Форум

Я стоял посреди спортзала. Меня заливал пот, хоть было не так уж и жарко. Моя оливковая майка совсем прилипла к груди, а шорты выглядели так, как будто я описался.

– Что ж, Робертс… Тебе повезло.

Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Иронически. Это могло разозлить сержанта Коллинза, нашего инструктора по физкультуре. Он стоял и ухмылялся. Он упивался ситуацией.

– Да, сержант!
– Тогда готовься, парень.

Моя майка полетела на скамейку запасных.

– Лезь на коня. Давай!

Взобравшись на коня, я пялился на тусклые стены спортзала. Я думал о том, сколько молодых рядовых побывало на моем месте. Наверное, сотни. Старожилы определенно относились к этому как к рутине.

– Рядовой Робертс! Вы виновны в неисполнении служебных обязанностей. К тому же, вы вернулись из отпуска с опозданием и в пьяном виде. Во избежание черной отметки в вашем личном деле вы согласились на дисциплинарное взыскание. Это так, солдат?

– Да, сержант!

Я чувствовал, как по спине крупными каплями скатывается пот.

– Тогда ладно, парень. Лежи смирно, пока я тебе не скажу вставать.

Согнувшись над конем, я почувствовал, как мой пот замер, собравшись крупными каплями в ямках позвоночника. Волосы на груди и ногах взмокли и стали будто покалывать. Коллинз подошел к шкафу, запертому на ключ, и вернулся с тростью. Я громко сглотнул слюну – самая толстая из всех ранее виденных мною трость, но этом достаточно гибкая, чтобы согнуть ее в руках почти вдвое. Коллинз удовлетворенно хмыкнул. Я почувствовал, как вибрируют мои лодыжки, подавил стон и постарался устроиться удобнее.

Солдаты Питерс и Девонпорт схватили меня за руки и держали: один – правую, второй – левую. Снисходительные ухмылки давали понять, что это двое явно не тяготятся такой работой. У сержанта Осборна была особая обязанность. Это его руки схватили мои шорты и грубо потянули вниз. А следом и трусы. Моя задница задрожала, по коже поползли мурашки. Я напрягся, услышав, как Коллинз примеряется ударить. Скрипнули половицы.

– Ты получишь дюжину, рядовой. Считай!

«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»
Звук близящейся боли – особенный. За свои восемнадцать лет я уже слышал его много раз. Но эта трость издавала особенную музыку. Резкое и громкое шипение, а следом за ним – пронзительный треск. Боль, до краев наполнившая мой зад, не была похожей ни на что, испытанное прежде. Я был вынужден бороться с нею всем телом, стиснув зубы и напрягая каждый мускул. Кое-как преодолев прилив, я с шипением выдохнул. Прямо посредине моих ягодиц – красная линия огня. Линия агонии. По крайней мере, у Коллинза хороший прицел – он бывший наводчик.

– Один.

«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»
Я очень напрягся. Руки Питерса и Девонпорта еще крепче сжали мои запястья. Я сопротивлялся. Невольно. Когда трость вонзилась в задницу, меня пронзила такая боль, будто кто-то напополам разрезал меня ножом. Сзади пульсировали уже две живые полосы. Я задыхался, как пойманный зверь, и тщетно пытался расслабиться.

– Два.

«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»
Я закашлялся, почти задохнулся. Боль захлестывала волнообразно, грозясь целиком поглотить меня, бедного пловца. Три параллельные линии боли. Тесно сгруппированные, но еще не перекрещенные. Задница дернулась. Я почувствовал, что между ягодицами течет пот. Я гортанно застонал, но как-то смог высвободить сжавшееся горло и произнести:

– Три.

«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..» «Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..» «Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..» «Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»
Я захныкал, но прикусил язык. Линии уже начали накладываться одна на другую. Боль переросла в мучение. Я почувствовал, как там, сзади, что-то потекло. И это был не пот. Моя задница сейчас – зона боевых действий. На ней испытывают тяжелое вооружение. Воронки от бомб перекрестились. Все мое существо заполнила агония. Я знал, что дальше будет только хуже. «Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Восемь!

Трость угодила прямо в складку. Боль, едкая, словно кислота, пожирала теперь самый низ задницы и ползла на бедра. Я что было силы сжал руки. Это еще не самое худшее.

– Вот так, парень. Закончим красиво и патриотично. «Юнион Джек» напомнит тебе о выполнении долга. Горячая трость, вобрав в себя тепло пары твердых солдатских ягодиц, на этот раз врезалась в них четко по диагонали. Я стиснул зубы и постарался не смотреть на волчьи ухмылки помощников Коллинза.
«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..» Я дернулся и почти вырвался, когда трость глубоко вонзилась в испоротый зад и наполнила перекрещенные рубцы новой болью. Я был уже весь в поту. От моих тюремщиков тоже остро пахло потом. Пот и мускус.

– Девять, – я сказал это тихо, как удушенный.
«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»
– Уг-г-г-г-х-х! Десять!

Я не смел даже думать о том, как сейчас выглядят мои ягодицы. Там, наверное, ярко-красный крест. Трость чувственно скользнула по самой середине задницы, дразня. Я попытался расслабиться. Снова – тщетно.
«Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..» Спина выгнулась, но я удержался от крика. Жахнуло прямо по спине, над следом от самого первого удара. По моим щекам что-то потекло, странно успокаивая. Я дышал тяжело, как собака. Избитая собака.

– Одиннадцать.

Трость дрогнула между ягодицами, примеряясь. Шершаво потерла. И я познал страх. О Боже... Я трясся в ожидании, сжавшись и широко раздвинув бедра. ...И я ничего не почувствовал… и не было ничего хуже этого… «Т-т-т-в-в-а-а-а-а-к-к-к-х-х!..»

Я знаю, что закричал. Огонь вторгся на новую территорию. Меня отпустили, но я не мог пошевелиться. Я лежал и плакал, стиснув кулаки, взрезая ногтями ладони.

– Ты ничего не забыл, солдат?
– Т-т-т-т… двенадцать, сержант, – мой голос стал выше на две октавы. Я уже мог только шептать.

Меня приветствовали смехом. Сильные руки схватили меня за плечи и подняли. Все четверо понимали, что я не могу ходить. Меня отнесли в карцер и бросили на походную кровать. Следом швырнули майку. Шорты цвета хаки и белые трусы так и остались на щиколотках.