза смотрели твердо и насмешливо.

«Художника обидеть каждый может
А вы попробуйте не обижать-
Не выйдет!»

Сэнсэй, злобно зыркнул на приоткрытую Голубой Феей дверь.
- Лидеры, погрязшие в невежестве и вводящие в заблуждение людей, направляя их на путь разрушения, словно садятся на каменный корабль. Это же касается и тех, кто слепо следует за ними. Такой корабль не может держаться на плаву – он потонет вместе со всеми пассажирами. Подобно этому, те, кто уводит людей с истинного пути, идут в ад, и туда же...
-И вам не хворать, - тяжелая дверь почти захлопнулась перед самым носом Мудрейшего, но он успел просунуть в узкий промежуток ногу в бархатном башмачке.
-Порочные, слепые лидеры ведут всех в ад! Они попросту уводят своих подопечных с истинного пути! Люди не хотят принимать такого авторитета! Они отберут у тебя власть! Ты останешься ни с чем! – он пытался докричаться до уходящей хозяйки. – Да ты, ты… Да никакая ты не Фея! Ты просто безумная синяя курица! – но зазвучавшая в глубине замка веселая музыка поглотила его слова, и гордая неприступная Голубая Фея так и не узнала, что же на самом деле думает о ней Великий Сэнсэй.

… Сэнсэй сидел в позе лотоса на самой вершине священной Фудзиямы и предавался размышлениям. Часто он приходил сюда, когда чувствовал потребность упорядочить мысли и вычленить из жемчужин Догадок драгоценные нефриты Озарения, чтобы щедро одарить ими своих учеников. Здесь он ощущал себя приближенным к тверди небесного купола и достигшим Нирваны, отрешившись от суеты, бренности и тщетности бытия.
Но сейчас мысли его были невеселы и печальны, а Сэнсэй поднялся на вершину, дабы во тьме лучше и зорче разглядеть единственно верный путь к разрешению возникшей проблемы.
Все дело в том, что недавно, уже собираясь отойти в объятия Морфея, он почувствовал беспокойство. Привычное радостное ожидание нового дня, который должен начаться с коллективной медитации о единственно верном понимании Услады, не приходило, зато явилась смутная тревога. «Чем занимаются сейчас мои ученики? Тщательно ли они заучивают заданные им надписи на скрижалях? Добросовестно ли медитируют на своих циновках?»

Сэнсэй усилием воли материализовал Ментальное Всевидящее Око. Око несколько минут парило в воздухе, задумчиво шевеля усиками-антеннами, кивнуло в знак того, что поручение Сэнсэя будет выполнено самым тщательным и добросовестным образом и понеслось облетать земли Шамбалы. Ради самоуспокоения Сэнсэй начал было чертить на песке мандалу, но не успел он закончить этого священного занятия, как Око вернулось, возмущенно размахивая усиками-антеннами, мгновенно трансформировалось в мини ж/к монитор и начало показывать Сэнсэю увиденное им во время полета.
Один из учеников встал с циновки и, воровато оглядываясь по сторонам, быстрым шагом направился к государственной границе. На мини экране на мгновение возникли помехи и появилось следующее изображение. Другой ученик уже успел перекинуть котомку через забор, отделяющий Шамбалу от внешнего мира с южной стороны и теперь сам сноровисто перелез через него. Опять рябь на экране. Третий – с умением опытного медвежатника шпилькой мгновенно открыл навесной тяжёлый замок на входных воротах и выскользнул за них. Снова рябь. Ещё один ученик, подобравшись к западной стене, выложенной из больших камней, деловито вытащил нижний и ужом ловко нырнул в проем, после чего вставил камень снаружи обратно.
Снова более долгая рябь на экране и Сэнсэй увидел картинку. Его ученики все вместе сидели в просторном зале замка…Голубой Феи. Весело и дружно время от времени смеясь, они оживлённо беседовали, рассказывая друг другу нечто занимательное; на столах стояли…Сэнсэй внимательно всмотрелся в экранчик…не родниковая вода и не сладкий безалкогольный нектар, а самые что ни на есть натуральные марочные коньяки, бренди, виски и прочие напитки плебеев.
В том же зале была и сама Голубая Фея. Облаченная в латекс, она гостеприимной и приветливой хозяйкой подходила к каждому столику, а его собственные ученики запросто болтали с этой Ходячей Низменной Чакрой, Синюшней Курицей, Олицетворением Порока и Безумия, явно чувствуя себя в этой клоаке как дома и испытывая при этом удовольствие и неподдельную радость от пребывания там.

- О, горе мне несчастному, горе! – вскричал Сэнсэй и воздел руки к небесам. – Возлюбленные и верные мои ученики ночами покидают мою священную обитель и посещают эту низкопробную таверну с ее безумной хозяйкой, предаваясь там низменным удовольствиям. На бесплодную и сухую почву падают зерна понимания Услады, которые я денно и нощно пытаюсь прорастить в них. Что же предпринять мне? Удвоить или утроить количество ежедневных медитаций? Увеличить количество заданий по написанию хокку? Вывесить повсюду больше скрижалей с моими изречениями, которые поневоле должны проникать в их мозг и оседать там? Сотворить усилием воли тысячи вечно бдящих Аргусов, мимо которых за пределы моей Шамбалы не проскочит полевая мышь, и не пролетит пичужка? Лишать вероотступников гражданства и изгонять за пределы моей святой Обители?

Сэнсэй хотел, было, посыпать голову пеплом в знак скорби и печали, но поскольку пребывал он на самой вершине Фудзиямы, вокруг него лежал лишь снег и ни одного потухшего кострища, из которого можно было бы набрать достаточное количество пепла. Рисковать, посыпая голову снегом, Мудрейший не решился.
«Впрочем, для того, чтобы сделать правильный ход и выиграть партию в сёгу, необходимо знать позиции противника и его стратегию», - решил Сэнсэй и пошел с Фудзиямы вниз, дабы доспать до утра и увидеть во сне верное решение проблемы. Он вздрогнул и брезгливо поморщился, вспомнив свою последнюю встречу с Голубой феей.

Ранним утром Сэнсэй призвал к себе одного из своих учеников, которого он небезосновательно считал одним из самых верных.
- Возлюбленный мой ученик! Я поручаю тебе важное и ответственное задание. Отныне ты каждый день будешь посещать замок Голубой Феи. Глаза и уши твои всегда должны быть широко открыты, зорки и чутки, а уста неизменно крепко сомкнуты. От тебя я буду знать обо всем, что происходит у Голубой Феи. Вперёд же, мой Смышлёный Соглядатай!
Ученик кивнул и безмолвно растворился в предрассветных сумерках.
Целый месяц Смышлёный Соглядатай ежедневно приносил Сэнсэю информацию, и чем дальше, тем больше печалился и кручинился Сэнсэй. Его надежды, что ученики случайно и единожды оказались у Голубой Феи, скоро развеялись, как мимолётный аромат сакуры среди миазмов выхлопных газов в шумном, наполненном автомобилями мегаполисе.

Каждую ночь они выбирались за пределы Шамбалы и отправлялись в другие замки, а чаще всего к Голубой Фее, гуляли и кутили там до утра, участвовали в общих примитивных и скабрезных забавах, веселились с этой мерзавкой Феей и местными забияками и дебоширами и даже, о ужас!!! - смели декламировать там свои хокку, которые сочиняли по его заданиям. И, наоборот, по своей инициативе сочиняли там хокку, а потом рассказывали ему их здесь, на священной земле Шамбалы.
Более всего печалило и угнетало его, что ученики, оказываясь у Феи, даже и не пытались распространять и нести единственно верную Истину об Усладе, которую он так тщательно вкладывал им здесь, а охотно участвовали в совершенно недопустимых по духу и букве понимания Вкуса Услады разговорах.
Выслушав очередной доклад Смышлёного Соглядатая, Сэнсэй встал и, придав лицу надлежащее благостное выражение, приказал собрать всех на большой зелёной лужайке.
Пока он внимательно оглядывал учеников, ему показалось, что кое-кто откровенно зевает, кто-то беззаботно дремлет, а от кого-то попахивает хмельком после обычного безобразного кутежа у Феи.

- Возлюбленные мои ученики! Дети мои! Слушайте своего учителя и внимайте ему! Мне стало известно, что вы регулярно посещаете мерзкую клоаку, где набираетесь скверны и безумия! Вы забываете там об эстетике, вкусе и красоте Услады и позволяете низменным чакрам руководить вами! Чего не хватает вам в моей райской обители? Быть может, ваши циновки недостаточно мягки? Я дарю вам недостаточно «браслетов Шамбалы» или других ценностей и красот? Наши игры не интересны? Возможно, мы недостаточно медитируем? Мои хокку недостаточно хороши для вас, поэтому вы ходите по отвратительным злачным местам в поисках других? Или мне следует поступать с вами подобно восточному деспоту и тирану, устраивая вам прилюдные воспитательные порки? Или же, напротив, мне нужно бросить вас на произвол судьбы и, навсегда удалившись на вершину Фудзиямы, предаться там вечной скорби, предварительно заперев пустую Шамбалу ржавым ключом на неисправный замок? Чего же вы хотите, о неразумные создания? Какие правила мне установить для вас, чтобы вы следовали им незыблемо и неотступно?

В рядах учеников возник гул, сначала неясный, потом все громче и громче. Напряжение нарастало, и одна из учениц экзальтированно выкрикнула:
- В нашей Шамбале прекрасно! Замечательно! Потрясающе! Я плачу! – обрывая на лужайке нежные анемоны, она быстро и умело складывала цветы в букеты, чтобы преподнести Сэнсэю и другим ученикам. – А у этой Феи отвратительно! Она злая! Плохая! И все злые! – ученица затопала ногами и, не выдержав нервного напряжения, начала громко и безудержно рыдать.
- Только здесь нет грязных неполноценных ниггеров и арабов, которые заполонили весь мир! Долой! Шамбала только для славян! Даёшь «Славянский союз шамбелян»! – заорал ещё один ученик. – Здесь безопасно и никто не сможет напасть на нас, скинув на головы ядерную бомбу!
Он что-то ещё продолжал орать про нигерров и бомбы, но его быстро оттеснили другие рьяные ученики, желающие поскорее высказаться. Вперёд успел выпрыгнуть ещё один ученик с фигурой танцора балета и, сделав ножкой несколько изящных арабеск, с быстротой мухи закружился в фуэте, одновременно припевая:
- В нашей Шамбале всегда так вкусно, тут просто такая постоянная усладная вкуснятинка! Или вкусная усладинка!
- Все сказанное здесь и особенно вами, Сэнсэй, достойно послогового и побуквенного детального разбора. Позвольте мне называть вас своим дорогим отцом, - просительно прижала к груди руки ещё одна ученица. – Мы здесь все гениальны, здесь только лучшие. А там, во всех других замках, а особенно у Голубой Феи, низкий и пошлый сброд, не понимающий эстетики, вкуса и красоты Услады.
- Да не пущать сюда никого и все тут! Хотим халву едим, хотим – пряники, и никто не увидит, чего мы тут делаем! Вся халва и пряники только наши! – засвистел и выкрикнул кто-то из толпы.
- А хотим – десерты кушаем, вишенки и клубнички на тортах! Это наше личное дело! Персональное! – подхватили из другого ряда.
Толпа гудела, каждый говорил, что только здесь хорошо, а во всех других местах просто отстой и отстой этот нафик никому не надо.

Сэнсэй почувствовал, как увлажняются глаза: на него снизошло умиротворение и покой. Как же любят его ученики… как они благодарны ему за все… как преданы ему и истинным идеалам настоящей Услады, которые он в них вложил…

Ночью Сэнсэй, как обычно, предавался медитации, одновременно сочиняя новые гениальные хокку. Он, конечно же, не замечал, как один за другим его неофиты тихо поднимались со своих жёстких циновок и спешили в окрестные замки, желая развеяться и весело провести время…
Поступали ли они честно по отношению к Обители и Учителю? Все может быть. Ведь даже самые верные из приближенных и самые приближенные из верных не догадывались, что в редкие минуты сна Сэнсэй видит сидящей рядом с собой на циновке одетую в восхитительный черный латекс Голубую Фею, а рядом с ней, на мягкой зеленой траве – плетку-семихвостку. Сердце его в этот момент сладострастно сжимается...

«Ласки твоей
Ощутить лишь мгновенье
В нём раствориться...»