Форум

Поддержу Аню Новикову.

Сништ=СНежана Игоревна ШТ. - фамилию расшифровывать не хочу (она достаточно редкая), тем более, что она у меня сейчас другая - гораздо более распространённая. Имя тоже надеюсь со временем (как только дурдом с пандемией закончится) официально сменить на Жанна, как сейчас, уже достаточно давно, всем представляюсь при знакомстве.

Как всё начиналось

цитата:

мне было примерно "пол-шестого" - шестой год шёл, то есть. Я прекрасно помню, что тогда произошло: я не хотела уходить из "Верёвочного городка". Я была физически крепкой девочкой, мне было явно недостаточно тех упражнений, которыми я занималась дома под руководством нанятой учительницы. Но ещё больше мне не хватало общения с другими детьми, которое я получала в основном именно так - на детских развлечениях. В тот день я, как говорится, "разошлась", демонстрируя "друзьям" (о том, какие были у меня в том возрасте "друзья, я уже рассказывала) свою силу и ловкость. И в этот "звёздный час" мама меня забирает. Я знала уже, что упрашивать о чём-либо моих родителей-"роботов" бессмысленно, но тогда на меня, как говорится, "накатило": я "устроила концерт". В первый раз в жизни. Такой "концерт", что маме пришлось уводить меня силой - не помогли даже "волшебные слова" о том, что о моём поведении узнает отец. Это был мой первый бунт - я кричала ей в ответ: "Ну и пусть узнает!" Сама мама меня никогда и никак не наказывала. Даже не ругала. Она, будучи "роботом-подчинённым", сообщала обо всём "роботу-начальнику"... И вот, уже вечером, я "предстала пред очи" этого "начальника"! Он начинает говорить мне о том, что я должна слушаться маму, но мой бунт продолжается: не понимая ещё причин мозгом, но понимая сердцем, я не слушаю его, а твержу о том, что хочу больше играть с другими детьми. Я в том состоянии, когда готова за свои убеждения и встать в угол, и быть отшлёпанной. Как, вы думаете, поступил мастер подавления бунта? Фразу "Придётся наказать тебя так, как наказывают только очень плохих девочек!" я услышала, когда он меня уже поднял и укладывал к себе на колено. "Отшлёпает! Ну и пусть! Всё равно я хочу..." - додумать свои упрямые мысли я не успела, потому что вместо первого уже достаточно привычного шлепка по попе, с которой только что были спущены трусики, ощутила то, как наказывают "только очень плохих девочек", и с чем я ещё не была знакома - ремень. Когда отец его снял или приготовил заранее, я не видела, потому что просто не обращала на это никакого внимания. Цель была достигнута: мало того, что упрямство "очень плохой девочки" было сразу же (я, готовая к тому, что он меня отшлёпает рукой, разревелась после первого же удара ремнём, а после трёх или четырёх уже во всю орала: "Больше не буду!") и надолго сломлено непривычно сильной болью, так ещё и отложилось в подсознании то, что бунтуют только "очень плохие". Настолько отложилось, что даже через почти два года, после того, как я "с лёгкой руки" одноклассницы Ленки узнала о том, что никого нельзя бить, кроме меня, почувствовала всю свою "убогость" - "убогость бунтаря", посмевшего расквасить ей нос.

Как продолжалось

В школьные годы, начиная с семи и до лет двенадцати ремня получала, как сейчас понимаю, сравнительно редко, в основном за нечастые двойки - других "правонарушений" у меня фактически и не было, за исключением упомянутого уже случая с Ленкой в первом классе:

цитата:

я вышла из класса с учебником в руках - после вчерашнего мне очень не хотелось получить плохую оценку - хорошо стимулирует, знаете ли, поэтому я решила лишний раз повторить выученное вчера стихотворение. Кто-то, пробегая мимо, случайно (а, может, и не случайно) толкнул меня, и я уронила книгу. Наклонилась, чтобы поднять, и услышала из-за спины вопрос одноклассницы Ленки:

- Ой, а что у тебя за синяк?

Я уже рассказывала о том, как проходила моя дошкольная жизнь. "Друзья" были "одноразовыми" и "праздничными", поэтому до разговоров с ними о том, кого, как и за что наказывают, дело естественно не доходило. Не доходило оно до этой темы и с одноклассниками и одноклассницами, поэтому я, твёрдо убеждённая в том, что ленкина, как и всех других детей, жизнь мало чем отличается от моей собственной, совершенно спокойно ответила ей, что вчера меня наказал папа.

- По попе? - в голосе и взгляде Ленки было немало любопытства и удивления, поэтому я, уже поднявшая книгу и выпрямившаяся, удивилась её удивлением не меньше, чем она:

- Ну да...

- Прямо по голой? Без трусов? Ремнём? - интерес Ленки после моего ответа, как мне показалось, вырос ещё больше, но я не понимавшая, что здесь такого особенного - мне несколько раз влетало и в дошкольном возрасте, вновь подтвердила её слова:

- Да...- после чего растерянно спросила уже сама:

- А тебя разве так не наказывают?

Боюсь, что моего вопроса она уже не слышала, потому что, немного отбежав от меня, начала орать одноклассникам и одноклассницам:

- Вы слышали?! Эту здоровую дуру (я была намного выше ростом, чем она) вчера выпороли ремешком по голой попке! Вот так! - Ленка наклонилась и под хохот одноклассников начала шлёпать себя рукой по попе и приговаривать "Вот тебе, противная девчонка! Вот тебе!" Трусы она снимать не стала, конечно, но я всё равно смотрела на всё происходящее тупым взглядом, не понимая, что в этом смешного. Затем она выпрямилась и радостно сообщила всем, повторив явно не свои слова:

- Это же Средневековье какое-то! Меня родаки никогда не лупили! А кого-нибудь, кроме неё, лупили?! - все присутствующие заорали, что нет, продолжая при этом смеяться, а Ленка продолжила:

- А знаете, почему никого не лупят, а её лупят? Потому что... - узнать её мнение по этому вопросу не успела ни я, ни другие - мой кулак врезался ей прямо в нос...

Нет, я никогда не занималась ни боевыми искусствами, ни какими-либо единоборствами, ни приёмами самозащиты, но была достаточно сильной для своего возраста девочкой, к тому же до школы занимавшейся под руководством приезжавшей к нам в коттедж репетиторши по какой-то специальной программе, включавшей и дыхательные, и физические упражнения. Причём занималась я этим, как правило, с удовольствием, а не "из под палки", как музыкой.

Ленка отшатнулась от меня, и я увидела, как из её носа хлынула кровь. Сильно. Очень сильно. Столько крови я до этого никогда не видела, поэтому испугалась ещё до того, как подоспевшая учительница повела её в медкабинет, а меня - к директору...

Честно скажу, что я не помню, что говорил мне директор школы. Меня не затронули, сказанные уже в машине, холодные слова вызванной в школу мамы о том, что "об этом узнает папа". Дома я была отправлена в свою комнату, где сделала то, чего никогда в осознанном возрасте не делала - залезла под одеяло не раздеваясь. Прямо в школьной форме. О чём я тогда думала? Не о том, что меня сегодня точно выпорют. Я, как умела, молилась, чтобы Ленка не умерла: обилие крови произвело на меня страшное впечатление. Я обещала Богу, что я вытерплю любое наказание, только бы она жила...

- Вставай! - за своими молитвами и мыслями я не услышала даже, как и когда в комнату вошёл отец.

- Она умерла? - тихо спросила я из под одеяла.

- Кто? - отец, как профессиональный руководитель, редко выказывал своё удивление чем-либо вообще, но тогда это произошло.

- Ленка...

- Та девочка, которую ты избила? Да ничего с ней не сделалось! - это было произнесено таким небрежным тоном, что мне стало мерзко, но всё же я почувствовала и огромную радость:

- Я завтра перед ней извинюсь!

- Конечно, извинишься! Куда же ты денешься! Но не рассчитывай, что это тебя спасёт от порки! - как только он мог подумать, что я в тот момент думала об этом? Вспоминая об этом, я лишний раз думаю, что была в детстве абсолютно права, считая его роботом. Не сказав ни слова, я сбросила одеяло, повернулась на живот, спустила трусики и откинула на спину юбку...

Тогда я в первый раз в жизни сама оголила нужное место для порки. Думаете, на "робота" это произвело хоть какое-нибудь впечатление? Может быть, и произвело, но он его никак не выразил. Нет, я не хочу сказать, что я на его месте не стала бы меня пороть, но можно же было хотя бы словесно выразить надежду на то, что мы с Ленкой помиримся?

цитата:

Первое, что я сделала в школе на следующий день, подошла к живой и здоровой Ленке и попросила прощения. Совершенно искренне, а не потому, что получила ремня. Но она шарахнулась от меня, как от прокажённой, и завопила на весь коридор:

- Не подходи ко мне! Тебя, дуру здоровую, наверное, опять ремнём по голой попе выпороли?! Так тебе и надо! Чтоб тебя каждый день пороли! А я не хочу по лицу получать! Меня вообще никто никогда не бил! И вообще никого, кроме тебя, бить нельзя!

Это был самый страшный, тройной, шок. Во-первых, из-за того, что я, увидев много крови, решила, что я убила Ленку, какой бы она ни была. Во-вторых, из-за того, что я под впечатлением слов моей жертвы надолго усвоила то, что я - единственный на Земле ребёнок, которого наказывают ремнём. И правильно делают. В-третьих, из-за того, что я окончательно стала изгоем в классе. Не тем изгоем, которых гнобят, а тем, которых одновременно боятся и чувствуют к ним отвращение. Чем-то вроде ядовитой змеи, от которой лучше держаться подальше.

У меня до сих пор остался, как я его называю, "синдром убийцы": я за пятнадцать с лишним лет так и не смола ударить не только человека, но и даже животное. Даже, когда стоило бы. Хорошо, что об этом мало кто знает.

За что пороли

После двенадцати появилось больше свободы (я называю этот период своей жизни "оттепелью" - меня перестали возить на машине в школу/из школы, разрешали гулять самостоятельно) и соответственно больше шансов не угодить отцу, поэтому порок стало больше и не только за плохие отметки, а и за прогулы школы, и за опоздания домой, и за другое, что соответствовало возрасту.

Закончились мои порки в пятнадцать, когда отец почувствовал, что я уже больше не боюсь получить ремня. Точно так же, как ремень появился в моей жизни: тогда отец почувствовал, что я больше не боюсь того, что он меня поставит в угол или отшлёпает рукой.

Как пороли

Ремнём по голому заду: трусы и, если на мне были, шорты или брюки, - спущены, майка или блузка и, если была, юбка - подняты на спину. В большинстве случаев - лежа на кровати или диване, но случалось и быть уложенной на отцово колено (в дошкольном и младшем школьном возрасте); и лёжа грудью на столе, а ногами стоя на полу; и стоя на коленях и руках согнутых в локтях (на четвереньках, кверху задом) и зажатой туловищем между ног отца - самое постыдное для девушки, с моей точки зрения, - видно "всё". Лет с тринадцати задумывалась о том, чтобы надеть на порку стринги, но когда наконец-то решилась на такой "демарш", порка не состоялась, хоть я тогда и считала, что она будет стопроцентно.

Что чувствовала до/во время порки

В младших классах - несправедливость, что никто из моих одноклассников не знает, каково это, и зависть им. Затем, когда в моей жизни появились двое поротых, с кем могла поделиться (парень и одноклассница), утешала себя тем, что не я одна ремня получаю - никакая не особенная и не самая плохая на Земле. От этого становилось легче. Это всё - до и в начале порки, конечно, а потом уже не до посторонних мыслей становилось, когда зад "полыхал".

Насколько хватало эффекта наказания

Старалась пореже попадаться - училась вести двойную жизнь, конкретный срок эффекта трудно назвать.

О следах

Синяки оставались, конечно. На то, что в школе кто-то может заметить, я "забила" уже в первом классе - об этом и так знали, а дразнить после того, как Ленка получила по носу, никто в открытую не решался. В автоклубе, по выходу из душевой кабинки мальчишки (отдельной женской там не было, поэтому вытирались и надевали трусы (а я и лифчик) прямо в кабинках, выключив воду) наверняка несколько раз замечали, как и я у них, но никаких лишних вопросов не было - отношения со всеми были хорошие, несмотря на то, что порой и между собой конкурировали: только порой ловила сочувственный взгляд. А в остальное время? Летом на пляж не ходила, конечно, пока синяки не сойдут.

Насколько помогали порки?

Помогали учиться жить двойной жизнью - я очень рано поняла, что есть много такого, о чём родителям лучше не знать.

В целом мое отношение к порке как методу воспитания

Это очень больно. Хотя я понимаю, конечно, что у разных людей разный болевой порог - "Плюмбуму" так вообще не было больно в фильме. А лет с тринадцати ещё и очень стыдно - я уже написала о своих мыслях о стрингах во время порки. Для мальчишек - не знаю: вряд ли многие захотят напяливать на себя такой вид трусов, даже если их наказывает не отец, а мать.

А в целом я вероятно согласна с этим:

Новикова Аня пишет:

цитата:

Можно ли воспитать совсем без единой порки? Нет. Хоть одна, но должна случиться. Не бывает идеальных детей (а если бывают, то это тоже не вполне нормально). Ребетенок должен знать, что возможность отхватить ремнём по пятой точке существует, и она не иллюзорная.

Но "ребетёнок" должен знать ещё и о том, что других детей тоже иногда порют, что он не "самый плохой на Земле".

P.S. В тексте использованы цитаты из автобиографической "Исповеди "автоледи", ссылка на полный текст которой есть в разделе ссылок.