Форум

От автора:
Действие происходит все в том же Краснокаменском крае, все в той же школе № 42
все в том же микрорайоне но... только хоть девушку и зовут Надя, но это другая Надя
нежели та, о ком шла речь в первых рассказах.

Краснокаменск
Большая народная улица дом 1, квартира 29
23 мая 06.10 утра
+ 19

- Вставай! – голос матери как и всегда гремел еще противнее будильника – мало того гремел и тряс за плечо, - вставай, помоги мне приготовить завтрак!
- Мам… сейчас, - она легла спать час назад.
- Тебе что сказала мать! – подал с соседней койки голос отец а мать, резким движением сдернув одеяло заставив дочь тем самым столь же резко сесть на расстеленном на полу матрасе – Надя стремглав поднялась, ухватив уползающее одеяло за край прикрыла грудь.
Она легла спать голой – Надя любила спать голой, да и ночнушки у неё не было – а вокруг храпели чужие дядьки, тетки, сестры, племянники – их родственники. Кто-то заворочался от резкого голоса матери, что не обращала на спящую родню совершенно никакого внимания: она вообще мало на кого обращала внимание.
- Чайник поставить… - недовольно буркнула мать Надьке, что быстро одела единственное платье – старое школьное платье, отправляясь в крохотную пропахнувшую сыростью и старьем ванну.
Она открыла воду, тупо уставившись на себя в зеркало.
- Сильно не включай! – тут же услышала из-за стенки окрик матери.
- Как же ты меня задолбала, - тихо ответила девушка подставляя руки под струи холодной воды.
- Надя! Я кому сказала!
Девушка выключила воду успев несколько раз умыть лицо, взяв расческу и глядя на себя в зеркало принялась расчесывать черные вьющиеся пахнувшие крапивным шампунем волосы.

* * *

… Панкова Надежда Вадимовна заканчивала седьмой класс через неделю ей исполнялось четырнадцать лет, она обладала пронзительным умом фигуркой с красивой круглой попкой и грудью уже никак не меньше второго размера а так же многочисленными родственниками коих она просто ненавидела – особенно свою маманю.
Еще полгода назад они жили за несколько тысяч километров от Краснокаменска в одной из республик Союза – Надя ходила в школу, бегала на свидания и не ждала от жизни ничего дурного. семья Панковых жила не богато не бедно - впятером в однокомнатной квартире. Мать работала маляром, отец водителем.
Зинаида - её мать - бесконечно доставала Надьку мелкими придирками, свалив на неё почти всю домашнюю работу, добиваясь сею секундного исполнения любых указаний и прихотей – под её влиянием находилась вся семья – муж и еще трое детей – но именно Надя была самой её «любимой воспитанницей» - она должна была делать все, быть лучше других чтобы в будущем поступить в институт, удачно выйти замуж, удачно… удачно.. удачно то, удачно се!
А где-то в минувшем октябре Валентина заегозила переездом в Краснокаменск, бесконечно рассуждая «об потрясающих перспективах роста», указывая и подчеркивая на каждом шагу, что именно для неё, Нади, она это непременно сделает. Остальных членов семьи, в том числе и себя, мать словно в расчет не принимала – я все сделаю для любимой доченьки только… только дорогая для тебя.
Надино яростное «Нет!» в расчет не принималось и в разговорах со всеми мать наоборот говорила, что именно Надя хочет уехать, что Наде здесь плохо, что Надя должна получить только лучшее в результате чего именно Надька стала врагом народа в своей семье.
Кроме отца и матери у неё был старший брат что давным-давно помахал свихнутой мамаше ручкой и свалил на другой конец страны в мореходку, так что они сейчас жили с двумя сестрами – десяти и пяти лет от роду и отцом.
Младших сестре никто и подавно не спрашивал, а отцу похоже было все равно - но ей, Наде, было далеко не все равно тем более именно её мать сделала виновницей переезда и не проходило и дня чтобы в Надькин адрес не прилетело язвительное "Кончено, где за такой эгоисткой угнаться?! Постыдилась бы - а то ишь! Выросли наглыми и бесстыжими"...
Надька плакала по ночам тихо уткнувшись в подушку, пыталась протестовать но все это не имело никакого значения - с нового года начались бесконечные приготовления к отъезду – сборы, планы, чемоданы, склоки, ругань, продажа квартиры, сбор денег, ночные разговоры мамки с сестрой…
Надя не хотела уезжать, на свиданиях с своим мальчиком все чаще плакала у него на плече не находя понимания, соседи смотрели на неё как на вздорную неблагодарную малолетнюю заразу и на душе было просто тошно – тут все было знакомо и мило, она уже приспособилась выкруживать себе время между «Надька отдай! Надька принеси! Надька приготовь!», а впереди ждала просто одна тупая неизвестность.
Тем более в Краснокаменске у тети Поли хотя и была трехкомнатная квартира но там и так жили три семьи и десять человек а их было пятеро.
Отчаявшись Надя несколько раз безуспешно пыталась поговорить с матерью – каждая попытка заканчивалась одинаково: скандалом, криками, обвинениями ей во всех смертных грехах, пару раз она таскала ей за волосы и била по щекам, потом приходил отец и в ход шла его тяжелая рука, потом Надя отправлялась рыдать в подъезд на подоконник, а мать садилась на кухне и напивалась в хлам.
Уже этой весной раз девушка сама набрала тетку – разговора не получилось, более того тетка именно от ней узнала о намерениях матери переехать к ним в город – о том вечере Надя предпочитала не вспоминать: мать вначале гонялась за ней с ремнем, а когда та заперлась в ванной, схватила нож и долго ломилась в дверь…
Месяц назад мать уволилась с работы, они распродавали мебель, нехитрую бытовую технику, вещи - мать собиралась приехать в Краснокаменск налегке оставив весь скарб тут - при этом постоянно покупая своим младшеньким дочкам: чем ближе к отъезду тем сильнее нарастала истерия: продать все лишнее побольше и подороже.
Надька не доверяя матери сама собрала свой чемодан, постоянно перетаскивая его из комнаты в коридор из коридора в ванну, на балкон и так до бесконечности - мать сборы дочери бесили до крайности она грозилась найти и тут же продать все её тряпки.
- А в чем мне ходить? – как-то срываясь на крик спросила ей дочь.
- А зачем кроме школы тебе там куда-то ходить? – ответила мать. - У тебя есть школьное платье и два фартука – черный и белый. Мы туда едем, чтобы ты училась, а не бегала по дискотекам и танцулькам – я все делаю для тебя! Ты же не ценишь этого ни на грош!
- Мама! Хвааааааааааааатит! Да сколько же можно? - до их отъезда оставалось два дня и Надька, одетая в короткий ситцевый сарафанчик, босиком убежала к своему мальчику - вернулась она только под утро и по одному взгляду на довольную рожу матери она поняла: старая стерва нашла чемодан и продала...
Все. Кроме этого сарафанчика у Надьки осталось застиранное коричневое школьное платье что давно было ей мало в груди, так еще и коротко, школьный фартук и случайно не проданная синяя олимпийка - в наказание мать не оставила ей никакой обуви и Надька долго-долго рылась в подвале в надежде отыскать хоть что-нибудь: ну не босой же ей ехать покорять столицу. Она нашла свои старые некогда голубые сандалии превратившиеся в шлепки с стоптанными, размочаленными пятками: они были ей малы - на половину пятки не хватало подошвы но ничего другой ей найти не удалось.
После подвала Надька не пошла домой - там начиналась шумная гулянка, всю ночь прогуляла в парке одна: в ней осталась последняя надежда что жила до самого отъезда: Надя надеялась, что мать передумает или хотя бы они не будут жить с тетей Зиной – купят на сколько хватит денег квартирку или может быть дом но все её надежды были разбиты все той же темной майской ночью – шумный праздник из их квартире вылился во двор, перерос в народное гуляние всех родственников и друзей: они пропили или подарила все деньги - хорошо осталось десять копеек на трамвай до вокзала.
Её мальчик пришел провожать её на вокзал – с одинокой прекрасной красной розой, что так нравились ей – Надька разрыдалась до того она не хотела от него уезжать, отпускать свое неразгаданное счастье.
- Пиши мне… пожалуйста… милый… я люблю тебя… - и их прощальный поцелуй долго грел ей губы а она прижавшись к стеклу двери тамбура не сдерживая слез смотрела на исчезающий ЕЁ город. А к груди она приживала прекрасный бутон
Когда она вернулась в купе – мать с отцом уже допили вторую бутылку.
- Зато нас, Вадик, запомнили добрыми, хлебосольными щедрыми людьми, - говорила мать не обращая на дочерей никакого внимания, - да хрен с ними с деньгами! Главное что – отношения… Ну а как мы могли не всех пригласить, а? Вот и я тебе об этом!
Ошеломленная Надька ушла назад в тамбур и ехала в нем почти до самого Краснокаменска.
...Они приехали на вокзал в самом начале первого 23 мая.
...Еще час мать ругалась со всеми, пыталась дозвониться сестре - решая как добираться до Большой народной.
...В час десять ночи они пешком вышли с вокзала и полтора часа шли ночным городом - мать не упускала момента и инструктировала дочь как ей завтра - точнее сегодня разговаривать с завучем школы № 42 куда она отдаст документы на себя и Лизочку и заведующей садика, куда будет ходить Зоечка.
- А мне сегодня будет некогда. - стандартной фразой подытожила мать
- Как всегда, - ответила "озадаченная" дочь. Как она это сделает – мать никогда не волновало, то были Надькины проблемы. Но Надька делала, потом получая нагоняй и тычки "вот тут не так, тут не так а это вообще - абсурд (любимое маменькино словечко). Впрочем ко всему этому она уже привыкла, её больше беспокоило в чем она пойдет: новая школа, новый класс, новая вашу мать жизнь а она одета... От этого хотелось плакать но еще больше хотелось спать.
... к трем часам они добрались до квартиры сестры;
... к четырем кое-как распихали вещи - их считай не было но как всегда маманя наводила абсурд и кошмар.
... к пяти обмылись и угомонились.
... в шесть Надьку разбудила мать - та вообще не ложилась целый час проплескавшись в ванной.

* * *

…- Надя сколько можно тебя ждать! Готовь завтрак – мне некогда! – вырвал из грустных дум девушку материнский крик. - покорми и собери Лизочку!
- Иду… - безразлично ответила дочь.
За завтрак Надька выпила стакан чая, раз укусив булку и ухватив в младшей ложку каши - перед этим она ела еще в Талгаре откуда уехали два дня назад.
- И без того жопа толстая - зачем тебе жрать? На голодный желудок знания лучше усваиваются, - часто говорила ей мать.
В двадцать минут восьмого она одетая в школьное платье – только к нему добавился черный фартук, обутая все в те же убитые шлепки – спускалась вниз по лестнице, держа в руках блестящий школьный портфель Лизочки что в новенькой форме и ослепительно белом фартучке - Надька гладила - с двумя бантиками - Надька завязывала - в новеньких красненьких сандаликах - конечно же застегивала Надька - шла рядом с нескрываемым чувством превосходства посматривая на свою сестру.
Не выходя из подъезда Надька уже была готова провалиться со стыда - но ей НАДО БЫЛО ИДТИ.
Остановившись у выхода на улицу, Надька на секунду зажмурила глаза и… решительно открыв дверь из подъезда широко распахнула дверь, сбежала с порожек и стремительным шагом пошлепала в сторону школы.
Правда она смутно полагала где именно эта школа - конечно же мать сказала "Найдешь - что ты вообще тупая?"
Она все всегда находила - только вот сегодня как-то было страшновато… даже страшно. Да не страшно - она просто кипятком писала от страха что прилипал к её пяткам и сковывал душу.
Вокруг просыпался новый чужой город куда она приехала пять часов назад, а сейчас в своем потрепанном платье - за которое обязательно получит в школе нагоняй - этих дуракцих шлепках она топала неизвестно куда а рядом величаво выступала важная Лизка. Это напоминало ей картинку в учебнике о дореволюционных барчуках и их нищих служанках.
Её голова шла кругом – все столь быстро менялось, все было непонятно, странно, неловко, жутко… она чувствовала себя очень одинокой. И обманутой.
Одинокой обманутой нищей вечно во всем виноватой служанкой, мухой попавшей в варенье чувствовала себя Надька.
Весь мир представлялся ей глухим болотом набитым ложью, интригами, склоками и недоверием – а так хотелось все же верить в лучшее, в те высокие идеалы, что восхищали её на уроках литературы. И та прекрасная роза - она спрятала ей далеко под ванну как только приехала иначе мать сразу же выбросила бы её...
И водка… водка что хлебали её родители, водка что потопила её будущее, водка что заливала предкам глаза. От этого на душе становилось еще тоскливей – Надька знала что вечером когда она вернется домой её встретит там пьяная мать, галдящие сестры и… хватит! Так думать – можно сразу повеситься.

- Девушка а не подскажете как пройти до школы… сорок два? – Надька пройдя два двора остановилась у зеленого сарая, в дверях которого стояла столь же убого одетая Ирка-дворничиха.
- А? - переспросила та.
- До школы говорю… сорок второй... как пройти? – повторила вопрос Надька. - Лиза! Подожди меня! - окрикнула сестру - та показала ей язык продолжая путь вдоль следующего дома. Лизка делала несколько шагов - оглядывалась не бежит ли за ней сестра, потом еще несколько а когда сестра скрылась за кустами она спряталась в ближайшем подъезде посмотреть как та будет её искать.
- А... Идешь до девятого дома - оглядев любопытным взглядом девчонку ответила дворничиха, - потом через дорогу… потом там свернешь… Прикид у тебя отпадный... - ляпнула, не прекращая свои дела Ирка.
- Хочешь, мля, подарю! – огрызнулась Надька.
- Бухают? – резко изменим тон спросила ей Ирка.
- Да… - сначала не поняв вопрос, сообразив через пару секунд Надька потупила глаза – сердце бешено заколотилось в груди и знакомый комок усталости и отчаянья подкатил к горлу – она тупо смотрела на свои ноги, а заметив на грязных ногтях Ирки остатки красного лака, понурилась еще сильнее, - мать… - добавила ели слышно. Приехали вот сегодня ночью... и вот... в школу.
- Ясно. Да не дрейфь ты - плюнь на неё и на неё, - Ирка кивнула в сторону куда ушла Лизка, - сейчас лето, на работу устроишься - шмотья накупишишь, пацана склеишь - не боись, прорвешься! - Ирка сделала шаг в сторону позволяя Надьке заглянуть в темноту сарая, - тебя зовут-то как?
- Надя.
- Надя… Надя… Меня - Иркой. Заходи как-нибудь – поболтаем.
И Ирка стала первым человеком что за последние трое суток повернулся к ней передом а лесу задом.
Сестру она догнала накидав ей подзатыльников, крепко взяла за руку и так и волокла её до школы что нашла без особых проблем.
Дорогу к кабинету завуча ей рассказала Бедная Наташка, что с тряпкой в руках стояла у входных дверей.

Школа № 42

... Настроение у Феоктистовой Веры Константиновны было не айс: вчера она крепко поругалась с сыном, чудил внучок, ломило спину так еще опять всплыла эта история с исчезновением в начале года ученицы 2а класса. Посему она - старая заслуженная утянутая в серое платье стерва все утро думала на ком бы сорвать свою злость - школьная уборщица получила свою дозу но это было каплей в море. Она всерьез изучала хрустальную вазу - подарок какого-то класса на какой-то праздник когда в дверь постучали и вошла с коротким "Разрешите" незнакомая школьница... в платье... что на ПЯТНАДЦАТЬ САНТИМЕТРОВ было выше колен.
А за это следовало наказание.
Феоктистова только на вчера согласовала новый вид наказания: порка как в старые добрые времена.
Порка - особенно девок! Перед всем классом!
Особенно старшеклассниц что крутят тут... попами!
Это же ШКОЛА!
- Я вам сукам покажу что такое образование! - получив одобрение радостно думала бабка. И вот сама судьба привела сейчас эту тепленькую курочку в её лисье логово.
- Мля... изумрудная моя... Ну тебе же конец... - бабка едва не кончила от нахлынувших чувств пока Надька шаркая по красному ковру тапками шла к её столу, - да... девка из новеньких... каких-нибудь переселенцев... самого паршивого вида... да еще и мать-пьяница да и сама шалава дискотечная... - Слушаю тебя. - Гмм отличница. Тем лучше.
На часах было восемь часов.
- Вера Константиновна, а вы видели её юбку? - через десять минут когда Надька уже была за дверью спросила завуча её новый классный руководитель.
- Все правильно, дорогая. Мы очень скоро девку накажем.
- На порог таких не пускать! - отрубила счастливая классная.
- Пусть другим будет уроком. - мягко поправила её завуч.

... Седьмой А класс гудел как и всегда потревоженным ульем - первым была обожаемая всеми литература и вела её не менее обожаемая классная - Харламова Вера Николаевна.
Звонок только прозвенел но русички еще не было так что они ни в чем себе не отказывали.
Та появилась как и всегда внезапно - хотя цокот её металлических набоек был слышен издалека ученики заткнулись только с её появлением.
- Иванов! Сидоров! Пряхина! Замечание! Оценка уже на полбалла ниже, - Вера Николаевна прошагала к своему столу крепко прижимая к груди журнал. - так, знакомьтесь - Панкова Надя будет с сегодняшнего дня учиться в нашем классе. - Уймись, Пряхина!
Надька все это время стояла перед доской как на ладони... словно голая посреди площади... двадцать две пары глаз изучали её перешептывались... девки хихикали... и все пялились на её грязные пятки и ультра-мега короткое платье...
- Да и смотрите... да и пусть не новое... да зато у меня такая грудь и такая попа что ни у одной *** в классе такой нет, - Надя так же не теряла времени быстро изучая лица новых товарищей быстро определив для себя довод коим можно было перечеркнуть все обиды и неудачи последних дней.
- Садись, - Вера Николаевна указала пластиковой метровой указкой на дальнюю парту. - Так, открыли тетради, пишем тему... новенькая, а где твоя тетрадь? Где учебники? Ты хоть дневник взяла? У тебя есть чем думать?! - Надька только дошла и села на свое новое место как на неё обрушился гнев Харламовой - та не стремилась быть ни другом, ни товарищем - она читала предмет и излагала общепризнанную точку зрения.
- Дневник и тетрадь у меня есть. Учебники получу на перемене, - встав твердо, не испытывая никакого пиетета перед классной под рокот класса пояснила Надька.
- А... ну иди к доске, посмотрим как тебя там учили! - вспыхнула Харламова.
Класс быстро сообразил что утро перестает быть скучным.

... Феоктистова с линейкой в руках вошла в класс в тот момент когда Вера Николаевна задавала Надьке десятый вопрос - Панкова мало того все ответила, так еще и на вопросы отвечала правильно и быстро.
- Садитесь, - властным жестом завуч посадила класс - перед ней осталась стоять только Надька. - Теперь все встаньте и девочки по очереди подходят ко мне - мы проверяем правильность ношения формы, - отчеканила Вера Константиновна. - юбка должна быть не выше десяти сантиметров от колен.
Все время проверки Надька стояла у доски перебирая пальцами мелок... она давно поняла к чему все клониться но... еще не знала что за это последует...
Школьницы подходили под суровый взгляд завуча зная что юбки гораздо длинней чем то допускалось но все равно страх читался в их глазах - это растянулось на целую вечность. И после проверки все девчонки и даже дива Пряхина с явным облегчением чуть ли не бежали на свое место. Потом она проверила у "мальчиков" прически и налившись гневом негодования повернулась к Панковой.
- Новенькая! Ты в курсе что ты провинилась? Все пришли сюда учиться а ты что? Жопой трясти? Ты бы тогда вообще платье не одевала! Это что такое я спрашиваю? Что? Ты считаешь тут бордель? Это школа! Школа! Школа я тебе говорю! Там у себя ты могла ходить хоть голой, а здесь я не позволю! Сидоров! Стул сюда!
Класс замер...
- Ты что, оглох, Сидоров?! - рявкнула Фекотистова. - Бегом, я сказала!
Зачем?! Куда?! Что за прикол?! Никто ничего не мог понять!
Вовка Сидоров после третьего окрика метнулся к последней парте притащив и поставив перед доской - спинкой к классу стул.
- Становись на стул на колени! Руки держать за головой! - распорядилась Фекотистова.
И тут до всех дошло: новенькая девка будет первой кого будут пороть...
Вот это... урок...
- Я не... пойду... - так и застыло на Надькиных губах, - опять все глаза учеников, учителей неотрывно смотрели на неё, смотрели впитывая каждый грамм сомнения. Казалось весь этот чертов город прильнул сейчас к окнам класса и ждет: что же будет дальше.
Как она будет отказываться? Как она побежит? Как она будет умолять скороговоркой "Пожалуста-не-надо-я-ничего-не-делалала" Как она будет плакать?!
Это ж такое рассказать! Вот это ж событие! И они при этом присутствуют! Это ж такой ништяк... раньше только в книжках читали а тут перед ними будут реально пороть девку!
От томного нетерпения ожидания действа отдельные оловянные солдатики вытянулись по стойке "Смирно" а "Мальвины" перестали жевать.
От того места где стояла Надя до стула был один шаг.
Девушка вытащила сначала из левого шлепка ногу, потом из правого, повернувшись на пятках сделала один шаг вперед, встав на колени на стул, выпрямившись заведя руки за голову, сцепив пальцы в замок.
- Пятнадцать ударов за нарушение порядка ношения формы, - Феоктистова давно забрала у Харламовой её пластиковую указку. - по удару за каждый сантиметр!
Надька стояла гордо подняв голову даже не представляя чего ждать готовясь к... к полной неизвестности.
- Так будет теперь со всеми кто нарушает дисциплину! - Феоктистова наслаждаясь моментом равномерно легонько касалась своей руки указкой. - Вам это пример! - тут она увидела её черные пятки... Она захотела просто вырвать их с корнем! Эту грязь! Эту чернь! Эту безнравственность что марали её школу! Топтали ее! Топтали ее усилия воспитать из них нормальных, хороших, честных людей... За это не было и не могло быть прощения!
Феоктистова взмахнула указкой и с свистом рассекая воздух врезала наотмашь по Надькиным пяткам - наказываемая не успела ни зажмуриться ни испугаться - она ждала удар по заднице когда ступни прожгло острой горячей бритвой ранее незнакомой боли! Еще какой боли!
- АААААААААААААААААААААААААААЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙООООООЙЙ!!!! - Надька резко наклонившись буквально легла на первую парту, распустила пальцы схватила двумя руками обожженые ступни, принявшись растирать место где уже набухал рубец...
- Один! Встать! - повелела Феоктистова.
Надька только выпрямилась когда рядом с первым ударом лег второй - она бешено задергала ногами, затряслась...
- ОЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙОХОООООООООО!!!!!!!! - она вновь метнулась, по щеке потекла первая слеза, коснулась рукой пятки.
- Два! Сидеть!
Надьку затрясло но она медленно опять выпрямилась.
Свист и снова удар лег на ступни только уже посредине двух первых - Надьке показалось что из неё вышибли дух - класс хранил гробовое молчание...
- Три! Ровно встань! Ровно! - рубила Феоктистова пронзительную тишину.
Надька опершись руками на спинку стула выпрямилась - медленно заведя руки за голову
- Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! - завучиха не успевала считать за собой а удары указки принимали на себя её пятки что уже пересекали красные рубцы а Надька отчаянно перебирая пятками... пять ударов обьединила в один истошный крик - из её глаз лились слезы - она вновь упала и сейчас лежала на парте - сидевшие за ней Сидоров и Пряхина откинулись словно статуи и сидели неподвижно вжавшись в спинки своих стульев.
- Сидоров! Держи её! - распорядилась завучиха - классная сидела на стуле словно немая наблюдая за происходящим.
- Назад! Сидоров! - сквозь слезы крикнула ему Надька. - Я... сама...
Она поднялась очень медленно, выпрямилась и последние семь ударов так и не разу не согнулась, не коснулась разрывающихся от боли ног руками, только неистово трясла ногами, не крича закусив до крови губу, а из её глаз катились одинокие слезинки.
На свое место, глотая слезы и неся в руке шлепки она ковыляла на пальчиках - никто не обмолвился ни звуком...
Феоктистова передала указку классной, вышла повелев продолжать урок